– Ты ей поможешь? – опять она на несколько мгновений коснулась руки Кайдена, воспламеняя его сердце и разум.
Но Кайден нашёл в себе силы подумать и ответить:
– Думаю, её можно переправить к моим людям здесь, в столице. Они спрячут её, пока караван не отправится в герцогство, и вывезут среди тюков, так что даже стража не заподозрит.
– А её семья? – спросила Эйна. – Потом они смогут видеться?
– Семья может выехать через несколько недель и присоединиться к ней, – отозвался Кайден. – Или уехать сейчас. Только не вместе с караваном, иначе это будет слишком подозрительно.
Кивнув, Эйна словно неосознанно накрыла ладонь Кайдена своей. Эти мгновения были долгими и короткими одновременно. Он с удовольствием стоял бы так час или два. Но ему нужно было идти.
– Если сами слуги не смогут вывезти её из замка, – тихо проговорил Кайден, – я сделаю это сам ночью.
Он тонул в глазах Эйны. Просто невозможно было отвернуться от неё и возвращаться в душный зал, снова обсуждать судьбу апрумского герцогства.
Чуть опустив веки, Эйна кивнула. Глядя вниз, поблагодарила:
– Спасибо.
Она отступила, но пальцев от руки Кайдена не убирала, пока позволяло расстояние. А затем она всё же разорвала прикосновение и ушла.
Кайдену хотелось, чтобы она задержалась. Например, спросила, почему слова девушки нельзя использовать против Венанции, а он бы рассказал, что Венанция нужна королевству, чтобы удержать родового духа на этих землях, скрепляющих остальные герцогства вместе. Чтобы герцоги не устроили войну за освободившуюся территорию. Да и слово служанки против слова принцессы в суде не имеет силы. Только если бы Схеней хотел отомстить за дядю или кто-то из людей апрумов, или кто-то попытался бы использовать убийство герцога для заговора против слишком буйной принцессы, это могло бы сработать, но такого нельзя допустить, потому что Венанция нужна королевству как последняя наследница Фениксов.
Эйна ничего такого не спросила. Кайден по её глазам видел, что она и без объяснений всё понимала, и это выгодно отличало её от Венанции.
Провожая взглядом Эйну, Кайден нахмурился, когда Чигару поспешил за ней.
«Обычно он не бегает за женщинами, – отметил Кайден. – Это выглядит как-то ненормально».
Он развернулся: Венанция стояла у открытых дверей и, подозрительно сощурившись, смотрела на Кайдена. Пришлось поспешить к ней, чтобы отвлечь внимание от Эйны.
– Что случилось? – спросил Кайден.
– Я устала, – капризно пояснила Венанция и сложила руки на груди. – Мне всё скучно! И я считаю, что надо устроить пир в честь твоей победы на священном поединке. Это ведь значит, что сами боги подтвердили твою невиновность!
Кайден смотрел на неё и не мог понять, куда делась скромная девочка, которой была Венанция. Пусть она никогда не отличалась умом, но и не творила подобных дикостей.
– Ты будущая королева, – строго напомнил Кайден. – Привыкай к политике.
Он подхватил её под локоть и завёл обратно в зал, где о чём-то шептались Лесьяр и Тэзунк. Оба герцога сразу умолкли и выпрямились в своих креслах.
«Вот не могла Венанция посидеть здесь с ними, а? – раздражённо подумал Кайден и почти сразу мелькнула иная, более приятная мысль. – Эйна догадалась бы остаться здесь и не дать герцогам договариваться между собой».
Ему оставалось только сожалеть, что здесь рядом с ним не Эйна, а Венанция.
***
Я понимала, Кайден слишком занят, чтобы, бросив всё, мчатся на спасение неизвестной ему служанки. Он пока и не знал, что её мама и бабушка не смогли договориться с напуганными переполохом слугами, и из замка выводить девушку придётся ему. Но всё равно меня едва не трясло от нетерпения.
Впрочем, сейчас весь замок лихорадило: искали убийцу Оксинта Апрума, искали Схенея Апрума. Даже уединившись в своей комнате, я слышала отголоски разговоров: из-за двери, там где сплетничали стражники, из открытого окна, когда внизу кто-нибудь в очередной раз обсуждал великие события, строил предположения и ожидал войны за герцогство.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Черныш расхаживал за мной хвостиком и периодически трагично вздыхал, но ложиться отказывался. После очередного его вздоха я развернулась и присела на колени.
