– О, Мартин!
Он огляделся по сторонам. Его взгляд остановился на массивной картине в тяжелой багетовой раме, затем скользнул на пол, потом на раскрытый чемодан.
– И хуже всего то, что я почти сразу почувствовал запах дыма, но не обратил внимания на это. Я был уверен, что это тянет с кухни или из спальни – в спальне мы уже растопили камин. Когда я вспомнил про свечу, было уже слишком поздно. Я бросился в дом, но там все уже было объято пламенем. Я попытался найти лестницу, но она успела прогореть и обвалиться. Все заволокло дымом. Языки огня поднимались до самого потолка. Я попробовал залезть в окно с улицы. Но и этого мне сделать не удалось. Мой дом рассыпался у меня на глазах как карточный домик. Мне оставалось только смотреть с дороги, как он горел и рушился. Я ничего, ничего не мог сделать. И там внутри были моя жена и сын.
Эвелин настолько была потрясена этой историей, что долго не могла вымолвить ни слова.
– Мне так жаль, – наконец сказала она.
Мартин прямо посмотрел ей в глаза.
– Иногда мне снится, как в огне гибнет мой сын. И я просыпаюсь в слезах…
Эвелин встала и подошла к Мартину.
– Но ты не можешь винить себя в этом вечно, – мягко проговорила она. – Это несчастный случай.
– Я знаю. – Мартин вздохнул. – Каждый день я убеждаю себя именно в этом. Спенс говорит мне то же самое, что и ты, но от этого мне легче не становится. Я не смог спасти их, и это убивает меня. Эта мысль постоянно точит меня. Мне кажется, я сделал не все, что мог. После гибели «Стремительного» меня начали одолевать те же самые мысли. А все ли я сделал?
Эвелин положила подбородок ему на плечо.
– Вчера мы сделали все, что было в наших силах. Ничего больше сделать было нельзя. Если бы ты пошел в этот горящий дом, ты бы тоже погиб.
– Возможно, так было бы лучше. Правильнее.
Она положила руку ему на грудь.
– Нет, не говори так. Вчера ты спас четырех человек. Если бы не ты, никого из нас уже не было бы в живых.
Мартин кивнул. Но Эвелин поняла, что это была лишь дань вежливости. Мартин хотел таким образом поблагодарить ее за внимание и заботу, за желание помочь ему. Но на самом деле ее слова не облегчили его боли. Он до самой могилы будет носить ее с собой.
Повисла тяжелая пауза. Эвелин поняла, что Мартин хочет остаться один и собрать свои вещи. Но она не могла уйти сейчас, не могла оставить его одного.
– Останься еще на один день. Мартин, не уезжай сейчас. Побудь еще немного со мной.
– Нет, – сказал он. – Я не могу.
– Но почему?
На его лице появилось сомнение. Он посмотрел в окно. Серые тяжелые тучи заволокли небо, свинцовые волны, увенчанные белыми шапками, бороздили залив.
– Я скажу тебе правду, Эвелин. Когда я увидел тебя, стоящую на палубе «Стремительного» с Брекинриджем, со мной что-то случилось. Меня вдруг перестали волновать гонки, победа в них, вся моя жизнь в последние четыре года вдруг показалась мне совершенно бессмысленной и пустой. Мне нужна была только ты. Я хотел догнать Брекинриджа и отнять у него тебя.
Эвелин застыла на месте. Он гнался за ней, он не хотел, чтобы она выходила замуж за Брекинриджа!
– Разве сейчас что-то изменилось? – спросила она, бросив взгляд на стоявший посередине комнаты чемодан.
– Да, теперь все по-другому. Один день все перевернул.
У Эвелин вдруг возникло ощущение, что ее ударили. Она даже качнулась, ее ноги стали ватными.
– Но почему? – спросила она. Впрочем, Эвелин уже знала ответ на этот вопрос. Ведь он не случайно рассказал ей о своей семье.
– Я испугался, что ты утонула, – просто объяснил Мартин. – Ко мне снова вернулся тот ужас, который мне пришлось пережить четыре года назад. С теми, кого я люблю, почему-то что-то случается. Они уходят от меня. Именно поэтому я был все это время один. Я боюсь приближаться к кому-нибудь, боюсь любить…
– Но вчера ты…
– Я действовал под влиянием импульса, порыва. Да и Спенс сыграл тут не последнюю роль. Он подтолкнул меня. И я забыл обо всем. Но судьба тут же напомнила мне о том, о чем забывать не следовало. Есть вещи, которые мне нельзя хотеть.
«Да, теперь все понятно», – подумала Эвелин. Случившаяся с ним трагедия не забыта. И гибель «Стремительного» вновь напомнила ему о прошлом.
Эвелин говорила себе, что не станет удерживать Мартина, если он сам не захочет остаться с ней. Она отпустит его. Но сделать это оказалось невероятно трудно. Эвелин была так близка к своему счастью! Она завоевала сердце Мартина только для того, чтобы потерять все в самый последний момент. В тот момент, когда сломалась эта проклятая мачта.
Он закрыл глаза.
– Прости, Эвелин. Мне не нужна еще одна семья.
Она опустилась на стул.
– Напрасно ты рассказал мне все это. Лучше бы сказал, что ты просто пытался обогнать яхту Брекинриджа. Но теперь я знаю, что ты действительно любишь меня. И от этого мне стало только тяжелее. Ты хочешь быть несчастным, и с этим ничего нельзя поделать. Я должна с этим смириться…
– Пожалуйста, пойми, Эвелин, – проговорил он. Но она не хотела понимать этого. Она ведь любила Мартина.
Эвелин встала и подошла к Мартину. Снова положила свои ладони ему на грудь. Она попытается еще раз, последний раз, объяснить ему, что не стоит всю жизнь прятаться от любви, не стоит избегать новых привязанностей. В этом нет никакого смысла. И от этого не станет лучше его погибшей жене и сыну.
– Мартин, эта неделя в Каусе была самой счастливой в моей жизни. И тебе тоже было хорошо со мной. Я люблю тебя. И я хочу сделать тебя счастливым, помочь тебе избавиться от боли.
Его лицо стало белым как мел.
– Я никогда не смогу забыть это, Эвелин. Мой сын погиб у меня на глазах.
По спине Эвелин пробежал холодок.
– Когда-нибудь ты смиришься с этой потерей. То, что появится в твоей жизни позже, будет сосуществовать с тем, что было раньше, с твоими воспоминаниями. Одно не перечеркивает другого. Просто ты приспособишься жить и с тем, и с другим. Ты можешь попробовать еще раз. У тебя может родиться еще один ребенок.
Его глаза на мгновение вспыхнули, затем он решительно покачал головой:
– Нет.
В груди Эвелин появилась ноющая боль. Она ничего не сможет изменить. Все напрасно.
– Значит, это все? Сейчас мы должны попрощаться?
Эвелин прикрыла на мгновение глаза. Господи, что она делает? Ее отвергли, а она выпрашивает у него любовь, словно милостыню.
Много лет назад Эвелин дала себе клятву, что никогда не станет умолять мужчину о любви. Ни при каких обстоятельствах. И вот теперь пришло время проявить твердость. Она должна, просто обязана справиться со своими чувствами.
Эвелин кивнула.
– Жаль, что все так сложилось, – сказала она, затем повернулась и вышла из комнаты.
