— А тебя? — спросила доктор. — На тебя кто‑нибудь засматривался?
— Смеетесь?! Когда рядом Грейси, кто будет обращать на меня внимание!
— Ты тоже привлекательная женщина, — уверенно заявила доктор Уотсон. Понимая, как много сделала Виктория для своей сестры, она надеялась, что девушка получила взамен достаточно душевного тепла.
— Грейси у нас красавица. Но меня тревожит ее привязанность к родителям, — пожаловалось Виктория. — Мне видится в этом что‑то нездоровое. Они, конечно, относятся к ней намного теплее, чем ко мне, но они ее душат, воспринимают как свою собственность. Отец забивает ей голову своими идеями. А ей ведь нужна своя голова на плечах!
— Она еще молода. Она сама к этому придет, — заметила психолог. — Или не придет. Может, у нее с ними больше общего, чем ты думаешь. И ее такая ситуация вполне устраивает.
— Вот уж чего не хотелось бы, — отозвалась Виктория, и доктор согласилась, хотя знала, что в жизни всякое бывает. И далеко не все наделены таким мужеством, как Виктория, чтобы вырваться из дома и переехать в Нью‑Йорк.
— А как твои дела, Виктория? Ты‑то к чему сейчас стремишься? Чего ты хочешь?
В ответ Виктория рассмеялась. С ней это часто бывало — хочется плакать, а она смеется. Так страха не чувствуешь.
— Стремлюсь похудеть и наладить личную жизнь. Встретить человека, который меня полюбит, и полюбить самой. — В поездке Виктория прибавила в весе и рассчитывала до конца отпуска сбросить лишние фунты.
— И что ты для этого делаешь? — продолжала расспрашивать доктор.
— В данный момент — ничего. Мы только два дня как прилетели. Не так просто, знаете ли, с кем‑то познакомиться. Мужчины из моего окружения либо женаты, либо с кем‑то встречаются, либо геи.
— А может, стоит несколько разнообразить свою жизнь и попробовать что‑то новенькое? На каком этапе твоя борьба с лишним весом? — Виктория все время или сидела на диете, или пребывала в отчаянии.
— Я слишком увлеклась итальянскими макаронами и французскими круассанами. Теперь буду расплачиваться. — Перед поездкой она купила книгу об очередной новомодной диете, но пока еще ее не открывала. — У меня это вечная борьба. — Виктория никак не могла похудеть, и в то же время она была уверена, что именно полнота мешает ей найти мужчину своей мечты.
— А ты никогда не задумывалась о том, что можешь встретить человека, который полюбит тебя такой, какая ты есть? Чтобы найти своего человека, совсем необязательно садиться на безумную диету. Физическая форма полезна для здоровья, но к любви это никакого отношения не имеет.
— Такой меня никто не полюбит, — угрюмо возразила Виктория. Именно это годами внушал ей отец, в его устах эти слова звучали как приговор.
— Ты ошибаешься, — возразила доктор Уотсон. — Человека любят любым, толстым, худым — неважно. — Виктория молчала, слова доктора ее явно не убедили. Ей ли не знать! Где они, мужчины, что караулят ее под дверью, знакомятся на улице и просят телефончик или зовут на свидание? — Ты можешь еще раз посоветоваться с диетологом. В прошлый раз тебе ведь удалось сбросить вес? — И еще они не раз говорили о посещении группы «Контроль за весом», но Виктория до них так и не добралась. Всякий раз у нее находились важные дела.
— Пожалуй, диетологу я в ближайшие недели позвоню. — Виктории сначала нужно было собраться с духом, и в то же время хотелось до начала занятий хоть немного похудеть. После поездки Виктория опять влезла в самый большой размер. Они еще немного поговорили о ее путешествии, и отведенный для сеанса час закончился. Виктория вышла от психолога, и ее не покидало чувство, что она вновь забрела в тупик. Ее жизнь ведет в никуда. По дороге домой она купила рожок мороженого, успокаивая себя тем, что такая ерунда ни на что не повлияет. А вот завтра она сядет на настоящую диету.
Харлан с Джоном были уже дома. Банни — тоже. Все обрадовались ее возвращению, и вечером, когда Банни вернулась из спортзала, устроили общий ужин. Джон приготовил большую миску пасты с омаром и салат, все было так вкусно, что не устоять. Харлан заметил, что Виктория поправилась, но ничего не сказал. Все были рады снова собраться вместе, а Банни сообщила, что обручилась, и похвалилась кольцом. Свадьба была намечена на весну будущего года. Это была вполне ожидаемая новость, Виктория от души радовалась за подругу.
Еще днем она получила сообщение от Грейси, что та благополучно долетела, а вечером, когда Виктория уже ложилась спать, сестра позвонила. Она рассказала, что родители водили ее ужинать в ресторан, а назавтра она собирается с друзьями в Малибу. Лето ожидалось насыщенное. Засыпая, Виктория видела Венецию и себя, сидящую рядом с Грейси в гондоле, проплывающей под мостом Вздохов. А потом ей приснилось, что она уплетает ризотто миланезе — такое, какое они ели в баре у «Хэрри».
* * *
Лето пролетело незаметно. Четвертое июля Виктория провела в компании с Хелен и другими незамужними коллегами в отеле в Хэмптонсе, где они сняли номера с завтраком. В августе она отправилась в Мэн вместе с Харланом и Джоном. Несколько дней в Нью‑Йорке выдались такими знойными, что она ничего не могла делать и не вылезала из кровати. Для утренних пробежек было жарко, Виктория иногда ходила в спортивный клуб. Виктория делала это скорее для галочки, по‑настоящему заниматься ей мешало плохое настроение. После отъезда Грейси, с которой ей было так хорошо, она пребывала в унынии. Виктория по‑настоящему скучала по сестре, без нее она чувствовала себя совсем одинокой. Один раз она сходила на занятия группы «Анонимные толстяки», но этим все и закончилось.
И, как и обещала сестре, в конце августа она на выходные слетала в Калифорнию, чтобы помочь Грейси устроиться в общежитии Южнокалифорнийского университета. Это был день горько‑сладких воспоминаний, а также слез при встрече и прощании. Виктория помогала сестренке распаковывать вещи, отец тем временем налаживал ей стереосистему и компьютер, а мама аккуратными стопочками укладывала белье в комод.
Грейси предстояло делить крохотную комнатку еще с двумя девушками, и задача распихать все вещи при наличии одной‑единственной кладовки и комода с тремя ящиками оказалась не из простых, да еще в комнате, загроможденной тремя столами с тремя компьютерами. Три пары родителей плюс Виктория одновременно пытались создать уют новоиспеченным студенткам. К вечеру, сделав все возможное, Доусоны в полном составе вышли на улицу. По лицу Грейси можно было догадаться, что она близка к панике, а отец, казалось, вот‑вот заплачет. У Виктории тоже было тяжело на душе. Грейси выросла, надо открывать дверцу клетки и выпускать ее на волю. Даже Викторию волновала такая перспектива, что уж говорить об отце с матерью!
