– Ничего ты не знаешь, потому что ты не была их ребенком, – жестко сказал Картер. Он говорил это и раньше.
Сначала Джессику резкость интонаций Картера несколько покоробила. Но потом она поняла, что его раздражение направлено не на нее. Он просто вернулся на много лет назад, в свое детство. Взгляд Картера стал тревожным.
– А какие отношения у тебя были с родителями? – спросила Джессика. Ей хотелось как можно лучше понять его личность.
– Они постоянно меня подавляли.
– Энни и Майкл подавляли тебя? – недоверчиво спросила Джессика.
– Они слишком сильно меня любили, – принялся объяснять Картер. – Я был их гордостью, их счастьем. Они прочили мне светлое будущее. Они хотели, чтобы я стал тем, кем они сами не стали. Родители внушали это мне с раннего детства. Конечно, тогда я не так ясно все понимал, как теперь, но все равно постоянно чувствовал их давление. А я никогда не мог вынести никакого давления. Я и сейчас этого не приемлю. Возможно, это какая-то индивидуальная черта моей личности. Долгие годы я пытался соответствовать их выдуманному образу и каждый раз терпел неудачу. Я все время разочаровывал своих родителей, они постоянно были мной недовольны. Я мечтал о том времени, когда они наконец поймут, что из меня не выйдет ничего путного, и оставят в покое.
– Но они так и не оставили тебя в покое?
– Да, – уже спокойнее сказал Картер. – Они так и не оставили меня в покое. А хуже всего было то, что я понимал: они так ведут себя исключительно из добрых побуждений. – Картер наконец поднял на нее глаза. – Знаешь, подобное отношение вынести гораздо тяжелее, чем откровенную нелюбовь.
Джессика понимала это.
– Они всегда возлагали на тебя большие надежды, а ты их разочаровывал.
– А потом и вообще я стал трудным подростком. Это очень расстраивало моих родителей. Знакомые смотрели на них с жалостью, не понимая, как у таких хороших людей мог родиться такой ужасный сын.
Джессика вспомнила, что и сама еще совсем недавно думала так же.
– Но твои родители казались мне такими спокойными, мягкими людьми, – медленно проговорила она.
И опять Картер опустил глаза и принялся изучать свои руки. С одной стороны, ему было стыдно говорить плохо про своих родителей, но с другой – он хотел рассказать Джессике правду о себе самом. По крайней мере, то, как он сейчас это понимал.
– Они были слишком мягкими. Особенно отец.
– Ты хотел бы, чтобы он вел себя с тобой жестче?
– Не только со мной, но и со всеми окружающими. Он всегда был очень слабым человеком.
Джессике вдруг пришло в голову, что она никогда не задумывалась о характере Майкла Маллоя.
– А в чем проявлялась эта слабость?
– Ну, прежде всего в его отношениях с моей матерью. Она была в семье главной. Всем распоряжалась и делала всю домашнюю работу. Мне казалось, отец никогда особо ее не любил. Не помогал ей по дому, не дарил подарков. Он все время возился в саду.
– Ты думаешь, твою мать это огорчало?
– Не знаю. Мне кажется, ее устраивало такое положение дел. – Картер немного помолчал, словно обдумывая свои слова. – Наверное, я не совсем верно выразился, когда сказал, что они меня подавляли. Скорее они все время меня контролировали. Моя мать – одна из самых сильных женщин, которых я когда-либо встречал. Вот почему я все детство бунтовал против нее, старался во всем ей противоречить. Еще меня очень возмущало, что мой отец ни разу в жизни не сказал ей поперек даже слово. Он был настоящим подкаблучником.
Он заговорил спокойнее, но все еще избегал смотреть в глаза Джессике.
– Наверное, это очень нехорошо с моей стороны осуждать их, когда я сам принес им столько горя?
– Ты не осуждаешь их. Ты просто объясняешь мне, что ты чувствовал, когда рос.
Он поднял на нее глаза:
– А разве это имеет какое-то значение?
– Думаю, что имеет. Энни казалась мне сердечной и милой, но при этом я всегда отмечала, что она очень властная женщина. Иногда даже слишком властная. Она и в нашем доме все контролировала. Поэтому я легко могу представить, до какой степени жесткий контроль был с ее стороны в вашей семье. А Майкл был таким мягким и добрым… И эти качества проявлялись в нем тоже слишком. В детстве мне это нравилось. Он постоянно улыбался, шутил, и мне хотелось, чтобы мой отец был таким же.
– А меня такая его покладистость просто бесила. Я все время пытался вывести его из себя.
– Зачем? Ты хотел, чтобы он изменился? Специально выводил его из себя?
Картер улыбнулся:
– Ну, это выходило не всегда специально. В любом случае он не изменился и уже не изменится. Он и сейчас такой же. Мягкий и терпеливый.
Джессика обрадовалась, услышав теплые интонации в его голосе.
– А теперь ты принял его таким, какой он есть?
– Конечно. Он же мой отец.
– И вы стали с ним ближе?
– Ближе? Не знаю. Мы часто разговариваем по телефону. Но мама всегда выхватывает у него трубку. В итоге с отцом могу поговорить от силы пять минут, а все остальное время общаюсь с мамой. Но я к этому уже привык. Родители любят, когда я рассказываю им о своих делах, но не думаю, что они пытаются вникнуть в нюансы моей работы. – Он несколько иронически улыбнулся. – Да им это и не важно. Главное, что я наконец-то стал тем, кем они мечтали меня видеть все мое детство. Но все равно у нас разные взгляды на жизнь.
– Они счастливы?
– Во Флориде? Да.
– Они рады за тебя?
– Очень. – На этот раз он улыбнулся ей как-то робко. – Конечно же родители не понимают, почему я держу фирму вместе с партнером, когда я спокойно мог бы справиться со всем один. И еще они не понимают, почему я до сих пор не женился.
Джессика подумала, Картеру не мешало бы иногда говорить родителям, как сильно он их любит. Но она готова была поклясться, что ни разу в жизни он им об этом не сказал. Ей казалось, что Картер не привык озвучивать свои сокровенные мысли и что он никогда не стал бы говорить о любви тем, кого действительно любит. Вот почему она с недоверием отнеслась к его признанию в любви ей самой. Так поступают все мужчины после ночи любви, думала она, не желая признать, что это всего лишь легкое увлечение, о котором они забудут через несколько дней.
В пятницу Картер ушел на работу, а Джессика вернулась к себе домой. Ей хотелось как можно быстрее погрузиться в повседневные дела и забыть о том, что произошло в четверг вечером.
Но проще было сказать, чем сделать, и уже после обеда они опять оказались в постели. Они занимались любовью до глубокой ночи. Больше всего Джессику удивляло, что именно она являлась инициатором и вела себя в постели страстно, почти агрессивно. Казалось, она расцветала в объятиях Картера. Позже Джессика вспоминала то, что она по своей инициативе делала с Картером, и приходила в ужас. До него она никогда не испытывала к мужчинам такого влечения. А Картер вызывал у нее невероятный всплеск желания. Джессика была очень неопытна в сексуальном плане, но нельзя сказать, что Картер руководил ею. Все, что она делала, она делала импульсивно. Когда ей хотелось коснуться всех частей тела Картера, Джессика, не задумываясь, так и поступала. И Картеру это нравилось. Правда, иногда, когда она заходила слишком далеко, Джессика спрашивала Картера, все ли она делает правильно, и он неизменно успокаивал ее, что все хорошо. Каждый раз он испытывал такое удовольствие, что Джессика постепенно раскрепостилась и почувствовала себя свободной от всех предрассудков.
