Кроме того, он чувствовал себя на этом вечере не в своей тарелке из-за незнания языка. Те немногие гости, что могли произнести несколько фраз по-английски, ограничивались такими восклицаниями, как «Да здравствует Джордж Вашингтон!». Джареду оставалось только улыбаться и кивать. Он сам себе казался шутом гороховым.
А в это время Франклин, удобно развалившись в мягком кресле с мадам Брийон на коленях, рассказывал одну забавную историю за другой.
Джаред тихонько выскользнул из гостиной и через пустой зал, в котором стояло пианино и висели фамильные портреты Брийонов, вышел в изящно подстриженный садик. Старый капитан закрыл за собой дверь и оказался среди зелени и тишины. Замечательно.
Перед ним во все стороны разбегались тропинки, вдоль которых росли деревца, кусты и цветы. Под одним из деревьев — на нем висели качели — Джаред заметил живописный колодец. Ручья он не видел, но слышал неподалеку его бодрое бормотание. Из особняка донеслись приглушенные взрывы хохота. Еще один анекдот Франклина попал в цель.
Джаред улыбнулся и вздохнул. Шагая по дорожке, он размышлял о том, что они с Франклином все-таки очень разные люди. Если Франклин чувствовал себя как рыба в воде в светских салонах, то его влекли места спокойные, уединенные — например, океан в тихую ночь…
— Pardon moi, monsieur.
В двух шагах от Джареда стояла очаровательная француженка. Наряд этой прелестной особы указывал на то, что она принадлежит к высшему кругу. Локоны ее осыпанного пудрой парика были мастерски уложены; белоснежное платье с глубоким прямоугольным вырезом и пышными рукавами три четверти было усыпано ленточками. Незнакомка кокетливо прикрывала лицо веером — Джаред мог видеть только пронзительно синие глаза. И ему внезапно показалось, что в них мелькнуло обещание.
— Прошу прощения, — он беспомощно развел руками. — Я не говорю по-французски.
— Знаю, — с сильным акцентом ответила женщина.
— Вы говорите по-английски?
— Un petit peu. — Она слегка развела большой и указательный пальцы. — Чуть-чуть.
— Что я могу для вас сделать?
— Составьте мне компанию.
Джаред стал бурым.
— Боюсь, я плохая компания. Вот у доктора Франклина это получается великолепно.
Француженка бросила взгляд на особняк, как бы прикидывая разницу между Франклином и Джаредом.
— Он душка, n'estce pas?
— Да, он неподражаем.
Она сощурила глаза.
— Могу я кое в чем признаться, месье Морган? Я последовала за вами намеренно.
— Почему? Я что-то сделал не так?
Женщина рассмеялась, весело и непринужденно.
— Нет, конечно, — ответила она. — Просто я хотела получше разглядеть plagiaire доктора Франклина… как это по-английски? Пирата!
Самолюбие Джареда было уязвлено.
— Он так обо мне отзывается?
— Месье, s’il vous plait, не нужно обижаться. Это лишь слухи. Но в нашем обществе пират, особенно такой галантный, не может не вызвать интерес. Согласитесь, без сплетен и скандалов жизнь была бы пресной. А что до доктора Франклина, он говорит о вас только хорошее.
— Ну, в таком случае я не буду обижаться, мадам.
Из-за веера на него смотрели сияющие как два синих алмаза глаза.
— Но вы так и не ответили, месье. Не вы ли тот самый морской разбойник Веселый Моряк?
— Ну что вы, мадам, я всего лишь скромный коммерсант.
Собеседница Джареда раздумчиво глянула на него.
— Вижу, вы человек скрытный.
— Как и вы, мадам. Я ведь даже не имею чести знать ваше имя.
— Je m'appelle Розали Ла Фонтен.
Джаред склонился над протянутой рукой и коснулся ее губами.
— Что?! Вы не целуете женщин в шейку, как месье Франклин?
Джаред вновь залился краской. А затем, запинаясь, начал объяснять, что он думает по этому поводу. Мадам Ла Фонтен жестом дала ему понять, что шутит.
— Надеюсь, вы не сочтете меня слишком нахальной, — сказала она, — я хочу попросить вашего разрешения опустить веер. Я уже не молода, и у меня затекла рука.
Она не опускала веер до тех пор, пока он не дал на то своего согласия. За веером скрывалось красивое лицо зрелой женщины. Изящный носик, красиво очерченные губы… Единственное, что не понравилось Джареду, — обилие краски на лице. Более всего были нарумянены щеки.
— До чего я ненавижу эти вечеринки! — воскликнула мадам Ла Фонтен.
— Тогда вы, наверное, не будете возражать, если я сниму этот омерзительный парик?
Искрящийся женский смех разнесся по саду. И Джаред внезапно почувствовал себя молодым — он не испытывал ничего подобного с тех самых пор, как ухаживал за Энн.
Очаровательная француженка села на качели, и они принялись непринужденно болтать об эксцентричном поведении доктора Франклина, одного из самых популярных людей в Париже. Джаред стоял, прислонившись спиной к дереву. Его ноги утопали в свежей траве, голову приятно холодил легкий ветерок (когда капитан избавился от парика, мадам Ла Фонтен не преминула заметить, что так Джаред выглядит более красивым).
— Вы не похожи на своих товарищей, — сказала женщина, — по-моему, они недолюбливают доктора.
— Не то чтобы недолюбливают, — пояснил Джаред, — просто их не устраивает его распорядок дня. Он не желает ни с кем встречаться до завтрака, причем, заметьте, позднего завтрака. А на их взгляд, это как раз самые плодотворные часы для работы. К тому времени, когда Франклин кончает завтракать, на улице выстраивается длиннющая вереница экипажей. Встречи с ним ищут философы, политики, ученые, финансисты, простые парижане. Я и сам удивляюсь, почему столько женщин и детей хотят с ним переброситься словечком. Между тем он получает от этих визитов огромное удовольствие. И еще: наши дипломаты недовольны тем, что его каждый вечер приглашают в гости, и он никому не отказывает.
— Думаете, он и ко мне придет?
Джаред подавил улыбку. Мадам Ла Фонтен говорила голосом маленькой девочки, выпрашивающей у родителей игрушку.
— Как я уже сказал, он редко кому отказывает.
— А вы не можете пригласить его от моего имени?
Просьба сопровождалась застенчивой улыбкой. Джаред отвел взгляд в сторону — он и сам смутился.
— Не думаю, что мое вмешательство понадобится, — сказал он. — Франклин примет ваше приглашение. — И тотчас, без паузы попытался вернуться к прежней теме. — А еще нашим дипломатам досаждает…
— Pardon moi… «досаждает»?
— Раздражает.
Мадам Ла Фонтен кивнула.
— Merci.
— Наших дипломатов раздражает то, что доктор Франклин предпочитает практиковаться во французском языке в гостиных. Они жаловались на то, что все бумаги, отданные ему на подпись, возвращаются дня через два-три.
