Корр.: Пресса уделяет много внимания уличной преступности, обходящейся нам, по оценке ФБР, в 4 миллиарда долларов в год. «Мультинэйшнл монитор» пишет, что «беловоротничковая» преступность, «преступность во дворцах», как ее называет Ральф Нейдер, стоит в год целых 200 миллиардов. Но это обычно игнорируется.
Преступность в США высока по стандартам схожих обществ, но только один ее вид — убийство с применением огнестрельного оружия — действительно впереди планеты всей. Виной тому наша «культура револьвера». Преступность как таковая давно остается на одном уровне. В последнее время она даже начала снижаться.
США принадлежат к тем немногим обществам — может, в этом они вообще уникальны, — где преступность считается политическим вопросом; в большинстве стран мира в ней видят социальную проблему. Политикам на выборах не надо спорить, кто круче в отношении преступности, — они просто пытаются решить, как с ней сосуществовать.
Почему у нас уделяют столько внимания преступности? По-моему, здесь дело не столько в самой преступности, сколько в общественном контроле. Предпринимаются усилия по превращению США в общество третьего мира, где немногие обладают несметными богатствами, а большинство лишено всяких гарантий, например, потому, что их рабочие места могут перевести в Мексику или еще куда-нибудь, где нанимателям можно не тревожиться из-за прибылей, профсоюзов и т. п.
Когда трудящиеся становятся лишними, что с ними делать? Во-первых, надо постараться, чтобы они не замечали несправедливостей общества и не намеревались его изменить, а лучший способ их отвлечь — вызвать у них взаимную ненависть и страх. Любое общество принуждения незамедлительно к этому приходит, видя в этом два достоинства: сокращение количества лишних людей (через насилие) и освобождение места для выживших (в тюрьмах).
Совершенно мошенническая война с наркотиками развернута именно тогда, когда каждому стало известно, что употребление любых наркотиков, включая даже кофе, среди образованных белых людей сокращается, а среди чернокожих держится на одном уровне. Полиции проще, видимо, хватать людей на улицах черного гетто, чем в белом пригороде. Сейчас очень высокий процент лишения свободы связан с наркотиками, но садится в основном мелкая сошка, пойманная на розничной торговле.
На крупных воротил чаще всего не обращают внимания. Министерство торговли США регулярно публикует данные по зарубежным операциям американского бизнеса (в виде оценок, причем запоздалых; подробности остаются неизвестными). В конце 1996 года оно рапортовало, что в 1995—1996 годах примерно четверть прямых иностранных капиталовложений в Западном полушарии (не считая Канады) приходилась на Бермудские острова.
Выяснилось, что большая часть иностранных филиалов корпораций, большинство активов которых принадлежит американцам, сосредоточено на Бермудах, еще 15 процентов — в Панаме, на британских Каймановых островах и в других «райских налоговых гаванях». Остальное — это, похоже, по большей части краткосрочные спекулятивные деньги, прибыли, вывозимые, скажем, из Бразилии.
Никаких предприятий на Бермудах не строится. Самая безобидная интерпретация — это один из способов уклонения от налогов. Вполне возможно, что это наркокапитал. По оценке ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития, группа 29 богатейших стран со штаб-квартирой в Париже), более половины всех наркоденег — порядка 250 миллиардов! — ежегодно проходит через банки США. Но, насколько я знаю, эти «грязные» деньги ни у кого не вызывают вопросов.
Кроме того, уже много лет известно, что американская промышленность отправляет в Латинскую Америку гораздо больше химикатов, применяемых при производстве наркотиков, чем можно было бы оправдать использованием в легальных целях. Власти время от времени отдают производителям распоряжения отслеживать, кому и какие химикаты продаются, но я что-то не вижу судебных процессов.
На преступления корпораций закрывают глаза не только в сфере наркотиков. Взять историю с Ссудносберегательной ассоциацией. Лишь небольшая часть ее деятельности была квалифицирована как преступная, остальное было компенсировано из карманов налогоплательщиков. Стоит ли этому удивляться? Богатые и могущественные не желают подвергаться судебному преследованию.
