— А у меня нет мамы…
— О, прости, мне жаль.
— Почему ты извиняешься?
— Потому что заставила вспомнить грустное.
— Мммм…. Ты странная, другая.
— С этим трудно не согласиться.
— Но тогда может и ты просто не такой как все, а не урод? Какое слово неприятное.
— Я? Но отец и слуги так говорят… и что я позор королевской семьи.
— Королевской?
— Ой. Только не говори никому, Эммили, пожалуйста, и меня, и тебя накажут!
Он кинулся из прохода к ней, и она увидела подростка лет пятнадцати, половину лица которого покрывала явно драконья чешуя, судя по золотым зрачкам. Зрелище было просто необыкновенное.
— Из-за этого ты переживал?
Мальчик грустно кивнул и попытался отвернуться, а она осторожно коснулась той самой его щеки.
— Как же это красиво… — Шептала и гладила кончиками пальцев. — Она горячая и блестит! Ой… тебе не больно?
Мальчик стоял, прикрыв глаза и на её вопрос замычал отрицательно. Эммили продолжила касаться его щеки, уха, но вдруг отдернула руку.
— Прости, это неприлично, я просто никогда не видела ничего подобного, и это так красиво, завораживающе, невероятно… Тебе точно не больно?
Мальчик открыл один глаз и, наклонив голову вбок, смотрел на неё.
— Мне было… приятно. Никто не касается меня.
— Совсем? И родители?
— Никто, Эммили…
Он выпрямился и вздохнул, а она не выдержала и шутя взлохматила ему волосы, на что он удивлённо посмотрел на неё.
— Тебе правда не неприятно меня трогать?
— Ну конечно правда! Мне очень даже нравится, — она засмеялась. Стало даже как-то легче переживать свои проблемы от его робкой улыбки. И тут она вспомнила, как Азар говорил о ней. — Ты необычный, как самый редкий цветок в оранжерее.
Мальчик немного покраснел, но было заметно, что он доволен сравнением.
— Ты добрая, Эммили.
— А ты разве нет?
— Не знаю, я… я не знаю, какой я…
— Если ты немного поговоришь со мной, то я расскажу тебе, как тебя вижу. Хочешь?
Он торопливо закивал. И в его глазах засветились уже не только не зрачки, но и несмелая надежда на что-то хорошее. Словно она стала для него лучиком света. Хотя на самом деле, если бы не этот парнишка, она наверное лила бы горькие слезы от несправедливости своей жизни.
А так, разве смеет она жаловаться? У неё любящие родители, счастливое беззаботное детство. И конечно же — Азар. Прекрасный король, в которого она по уши влюблена.
Глава 50
С тех пор почти каждый вечер на закате Эммили и Арсель проводили вместе. Её очень ругала госпожа Алья и даже другие служанки, что она отсутствует по часу, а то и больше. Но девушка была готова потом отрабатывать до поздней ночи или пропускать обед, лишь бы только провести ещё немного времени с никому не нужным мальчишкой.
Так хотелось обогреть его, увлечь, подарить хоть капельку человеческого тепла, которого он никогда не получал ни от кого. Смущался её и даже побаивался поначалу, не доверял. Но спустя несколько дней уже болтал без умолку и не замирал восторженно, когда она случайно или намеренно прикасалась к нему. И это было победой.
Узнав, что мальчик — принц по рождению, но семья от него отвернулась, Эммили была в ужасе. Как только она встретится с Азаром, немедленно попросит его повлиять на ситуацию. Он же король! Он может. Как он позволил их отцу держать брата в подвалах? Почему допустил эту несправедливость? Ведь он был добрым и милосердным.
Но Эммили так загоняли по работе, что она уже даже не представляла, когда и где ей сторожить Азара. А тратить на это время, в которое её ждал Арсель, не хотелось.
Конечно, первым чувством к нему была совершенно очевидная жалость и желание поддержать. Но потом так незаметно она привязалась к нему, что постоянно хотелось оберегать, поддерживать, находиться рядом. Она пообещала самой себе, что станет для него кем угодно — сестрой, подругой, мамой — если нужно, лишь бы он стал хоть немного счастливее.
