Попался в этот раз Ленков из-за собственной успокоенности. Привык, что последнее время все ему с рук сходило. После неудачного сентябрьского налета на Главсанупр, избегая ареста, Ленков, по совету Бизина, город покинул. Но не для того, чтобы затаиться на время. Старый «компаньон» передал Косте кое-какие свои связи в преступном мире Читы, в том числе посоветовал приглядеться и к тем людишкам, с которыми в тюрьме сидел. Некоторых из сокамерников Бизина тоже вскоре выпустили, и они были непрочь вновь заняться, но уже более удачливо, кражами и налетами.
Вот со старыми и новыми дружками Ленков и вышел в «рейд». Партизанская терминология очень ему нравилась.
Всемером, а где-то и десятком, ленковская команда начала курсировать по Даурской железнодорожной ветке — от Борзи до Маньчжурии, потом перебралась в верховья Ингоды (места все знакомые, партизанские!), порыскала вдоль тракта Петровский Завод — Кяхта.
Братва в шайке, в зависимости от конкретного маршрута, менялась, но в этой цепи налетов и грабежей оставались все время с Костей его постоянные напарники — Сенька Косолапый (он же Вальков Сергей, он же Горшков Семен) и «Яшка с чубом» — двадцатидевятилетний верзила с темными рыжими усами, таким же кучерявым чубом, откликающийся сразу на две фамилии — Шевченко-Певченко.
Осенний «рейд» оказался для бандитов богатым: взяли более 10 тысяч рублей золотом, что же касается самого разнообразного товара, то его с лихвой хватило оделить всех участников ограблений и убийств. Золото и драгоценности Ленков забрал себе.
Через девять месяцев на допросе у следователя Сенька Косолапый покажет: «Во время рейдов по Маньчжурской ветке и на Кяхту нами совершено 25 убийств…», а Яков Певченко-Шевченко дополнит: «По городу Чите и Читинскому уезду я участвовал в 32 случаях убийств и ограблений…»
Ограбление крестьян на Кадалинском зимовье было одним из рядовых с точки зрения Ленкова эпизодов его лихого бандитского вояжа. Муку с разграбленных крестьянских возов сменяли на водку и спирт, устроили гулянку, а пару телег Костя послал с Пашкой Хмелевым, памятуя о былом фуроре, снова в родную деревню, мол, не забывает атаман партии анархистов земляков!
Слухи о Костиных «подвигах» катились не только по родной ему Новой Куке. Преувеличенные, обросшие живописными подробностями, они доходили и до Кирюша Гутарева, которому такая большая удача по-прежнему не светила. Он злился и искал солидное «дело».
Накапливались сведения и в уголовном розыске. Однако до прихода туда Фоменко мало кто задумывался над сопоставлением скудных и отрывочных данных. Сегодня, в свой первый рабочий день, он уже несколько часов сидел над рапортами и сводками. Картина вырисовывалась удручающая.
Не умели еще молодые сыскари анализировать поступающую информацию. Да и ее источники были самые ненадежные, случайные. Неважнецким было и взаимодействие городского отделения уголовного розыска с участками милиции. При Гадаскине, видимо, мешал еще и его гонор, мол, чего там могут без нас сделать! С другой стороны, обратившись безрезультатно пару раз за помощью в городское управление или угрозыск, иной начальник участка махал рукой и пытался все свои проблемы решать самостоятельно, автономно.
Анализируя обстановку, Фоменко видел: надо в корне менять тактику розыска, приучать сотрудников к целенаправленной, планомерной работе, налаживать тесное и четкое взаимодействие с участками милиции, определить группы, которые бы набирали опыта в раскрытии конкретных видов преступлений — краж, убийств, вооруженных налетов. Тщательного внимания требовали шалманы, притоны, другие злачные места, которых в столице Республики становилось все больше, особенно таких, где курился тяжелый опиумный дым, где ширялись морфием и укрывали краденое. А для контроля за всей обстановкой нужна была помощь населения и сеть осведомителей погуще…
В двери постучали. Вновь заглянул Баташев.
— Товарищ начальник, хм… Дмитрий Иванович, Бойцов у вас был, доложил?
— Да, спасибо, Михаил. Кстати, заходи-ка, есть для тебя задание.
— Слушаю внимательно.
— Насколько, Миша, располагаем мы возможностями знать обстановку, я имею в виду, так сказать, наши подсобные силы?
— Особых нет, по мелочи. А… Мы и этим распорядиться не можем! — с безнадежностью махнул рукой Баташев. — Вон уж, сам Гадаскин приобрел себе осведомителя, мол, он его на больших рыб выведет. Тот ему как-то дает сигнал о краже на складах Нобеля, а Гадаскину некогда было, его как раз в суд таскали, ну, вы знаете. Так все впустую и прокатило! А еще он же, этот осведомитель, раньше сообщил о партии контрабанды. Накрыли мы ее! Ну а так, больше ничего особого…
— А что за человек?