Корр.: Рассел Мокхайбер из «Корпорейт крайм репортер» сопоставляет две статистики: 24 тысячи американцев ежегодно становятся жертвами убийц, еще 56 тысяч гибнут от несчастных случаев и болезней, связанных с их профессиональной деятельностью.
Это еще один пример ненаказуемости корпоративной преступности. В 1980-х годах администрация Рейгана недвусмысленно намекала деловому миру, что не намерена давать ход делам о нарушениях требований Оу-эс-эйч-эй (Управление охраны труда). Результатом стал резкий рост травм на производстве. По данным «Бизнес уик», потери рабочего времени в связи с травматизмом с 1983 по 1986 год почти удвоились, отчасти из-за «бездействия Оу-эс-эйч-эй при президенте Рейгане и вице-президенте Буше».
То же самое относится к защите окружающей среды — переработке токсичных отходов и пр. Конечно, для людей это смертельно опасно, но какое же это преступление? А ДОЛЖНО им считаться.
Корр.: Мы с Говардом Зинном побывали во Флоренции, штат Колорадо, в новейшей тюрьме максимальной безопасности. Там высокие потолки в холлах, сверкающий кафель на полу, всюду стекло. Тогда же я прочел, что в Нью-Йорке школы так переполнены, что уроки приходится проводить в столовой, спортзале, гардеробе. Очень характерное сопоставление!
Безусловно, это взаимосвязанные вещи. Тюрьмы и школы больших городов предназначены для избыточного населения, которому бесполезно давать образование, потому что для него все равно не найдется работы. Мы — люди цивилизованные и сажаем их в тюрьмы, не использовать же для их отстрела «батальоны смерти»!
Главный контингент тюрем — лица, совершившие преступления, связанные с наркотиками, чаще мелкие. Что-то я не видел в тюрьмах много банкиров или исполнительных директоров химических концернов. Жители зажиточных пригородов совершают много преступлений, но они попадают в тюрьмы далеко не так неотвратимо, как бедняки.
Есть еще один фактор. Строительство тюрем превратилось сейчас в очень важную часть экономики. С пентагоновской системой это пока еще несравнимо, но вот уже несколько лет растет такими темпами, что обратило на себя внимание финансовых институтов, вроде «Мэррилл Линч», размещающих акции компаний, строящих тюрьмы.
Индустрия высоких технологий, по-прежнему зависящая в области исследований и технологий от Пентагона, одновременно проявляет интерес к управлению тюрьмами при помощи суперкомпьютеров, технологий наблюдения и т. д. Собственно, я совершенно не удивлюсь, если в тюрьмах будет сидеть меньше народу, а больше станет заключенных у себя дома. Для новейших технологий не составляет проблемы создать устройства слежения, контролирующие людей в любом месте. Телефонный звонок неположенному абоненту? Сигнал тревоги и удар током!
Это позволит сэкономить на строительстве тюрем. Конечно, строительной индустрии не поздоровится, зато выиграет высокотехнологичный сектор — более передовая, растущая, динамичная часть экономики.
* * *
Корр.: Описываемый вами сценарий смахивает на «1984» Оруэлла...
Можете называть это Оруэллом и как угодно еще — для меня это обыкновенный государственный капитализм. Такова естественная эволюция системы, субсидирующей промышленное развитие и старающейся увеличить краткосрочную прибыль немногих за счет многих.
Корр.: Тридцать — сорок лет назад никто не поверил бы предсказаниям о полном запрете курения на авиарейсах и в ресторанах, о массированном наступлении на табачные компании.
На протяжении 1980-х годов происходило неуклонное снижение употребления возбуждающих веществ — наркотиков, табака, кофе и др. — самыми образованными и состоятельными слоями населения. Табачные компании, сознавая, что эту часть рынка они все равно потеряют, ринулись на зарубежные рынки, которые для них силой открывает американское правительство.
Многие бедные, малообразованные люди по-прежнему курят. Собственно, табак превратился в наркотик для низшего класса, и некоторые историки права даже предсказывают, что его в конце концов объявят вне закона. Так происходит уже не одно столетие: когда какое-то вещество начинает ассоциироваться с «опасными классами», на него накладывается запрет. Запрет спиртного в США был частично направлен против рабочего класса, расслаблявшегося в нью-йоркских питейных заведениях. Богатые сколько пили раньше, столько и продолжали пить.