А как иначе она могла относиться к тому, кому с рождения твердят, что он урод. Кого заперли в нижней части замка, где обитали только низшие слуги, пусть и с более комфортными условиями, чем у них, но всё же. Кто был лишен материнской ласки, поддержки отца и старшего брата. Но смог сохранить внутри доброту и пока только искорки, но радости. А ещё надежды на то, что однажды всё изменится. И он сможет наравне с братом участвовать в сражениях, танцевать на балах, общаться с другими людьми и драконами. Такие простые, казалось бы, мечты. Вот только пока, чтобы увидеться с ней, он сбегал от пары сторожащих его слуг. Ведь разрешения выходить отец ему не давал…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А сегодня и вовсе у них произошел разговор, затронувший её до глубины души.
— Эммили, а ты могла бы… — Он смущённо замолчал.
— Что такое, Арсель? Говори, не стесняйся, я сделаю для тебя всё, что в моих силах.
— Я просто хотел… то есть видел…
— Что же ты видел, мой хороший?
— Одна служанка… она… у неё есть сын, правда он маленький, меньше, чем я, но она…
Эммили ласково погладила его по волосам для придания смелости.
— Она обнимала его… и я подумал…просто меня… никогда…никто… а вдруг ты могла бы… — Он снова краснея замолчал.
— Тебя никто никогда не обнимал, Арсель?
Юноша убито кивнул. И Эммили кинулась к нему, сжимая его плечи в самых нежных и крепких объятиях, которые только могла дать. И младший принц приник к ней, утыкаясь носом ей в ключицу и даже задрожал, когда осторожно неосязаемо положил свои ладони ей на спину.
А потом она почувствовала, как мокрые капли стекают по её плечу в ткань платья, а мальчик всхлипывает. Сердце Эммили едва не разорвалось от боли и обиды за этого уже почти взрослого ребёнка, который не знал ласки от родных.
Они стояли так долго. Эммили молчала и просто гладила его по голове, не показывая, что заметила, как он плакал. Успокоившись, Арсель поднял голову со счастливой улыбкой.
— Спасибо, Эммили, ты самая лучшая!
— Ну ты скажешь тоже.
— Я навсегда запомню этот день, обещаю.
— Тебе не за чем, поверь. Теперь я буду обнимать тебя очень часто. Каждый раз, как увижу.
— Правда?!
Юноша засветился. И снова смутился.
— Я думал, что ты… ну… один раз, и тебе больше не захочется.
— Это невозможно, мой хороший. Мне теперь наоборот всегда хочется тебя обнимать.
Она осторожно чмокнула его в чешуйчатую щеку, а принц зарделся. Но глянув на неё, стал серьёзным.
— А ведь ты тоже грустная, Эммили. Отчего?
— Влюбилась…
— Расскажешь? Мне интересно.
— Ну, я полюбила твоего брата. Очень. И думала, что он меня тоже, только он почему-то прогнал меня, потом звал других девушек из гарема, а потом определил меня в служанки, и мы давно не виделись… Я не знаю, почему он так поступает. И мне больно от этого. И не верится. Я очень скучаю. Хочется поговорить с ним, понять…
— Зачем?
— Чтобы выяснить, правда ли это всё.
— А если правда?
— То простить и исправить.
— Но разве можно прощать такое?
— Всё можно, если любишь.
— А я… никого не любил. И меня никто.
— Совсем?
— Угу… Эммили, а можно… Я стану любить тебя?
— На это вовсе не нужно спрашивать разрешения.
— Значит, можно?
— Ну, если уж ты будешь меня любить, то и я тебя буду. Настоящая любовь не может быть не взаимной, — вспомнила Эммилия слова матери.
— Спасибо, Эммили!
— Ну что ты, за такое не благодарят.
— Я так рад, что встретил тебя! Может ты выйдешь замуж за моего брата, а мне разрешат выйти на свет, и мы втроем станем гулять… Как ты думаешь?
— Было бы отлично, — она взлохматила его волосы и прижала к себе, обняв за плечи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А если будет бал, то согласишься танцевать со мной?
— Конечно же соглашусь, но ты, я уверена, будешь танцевать не только со мной. К тебе ещё очередь из других девушек стоять будет.
— Думаешь?
— Я уверена, Арсель.
