— Да, слушаю. Сколько? Троих? Отлично, продолжайте поиск. Отбой. На Васильевском прихлопнули троих, — сказал он, обернувшись к Оле. Теперь — наша задача. Патрулируем район напротив Юсуповского сада. Там и случилось первое нападение. Вот оружие, — он протянул уже знакомые жезлы Оле и Жаклин. — Я буду поблизости, Эд координирует звонки. Что делать, вам известно — касание жезла упокоит зомби. Удачи!
И Оля с Жаклин оказались на площади.
Район, который они должны были обойти, занимает очень небольшую территорию. Вся беда в том, что там — великое множество проходных дворов и тупиков, черных ходов — так что здесь, при большом желании, можно спрятать целый полк.
Жаклин остановилась, словно бы ожидая указаний. Ольга посмотрела на нее — честно говоря, она не ожидала, что окажется старшей в группе. Прежде такого быть просто не могло.
— Идем по набережной канала, — сказала она. — От остановки маршруток — и дальше по кварталу. Главное — не отставать от меня.
И они медленно двинулись по набережной с таким видом, словно бы были не в патруле, а просто на прогулке. Но ни Ольга, ни Жаклин не забывали присматриваться к любым прохожим и любым деталям местности.
Похоже, сегодня на Сенной усиленно работал не только О.С.Б., но и самая обыкновенная милиция. Разумеется, прилично одетые девушки нисколько стражей порядка не интересовали — они были заняты выдворением с площади бомжей и прочих подозрительных типов.
Как раз в тот момент, когда Оля с Жаклин сворачивали за угол, чтобы пройти на набережной канала, до них донесся скандал. Ольга на всякий случай решила взглянуть, что делается — если на милиционеров полезет зомби, они окажутся столь же беззащитными, как и любой мирный житель. Но нет, все оказалось куда проще.
— Серость! Дети лавочников! Место вам в винной очереди — или в коррецк… коррекционном классе! — послышался пропитой женский голос.
— Пшла вон, кому было сказано! — гораздо тише, но вполне внятно приказывал милиционер.
Оля посмотрела на женщину с землисто-серым лицом и лохмами неопределенного цвета. Нет, места в винной очереди ей бы точно не нашлось — разве что в очереди в аптеке за настойкой боярышника.
— Сволочи! Клиника! Честных людей обижают! — сипела женщина.
Мент с крайне недовольным выражением лица — было в нем что-то от собаки со свисающими щеками, — попытался было применить силовое объяснение. Его остановил сотоварищ:
— Не связывайся ты с ЭТОЙ, Андрюха! Ну, ее на фиг!
Оля и Жаклин прошли метров десять по набережной, но за спиной все еще слышались вопли:
— Клиника! Обурели совсем!
— Милые порядки, — усмехнулась Жаклин. — Впрочем, где такого нет!
Но вот уж чего точно не было — причем, нигде в мире — так это существа, неожиданно вылетевшего на них из-под арки.
Вероятно, оно там и пряталось, возможно, дожидалось темноты (а темнеет осенью в Питере довольно быстро, и сейчас уже стояли сумерки).
Спасло девушек только одно — у Оли оказалась достаточно хорошая реакция. Зомби рухнул, словно подкошенный.
— Отведи глаза прохожим, — приказала девушка Жаклин, неожиданно переходя на ты. Но это не было и тенью пренебрежения: просто правила вежливости хороши в мирной обстановке. А в бою нужны короткие и отрывистые команды. Эйно в свое время приводил пример — японцы проиграли воздушную войну с Америкой именно оттого, что просто не могли избежать всех вежливых оборотов и вывертов этикета при радиопереговорах. А у американцев все было проще: «есть, сэр!» и «о'кей».
— Первый готов, — сказала Ольга по мобильнику. — На набережной. Что? Двор пока не осматривать? Хорошо, отбой.
— Ждем? — спросила Жаклин.
— Вот именно, — проговорила Ольга, вглядываясь в темное пространство арки. Вроде бы, ничего подозрительного там не было.
Ждать пришлось очень недолго — через пару минут возле арки затормозил фургон, и сотрудники О.С.Б. под командой Насти почти мгновенно убрали труп.
— На Васильевском «Астра» упокоила еще двоих, — бодро сообщила Настя. — Настоящий бой устроили. Это у нас тут тишь да гладь.
«Тишь да гладь» на Сенной за последующие три часа обернулась еще двумя «живыми мертвецами».