– Ах ты мой милый мальчик, – обняла Черныша за мощную шею и почесала за ушами. Он зафыркал довольно, почти заурчал. – Хороший-хороший милый-милый мальчик.
Он вывалил язык мне на плечо и часто дышал, я водила пальцами по его бархатисто-жёсткой шерсти и находила в его тепле и силе так нужную сейчас моральную поддержку: если Венанция не побоялась отравить герцога, то меня и подавно не испугается. Мне следовало обсудить с Кайденом возможность питаться вне замка. Хотя логичнее обратиться за помощью к Чигару: у него и времени больше, и возможностей, и желание.
Размышления прервал стук, мы с Чернышом одинаково настороженно повернулись к двери. Переглянулись.
Посетитель, не дожидаясь разрешения, толкнул створку.
Дэйти стоял на пороге в обнимку с лютней.
«Надеюсь, его не прислали меня развлекать», – подумала почти испуганно. Нет, я ничего не имела против музыки, но сама я Дэйти явно не нравилась, а он умел выражать это достаточно ясно.
– Могла бы и разрешить войти, – мрачно заметил Дэйти.
– Проходи, – отозвалась я, но он мотнул головой.
– Идём, Кайден велел привести тебя к нему, – Дэйти развернулся и на ходу тренькнул струнами. Пройдя шагов пять, через плечо сообщил. – Я не собираюсь тебя ждать.
Наконец-то Кайден освободился! Я рванула за Дэйти, едва вспомнив о необходимости закрыть за собой дверь.
***
Зайдя в свои покои, чтобы переодеться и хотя бы чуть отдохнуть перед следующим раундом переговоров, казавшихся всё более бессмысленными в отсутствии Схенея, Кайден меньше всего ожидал обнаружить этого самого Схенея.
Тот развалился в кресле возле столика и поедал из большой миски виноград. На этом столике поблёскивал металлическими частями арбалет с взведённым усиленным болтом, на подлокотнике отливало тусклым алым светом лезвие кинжала, которым можно и удержать меч, и метнуть.
Кайден несколько мгновений колебался: оставаться наедине со Схенеем или нет? В конце концов, решил, что проблемы это доставит только в случае, если Схеней вдруг умрёт, а тот хоть и выглядел каким-то поблёкшим, на умирающего не тянул.
Прикрыв за собой дверь, Кайден прошёл вглубь комнаты и уселся в кресло напротив Схенея.
Молчание тяжёлым облаком повисло между ними.
Тянулись минуты. Кайден подумал, что это, наверное, первый раз, когда они находились так близко друг от друга и не ругались, не поливали друг друга молчаливым презрением, а просто присматривались.
Открытое окно, пропускающее внутрь неожиданно прохладный ветер, качающий свисающую сверху верёвку, как и сама эта верёвка, подсказывали, каким образом Схеней незаметно оказался в комнате Кайдена.
Взведённый арбалет говорил о настороженности, но не выпущенный неожиданно исподтишка болт свидетельствовал о более-менее мирных намерениях.
– Ты что-то хотел? – спросил Кайден, отмётший желание начать с уверения, что не убивал Оксинта: без доказательств это не более, чем отговорка, а доказывать Кайден не мог из-за опасения за последнюю из Фениксов.
– Поговорить, – Схеней покатал в пальцах виноградину. – По-братски. Мы ведь братья, хоть ты и не хочешь этого признавать.
Во всей этой суматохе Кайден как-то не задумывался, что теперь он – единственный близкий родственник Схенея.
– Глупо было бы не признавать очевидного, – примирительно заметил Кайден. – Неприятие вызывали лишь способы, каким Агенор и Оксинт пытались заставить это признать.
– Наследство, – хмыкнул Схеней.
– Бессмысленная мстительность. – Кайден выдержал небольшую паузу. – Я не думаю, что отец стал бы отказываться от детей, если бы родственники его матери не пытались постоянно убить его самого, его жену и других его детей. Это было лишь нежеланием допустить потенциального противника на свою территорию. Согласись, если бы ты и Ликос оказались в нашем замке, вы могли бы исполнить просьбу деда или дяди подсыпать яд или что-нибудь в этом духе.
