себя ноги.
Опять! Опять этот лес! И снова я бегу, бегу, бегу. А лес все не кончается. Да сколько можно! И тут я почувствовала, что меня снова хватают за руку. Я закричала так пронзительно и с таким ужасом, что чуть не охрипла. Сердце колотилось, а я задыхалась от страха, покрываясь холодным потом.
«Я убью Дитриха… Убью!», - яростно пообещала я, пытаясь себя успокоить. – «За то, что он разрушил все, что было мне дорого! За эти сны из-за которых я не высыпаюсь! Я убью его!».
- Вин! Очнись! Это кошмар! – послышался голос Дитриха, а я почувствовала, что просыпаюсь от того, что меня трясут. В дверях маячил подсвечник, освещая силуэт Джорджа. На нем был костюм дворецкого и ночной колпак.
Я вздохнула, видя, как меня держат над подушкой.
- Он что? Убил ее? Она так кричала! – слышался топот ног в коридоре. – У нас тут опять оргии?
- Кошмар, - выдохнула я, чувствуя себя премерзко.
- Да, всего лишь кошмар, - усмехнулся Дитрих. Внезапно он посмотрел на меня, усмехнулся и прижал к себе.
Я невольно вздрогнула, чувствуя, как он гладит меня по спине. Но сама его так и не обняла. Что он делает? Неужели он прибежал на крик?
Не было той обжигающей ненависти, острой, как грань клинка. Была лишь глупая растерянность, от которой я чувствовала себя еще гаже.
О, если бы он знал, о чем я думаю, то вряд ли бы обнимал меня! А ведь однажды я убью его своими руками… «Не убийца, а воробушек». Посмотрим, кто здесь воробушек…
«Опять запах духов!», - подумала я, чувствуя, как в меня уткнулись носом.
- Ну все, - послышался мягкий голос, а на меня смотрели со снисходительной улыбкой. Так смотрят на ребенка или младшую сестру. – Спи, давай. И да, сделай одолжение. Пошей себе завтра приличное платье. Деньги я оставил.
С этими словами меня отпустили, и вышли из комнаты.
- Спокойной ночи, мадамузель, - пожелал мне Джордж, прикрывая дверь.
- Если вы любите жену, то зачем вам эта Пикок? – спросил голос Фогса.
- Я не люблю жену. В этом мире существует очень мало людей, которых я уважаю, - заметил удаляющийся голос Дитриха.
- И именно поэтому вы не хотите разводиться? – спросил любопытный Фогс, но его голос утонул в ночной тишине.
Я нахохлилась воробьем, мрачно посмотрела на комнату и перевернулась на другой бок. Я буду очень злым воробьем! Очень злым!
И снова я бежала в лесу, как вдруг меня схватили за руку. Я с ужасом обернулась, чувствуя, как от ужаса замирает сердце.
- Шу, - приложил палец к губам человек в черном плаще. В тот момент, он показался огромный и страшным. Это странное «шу!» заставило ноги прогнуться. Человек в капюшоне осмотрелся и ткнул рукой в каком-то направлении. А потом рука разжалась. На руке виднелся перстень – печатка тайной канцелярии.
- Где она? – кричали голоса. – Ищите! Кронпринц приказал тайно доставить ему девочку!
29.2
Я снова проснулась, чувствуя, что меня трясут и тормошат, пытаясь вытрясти из меня остатки дурного сна. За окном уже было утро.
- Что же тебе такое снится? – сдул прядь волос с лица Дитрих, глядя на меня. Рядом с ним стоял Джорж с подсвечником, а я терла лицо, сонно глядя на всех собравшихся в комнате.
- Что я кое-что не пошила, - соврала я, пытаясь понять, который час.
- Например, шторы для мамы, - заметил Дитрих. И тут я подскочила, словно ужаленная. Вот это пострашней кошмара!
- Стой, ты куда? - послышался голос, а его рука скользнула по мне.
- Шторы! - крикнула я на бегу, вспоминая, куда дела бумажку с размерами. Кажется, она лежит на столе.
Выбежав в туман, я поняла, что Укропчик остался там, возле ателье. Путь в несколько кварталов я преодолела быстро, как вдруг увидела, что возле ателье собралась целая толпа людей.
- Что происходит? – спросила я, глядя на всех собравшихся. С сомнением я вглядывалась в незнакомые и очень воодушевленные лица. – Пропустите! Я хозяйка ателье!
- Пошейте мне платье, как у мадам Пикок! – дергали меня дамы, не пуская к двери. - И мне! Вы можете пошить такое же платье? Или похожее! Сколько это стоит! Любые деньги!
- Скажите! Вы ее знаете? – кричали мужчины, не пуская меня в мое же ателье.
Я поняла, что к ателье не подступиться, поэтому воинственно отряхнулась и вспомнила заветы Бесподобного Елауария. «Предупреждай тихо, стреляй громко!».
- Простите, пожалуйста, - негромко и очень вежливо заметила я. – Не могли бы вы караулить свою Мадам в другом месте? Или я вынуждена буду принять меры!
Кто им дал наводку? Откуда они узнали, что Мадам обшивается в моем ателье?
Я с чистой совестью направилась в сторону часовни, как вдруг услышала за собой торопливые шаги. За мной бежал, икая, Фогс.
- Прости, прости, Вин! Это я случайно проболтался! Дитрих дал денег, я пошел выпить, потому она выбросил мой букет… Прямо в грязь! Она словно растоптала мои чувства! А потом я узнал, от Дитриха, что ее замуж выдают! Ну я и решил выпить. Так получилось, что все только про эту Пикок и говорят… И я тут возьми да и скажи… Ты ведь не злишься? Нет? Точно? – лепетал мятый Фогс, едва стоя на ногах. – Только не злись, Вин! И не говори Дитриху… Я знаю, я виноват… Готов искупить свою вину!
- Не, что ты! – улыбнулась я, заходя в часовню. «Не возбудите, да не возбудимы будете!», - прочитала я список заповедей богини любви.
- … покойся с миром, пусть панталоны будут тебе мягким пухом… - умиротворенно читал Бесподобный Елауарий. На скамейках сидели немногочисленные прихожане, собрав руки сердечком. Везде, на полу, на алтаре и даже на окнах горели розовые свечи, и пахло чайными розами. Любимыми розами богини любви. Лица у всех были скорбными, а жуткие и грустные звуки неприятными аккордами доносились из дальнего конца зала.
Бесподобный увидел меня, а потом Фогса и указала на скамейку.
- Тише, дети мои! У нас тут поминальная служба! - строго, но ласково произнес Бесподобный Елауарий, скорбно опустив глаза. –Да упокой, богиня любви, его, павшего посреди ночи… Да упокой, богиня любви, его, не вставшего с утра, как бы его не трясли и