Технология повторялась почти что один к одному — хотя последнего зомби упокоила все же Жаклин. Важней было другое — каждый новый ходячий покойник оказывался более квелым, чем предыдущий. Последней была женщина, еле передвигавшая ноги — но даже при этом она попыталась ухватить Жаклин, протянула руки к ее горлу.
Однако сил у зомби уже не было.
— Что бы это значило? — задала Жаклин вопрос не столько Ольге, сколько самой себе. — Возможно ли, что тварь умирает?
— Почему бы и нет? — ответила девушка, устало вглядываясь в темноту.
— Но ведь я всего лишь немного ее ослабила. Возможно, есть какая-то иная причина.
Ольга не знала, как ответить на этот вопрос — да и никто, в общем-то, не знал. Но все же она сказала:
— Знаешь, если бы не ты — наверное, ничего бы не получилось. Но меня интересует вот что — ведь не все же заполнившие анкеты были убиты тобой. И, если тварь подохнет, то они-то останутся живы?
— Вы… ты думаешь? — Жаклин внимательно посмотрела на нее. — Не знаю. Ведь есть много таких людей — ходят, говорят, даже считается, что они могут думать. А, в сущности, души в них нет. И ведь живут себе!
Поиски случайно уцелевших зомби продолжались весь день и всю ночь — хотя после «живого мертвеца», упокоенного Жаклин, никого больше не отыскали. Тем не менее, Эйно не хотел отменять боевую тревогу прежде времени — кто знает, что произойдет, если оставить хотя бы одну тварь. Если они проявили агрессивность, их нужно уничтожить как можно скорее.
О.С.Б. потерь не понес, если не считать парня из подразделения «Эквилибриума», который умудрился подвернуть ногу, когда отправился осматривать один из чердаков в старом доме на Васильевском. Были жертвы среди обычных людей — один погибший и пятеро раненых, но милиция, то ли подчиняясь здравому смыслу, то ли под некоторым внушением списала все на хулиганство и попытки ограбления.
Словом, где-то в шесть утра Ольга позвонила совершенно заспанной сестре, сообщив, что та может выходить из дому и идти на свою контрольную. Похоже, Верка даже не проснулась — однако внушение подействовало.
На этом история «живых покойников» в Питере и окончилась. Началась другая — история предсмертной агонии твари.
Собственно, агрессивные зомби и были началом этой агонии.
Уже на следующий день из Франции начали поступать странные, очень странные известия.
Люди совершали абсолютно немотивированные поступки. Драки и поножовщина вдруг стали обычными и для французской столицы, и для предместий.
Потом огненная волна покатилась и по провинциям.
И никто не мог сказать, что, собственно, происходит. Эмигранты жгли машины — но, даже будучи арестованными, не могли сказать, зачем они это делают.
Это не было похоже ни на теракты, ни на грабежи, ни на рассылку по почте пакетиков с серым порошком.
Как будто бы страну накрыла волна чудовищной эпидемии. Что с ней делать, не представлял никто.
Поджигатели не выставляли никаких требований, похоже, им просто нравилось сбиваться в кучи и жечь машины — неважно, богатые они или так себе.
И лишь немногие догадывались, в чем тут причина, и никто, даже Эйно, не знал эту причину наверняка. Причину гибели голема так никто и не выяснил — по крайней мере, на тот момент.
Голем умирал, медленно и мучительно. Но перед смертью он делал то же самое, что и при жизни — пытался дотянуться до людских душ и сознаний. Те, кто оказывался менее приобщенным к цивилизации, были более податливы и уязвимы. Они и становились первыми жертвами.
Подошел Хэллоуин, наступило похолодание. Веселей всего канун Дня всех святых отметили, конечно, во Франции — там вместо выдолбленных тыкв с горящими внутри свечами использовали выпотрошенные автомобили.
В «Контроль Магик» неожиданно сменили гнев на милость — теперь даже поступила просьба прислать специалистов по массовым психозам из числа русских коллег. Собрался триумвират О.С.Б. — и появилось на свет письмо. Оно было куда вежливее, чем письмо запорожцев турецкому султану, но смысл и одного, и другого посланий оказался одним и тем же — накося выкуси!
Выкусили, а что же оставалось делать! Французское отделение готово было пуститься во все тяжкие — лишь бы никто не стал ворошить прошлое, вспоминать бегство своих из страны, упоминать хоть где-либо «отщепенцев Жильбера Клемана». Тамошнее руководство умело хранить тайны — особенно, позорные и свои.
Поджигатели свирепствовали еще несколько недель — а потом поджоги резко пошли на убыль, окончательно прекратившись к новому году.
И означать это могло лишь одно — голем, казавшийся своему создателю неуязвимым, наконец-то умер.
