Одновременно с воздушным налетом огонь по трем укрепленным деревням открыли девяносто дивизионов полевой артиллерии. Боевая группа Б собралась у подножия высоты 287, к юго-западу от нее. По мере того как оперативные группы миновали гребень холма и наши передовые траншеи, путь им преграждали немецкие минные поля.
В каждой оперативной группе имелся один танк-тральщик. Преодолев гребень холма и обогнав пехоту, они выезжали прямо на минные поля. Хотя бороться им приходилось не только с минами, но и с густой грязью, поначалу эти танки показали себя хорошо. Под ударами цепей несколько мин взорвалось, добавив на поле лишнюю пару воронок. Но в конце концов оба танка-тральщика увязли, поскольку на размокшей земле мощности двигателя не хватало, чтобы проворачивать одновременно барабан и гусеницы. Застыв, они представляли собой отменные мишени и вскоре оказались подбиты.
Следующим танкам колонн не оставалось ничего иного, как объезжать танки-тральщики и прорываться. Кончилось это кошмарным домино — первый из танков обогнул танк-тральщик и прошел несколько метров, прежде чем подорваться на мине. Следующий обогнул их оба и продвинулся немногим дальше, когда и он наткнулся на мину и подорвался.
Это продолжалось до тех пор, покуда один танк не прорвался наконец через минное поле, чтобы продолжить атаку. Следующий за ним пытался двинуться тем же маршрутом, и порою ему удавалось миновать минное поле невредимым. К третьему танку, однако, мягкая земля превращалась в болото, где броневые машины вязли, невзирая на «утиные лапы», которые мы ставили на соединительные звенья траков. А каждый застрявший танк становился неподвижной мишенью для убийственного противотанкового огня. Немцы продолжали обстреливать подбитую машину, покуда та не загоралась. Если же экипаж пытался выбраться, он попадал под сосредоточенный огонь их пулеметов.
Наши отважные танкисты знали, что их машины на размокшем минном поле обречены на верную гибель, и все же продолжали наступление. То была одна из наиболее героических атак за всю историю войны. В первую атаку двинулось 64 средних танка, и за первые 26 минут боя мы потеряли 48 машин. Потери среди экипажей в этом ужасном бою были соответствующими…
К закату 1‑я оперативная группа с огромными потерями добралась до Гастенрата. В одной из колонн из девятнадцати танков (включая танк-тральщик) к концу дня осталось четыре: остальные пятнадцать остались на минном поле. Уцелевшим танкам приходилось немногим легче — пехота продвигалась вперед с трудом и не могла их прикрыть. Минное поле было густо усеяно противопехотными минами, смертельно опасными для солдат, и без того попавших под мощнейший обстрел из минометов, артиллерии и стрелкового оружия противника.
Чтобы продержаться в течение ночи под Гастенратом и Шерпензеелем, наши танкисты, лишенные пехотного заслона, вынуждены были совершать почти сверхчеловеческие подвиги. Один из танкистов, последний оставшийся в живых из всего экипажа, остановил свою машину на перекрестке, твердо решив удерживать позицию до последнего. По дороге на перекресток наступала немецкая пехота, и солдаты, должно быть, не заметили одинокий танк в темноте. Танкист заранее навел 76‑мм орудие на середину дороги, опустив ствол, и зарядил пушку фугасным снарядом. Немцы двигались параллельными колоннами по обочинам. Танкист выстрелил: фугасный снаряд ударился о проезжую часть в полусотне метров перед танком и рикошетом подскочил на высоту метра, прежде чем взорваться.
Взрыв застал немцев совершенно врасплох. Танкист же продолжал поспешно расстреливать все фугасные снаряды, сколько их было в боекомплекте, время от времени поворачивая башню, чтобы накрыть осколками немецких солдат, пытавшихся найти укрытие в полях по обочинам дороги. В одиночку заряжать и наводить пушку было очень непросто, поскольку ему всякий раз приходилось перелезать на место заряжающего, чтобы зарядить снаряд, а потом возвращаться на место наводчика.
Расстреляв все фугасные снаряды и патроны к легкому пулемету, танкист высунулся из люка и открыл огонь из турельного крупнокалиберного пулемета. Он продолжал стрелять, покуда не подошли к концу патроны к пулемету, потом вытащил из боевого отделения автомат и продолжил вести огонь. Когда патронов к «томпсону» и пистолету у него не осталось, танкист забрался обратно в башню и прикрыл люк.
Вытащив из коробки ручную гранату, он дождался, пока немецкие солдаты полезут на танк, и тогда выдернул чеку и, немного приоткрыв люк, вышвырнул гранату наружу. Осколками убило не только солдат на танке, но и стоявших поблизости. Танкист продолжал вышвыривать гранаты, пока не избавился от последней, а потом задраил люк изнутри.
К этому времени немецкие пехотинцы, очевидно, решили обойти танк стороной, предположив, что, судя по мощности огня, они, должно быть, наткнулись на сильно укрепленную заставу. Когда на следующий день перекресток заняли наши войска, они обнаружили отважного молодого танкиста живым в задраенном танке — при этом все пространство вокруг было усеяно убитыми и ранеными немцами. Для меня этот случай остается одним из самых ярких примеров личного героизма во Второй мировой.
…К следующему утру саперы расчистили часть минных полей на передовых склонах высоты 287, отметив проходы флажками, так что экипажи тягачей-эвакуаторов Т2 могли двигаться вперед. Нам приходилось быть особенно осторожными, даже пробираясь по тропе, чтобы осмотреть подбитые машины. Хотя бой в окрестностях высоты стих, временами по нам открывали огонь из стрелкового оружия и минометов. Тогда экипажи эвакуаторов прятались за танками, чтобы, когда пальба стихнет, вновь попытаться подцепить и вытащить с поля подбитые машины.
Помимо шальных пуль, опасность представляли и мины. Кое-где под днищами подбитых танков оставались неразорвавшиеся теллер-мины. Команды эвакуаторов, опасаясь, что мина может оказаться под любым танком, подцепляли подбитую машину при помощи длинного троса и не спеша подтаскивали ее к тягачу лебедкой. Если мина и взрывалась под танком, он получал новые повреждения, но механики внутри тягача оставались в относительной безопасности.
Механики, которым не один раз приходилось подвергаться опасности, принимали все возможные меры разумной предосторожности. Первыми эвакуировали просто застрявшие машины — у них оставались целыми гусеницы, так что их легче было оттащить с поля. Если танк попадал на мину, то не только рвалась гусеница, но обычно поврежденными оказывались один или несколько опорных катков, и тогда приходилось проводить временный ремонт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