— Цупко Филипп. Бывший каторжник. Двенадцать лет отдубасил на Сахалине за убийство жены. Теперь сошелся с одной бабой. Она арендует постоялый двор в Песчанке. Мы там периодически заставу держим. Он, конечно, уголовный мир знает, но мало чем про других мазуриков делится. Говорит, что отошел от этих дел, хотя… Варначья душа. В общем, темная лошадка…
— Договаривай, договаривай!
— Прямых улик у меня нет, но носом чую: закладывает этот Цупко тех, кто ему помеха, конкурент. Да и по мелочовке все больше. Ни по одному серьезному делу информации не имеет, одни слухи передаст, а зацепочек…
Баташев разочарованно развел руками.
— А скажи мне, Михаил, не в курсе ты, как Гадаскин его в осведомители записал?
— Да я, практически присутствовал при этом, Дмитрий Иванович! Тут ведь какой казус вышел… Был сигнал, что Цупко замешан в краже овса. Ну мы учинили обыск, но вместо овса нашли винтовку. Я, по правде сказать, при разговоре Гадаскина с Цупко не присутствовал, но думаю, что Иосиф Исаакович его на винторезе и прихватил, мол, раскручу на полную катушку. Хотя…
Баташев задумался на мгновение, пожал плечами.
— По моему мнению, сильно этой винтовочкой Цупко не прижмешь. Он же сразу сказал, что винтовку ему на сохранение большой человек оставил. Георгий Бурдинский, депутат Нарсоба…
— Погоди, погоди… Бурдинского, говоришь, винтовка? М-да… Не много ли совпадений?..
— Вы про что, Дмитрий Иванович?
— Потом об этом, потом… Еще проверить надо… Но вот что… Пока с этим Цупко ничего не предпринимайте. Обдумаем все, посмотрим… За постоялым двором в Песчанке установите наблюдение. Он там постоянно живет?
— Чаще в доме на Новых местах.
— И там посматривайте, когда бывает…
— А что все-таки случилось-то? — недоуменно переспросил Баташев.
— Миша, Миша! — покачал головой Дмитрий Иванович. — В нашем деле излишнее любопытство, да еще не ко времени…
— Понял… — смутился помощник.
— Не обижайся, — мягко проговорил Фоменко, — но это пока и не секрет, а так, одни догадки. Но и сам приучайся к рабочей конспирации, и ребят учи этому.
— Понял…
— Хм, хорошо, что понял. Ладно… Теперь о задании, Миша. Побывай завтра у начальника тюрьмы Григорьева, я ему звонил, он обещал выборочку сделать о бывалых уголовниках, которых задержали за последнее время. Присмотрись, побеседуй. Сам знаешь, сколько у нас «висяков».
Баташев сокрушенно вздохнул.
— Меня, Дмитрий Иванович, особенно групповые беспокоят. Неделю назад небольшая, но хорошо вооруженная группа бандитов на постоялом дворе «Половинка»…
— Это который между станциями Атамановка и Кручина?
— Он самый… Этот постоялый двор потому так и называют, что как раз на половине пути стоит. Сорок человек постояльцев напрочь обчистили! Но, ладно, в этом случае картина ясная — чистой воды разбой! А вот история с татауровской кассой… Полная темнота!
— А разве не уездная милиция с областной по этим делам работают?
— Я не знаю, Дмитрий Иванович, как Антонов уболтал Колесниченко, но оба дела нам передали. Вот я и говорю, что грабеж на «Половинке» хоть еще свежий более-менее, а татауровскую кассу бандиты полтора месяца назад, тридцатого октября, взяли. Ищи-свищи ныне…
— А почему ты решил, что кассу потребителей кооперации Татауровской лесной дачи взяли бандиты? Я слышал, там кассир замешан? Признался, сидит сейчас в камере предварительного заключения Читинской тюрьмы. Я, правда, насчет подробностей пока не в курсе.
— Сознаться-то он сознался… Только деньги неизвестно куда делись… Мямлит всякую ерунду… Боится он чего-то. Наговаривает на себя, но как-то бестолково…
— Что ж, будем разбираться. Тем более, поработай у Григорьева в тюрьме. Зацепочки нам нужны, ниточки в уголовную среду…
— Понял!
— Ну, ты заладил! — засмеялся Фоменко. Смущенно заулыбался и Баташев.
— Товарищ начальник! — в дверь просунулась голова в лохматом треухе. — Тут такое дело, здрасьте!
— Кто вы? Хоть бы представились! — все еще смеясь, сказал Фоменко.
