– Давай сюда свой сандвич, – сказал Мартин. – Попробую им заесть свое отчаяние. – Он закрыл глаза и прислонился головой к стене.
Спенс захрустел бумагой, а потом сандвич плюхнулся Мартину на колени.
Помощник уселся на лавку и вытянул ноги.
– Ты знаешь, гонка отменена.
– Этого следовало ожидать. Как дела у леди и лорда Рэдли?
– У них все нормально.
– А как Хатфилд?
– И он тоже уже в порядке. А почему ты не спрашиваешь меня, как себя чувствует вдова?
Мартин пожал плечами.
– Ты просто невозможен!
– Отстань, Спенс! Зачем спрашивать, когда и так все известно? Она в порядке.
– Откуда ты знаешь?
Мартин провел рукой по волосам.
– Знаю, и все.
Спенс наклонился вперед.
– Так что случилось-то? Ты приплыл туда, увидел, что «Стремительный» тонет, и вытащил всех из воды. Но ты сказал ей, почему ты там оказался?
– Разумеется, нет, – раздраженно ответил Мартин. – Тогда было не самое подходящее время просить прощения и объясняться в любви.
– Но ты хотя бы парой слов перекинулся с ней? – продолжал настаивать Спенс. – Ты хотя бы сказал ей, что счастлив видеть ее живой и здоровой?
Мартин откусил от сандвича. Есть ему сейчас явно не хотелось.
Настойчивость Спенсера начала злить его.
– Я уже сказал, что у меня просто не было времени объясниться с ней. Ты же видел, в каком она была состоянии. Как ты не понимаешь!
– Похоже, подходящее время для тебя никогда не наступит. Ты, я вижу, собираешься сбежать. Просто собрать вещи и сбежать!
Мартин окончательно потерял аппетит. Он бросил сандвич на стол и с упреком посмотрел на своего друга:
– Господи, Спенсер! Я только что побывал в аду! В самом настоящем аду! Когда я приплыл туда и увидел тонущего «Стремительного», я подумал, что все они погибли. Некоторое время я пребывал просто в шоке. Я думал, что Эвелин тоже утонула. Ты можешь понять, что я пережил? Ты разве уже забыл мою историю?
Спенс покачал головой. Потом согласился:
– Да, ты прав. Извини.
Снова воцарилась тишина, и Мартин лег. Спенс опять начал хрустеть бумагой. Через некоторое время Мартин услышал звук отвинчиваемой пробки. Он открыл глаза и сел. Спенс принялся разливать виски в бокалы.
– Ты же хотел вылить это за борт, – сказал Мартин.
– Я передумал, – ответил друг, беря свой бокал. – А что еще делать, как не откупорить бутылку, когда на тебя обрушивается столько неприятностей со всех сторон?
Мартин взял свой бокал, тяжело вздохнул.
– Кошмарный выдался денек, Спенс. Спасибо тебе за виски и за понимание. Что ж, будем здоровы!
Рано утром выстрелили стартовые пушки. Но это не было сигналом к началу гонок. Сегодня пушки стреляли в память о погибшем лорде Брекинридже и затонувшем «Стремительном».
В яхт-клубе состоялся прием, на который были допущены даже женщины. Эвелин с леди Рэдли тоже прибыли туда. Взяв по бокалу хереса, они прошли в зал.
Дамы благодарили всех за сочувствие и несколько раз пересказывали свою историю во всех подробностях. Слушатели качали головами и ахали, когда Эвелин рассказывала о том, как налетевший ветер сломал мачту.
Некоторые знакомые спрашивали что-то про управление яхтой в тот момент, когда все это случилось, но Эвелин отвечала, что не знает, так как она находилась на другом конце палубы и смотрела в другую сторону. Еще она объясняла, что все произошло очень стремительно и они не сразу поняли, что, собственно говоря, случилось.
– Конечно, конечно, это так понятно, – сочувствовали слушатели. Эвелин вздыхала и посматривала по сторонам, надеясь, что Мартин все-таки придет. Она уже начинала волноваться, ведь после того, как они расстались на пирсе, Мартин так и не появился в номере. Он провел ночь на «Орфее».
Чуть позже Эвелин подошла к Хатфилду, который чувствовал себя гораздо лучше, но по-прежнему был бледен и слаб.
– Этого не должно было случиться, – пробормотал он. – Я до сих пор не верю…
– Разумеется, – согласилась Эвелин, – в это действительно трудно поверить. Но мы еще долго будем помнить об этом.
– Не могу простить себе, что потерял Брекинриджа.
Услышав в голосе Хатфилда горечь, Эвелин осторожно прикоснулась к его руке и сказала:
– Мы сделали все, что смогли, чтобы спасти его.
Его глаза зло сузились.
– Вы так считаете? Я как раз не слишком-то уверен, что было сделано все возможное.
Эвелин с удивлением посмотрела на него:
– Как вы можете в этом сомневаться?!
Хатфилд презрительно усмехнулся. Его брови сошлись на переносице, и от этого в его лице появилось что-то зловещее.
– Я еще раз повторяю: было сделано все возможное. Остальное – это ваши грязные домыслы, сэр.
– Я думаю, вы все понимаете.
Выражение ее лица сделалось жестким и отчужденным, а в голосе Эвелин появилась холодность.
– Я не понимаю, на что вы намекаете. И не желаю этого понимать. Вы ответите, сэр, за каждое ваше слово. Поэтому советую быть осторожнее в их выборе.
Хатфилд наклонился к Эвелин:
– Не кажется ли вам странным, что Мартин вытащил из воды всех, кроме лорда Брекинриджа? И это за сутки до гонок! В тот самый день, когда граф сделал вам предложение.
Эвелин не верила своим ушам. Хатфилд обвинял Мартина в том, что тот намеренно оставил Брекинриджа на произвол судьбы.
– Лорд Мартин рисковал своей жизнью, чтобы спасти всех нас. И я не могу поверить, что вы говорите это серьезно. Как вы смеете выдвигать подобные обвинения?!
Хатфилд пожал плечами.
Эвелин почувствовала тошноту. Один вид этого человека вызывал у нее отвращение.
– Позвольте вам напомнить, что лорд Мартин рисковал своей жизнью и из-за вас.
– А я вам вот что еще скажу… Мне кажется странным, что грот-мачта, такая крепкая, новая, вдруг сломалась как спичка. Может, кто-то подпилил ее? А? Что вы думаете по этому поводу?
Если раньше Эвелин жалела Хатфилда, то теперь последние остатки этого чувства исчезли без следа. В ней вдруг неожиданно поднялась волна гнева.
– Это просто нелепость! Глупость, какой мне не доводилось слышать! Если вы станете распространять подобные сплетни, я расскажу всем, что это вы были за штурвалом в тот момент, когда сломалась мачта, и вы были пьяны. Если кого и следует обвинить в гибели лорда Брекинриджа, так это вас!
На мгновение в глазах Хатфилда мелькнул испуг, но тут же исчез. В его голосе появился лед.
– Вы пытаетесь выгородить лорда Мартина, потому что он ваш любовник.
К горлу Эвелин подступил ком.
– А вы возводите эту напраслину на него потому, что именно вас могут обвинить в гибели лорда Брекинриджа и «Стремительного». И вы действительно несете ответственность за это. Мне больше нечего добавить, сэр. Всего хорошего.
