— Нет, все-таки жаль, что нет бомбочки, — констатировал пилот.
— И что на них нашло? — возмутилась Катька.
— Наверное, сигмиса нажрались, — рассмеялся Славян.
Катя тоже непроизвольно хихикнула, освобождаясь от нервного напряжения, будто ей было очень смешно. Полуобняв по-приятельски партнера за плечи, она весело спросила:
— Как думаешь, Славян, нас уже там ждут? — девушка кивнула головой вперед.
— Безусловно, Кать. Диверсию на железной дороге нам припомнят, можешь не сомневаться. — Спутники, будто невменяемые, рассмеялись еще громче. Но когда успокоились, Славян серьезно добавил: — Да ты не переживай, отобьемся. Не впервой.
Не успела «Стрекоза» перевалить через ВеЖиБолы, капитан начал снижаться. И вовремя. Единственный двигатель зачихал, закашлял, заработал с перебоями. Пилот кинул взгляд на приборную доску. Топливный датчик показывал ноль.
— Черт! Сигмис-то, видать, необогащенный, — выругался Славян.
— Контрабанда, что ты хочешь?
— Подделка. Смотри, — капитан ткнул пальцем в датчик. — Целая туба сгорела, как свеча. На настоящем мы бы еще пилили и пилили.
— Выбирай место для посадки, а то грохнемся, — предложила Катерина.
Но Славян и без подсказок уже правил машину к земле. В это время двигатель заглох окончательно. Антигравитатор напоследок пару раз жалобно всхлипнул, неестественно заскрипел, как несмазанная дверь, и безжизненно умолк. «Стрекоза» на какое-то мгновение зависла в воздухе, будто раздумывая, стоит ли летeть дальше. Затем камнем рухнула вниз. Благо высота оказалась относительно небольшой. Летательный аппарат в момент аварии находился над вершиной пологой лесистой сопочки. Тем не менее удар машина получила довольно чувствительный…
Катька пришла в себя и осмотрелась. Рядом, навалившись грудью на приборную доску, лежал бесчувственный капитан. Девушка схватила его за плечо и потрясла:
— Славян, ты в порядке?
— Нормально, — через несколько секунд с трудом отозвался пилот. — Но башка раскалывается. Наверное, сотрясение…
Неверной рукой он пошарил под коленками, вытащил оттуда аптечку. Офицер разорвал какую-то упаковку, сунул в рот пару таблеток, проглотил. Через минуту лицо его просветлело.
— Хочешь? — Славян протянул лекарство Катерине. Девушка тоже чувствовала себя неважно. Поэтому на одну таблетку согласилась. Пилот открыл дверь, спрыгнул на землю, протянул Кате руку:
— Давай скорей. Сейчас сюда, наверное, прилетит разведчик.
Катька поспешила выбраться. Но… как оказалось, она умудрилась при падении подвернуть ногу. Не церемонясь, Славян сгреб гринчанку в охапку и понес. Он ласково прижался к девушке, обалдел от запаха ее волос, потянулся к ним губами. Катька мягко, но решительно отстранилась. Капитан изобразил бровями: «Не хочешь, — как хочешь. Я не в обиде», — и осторожно опустил девушку на землю под раскидистым деревом:
— Я сейчас вернусь. Надо спрятать «Стрекозу». Беглецам повезло, что на этой сопочке с полмесяца тому назад кто-то заготавливал лес. То там, то тут виднелись невывезенные сосны и ели. Поэтому еще одно поваленное дерево не вызвало бы подозрения при осмотре территории сверху. Офицер вытащил из кабины летательного аппарата лучемет. Прожег наполовину несколькими короткими выстрелами ближайший ствол. Затем, опершись спиной, удачно завалил дерево точно на «Стрекозу». Летающая машина полностью скрылась под пышной кроной. С лучеметом в одной руке и аптечкой в другой Славян бегом вернулся к Катерине:
— Давай сюда свою ногу.
— Зачем?
— Один хороший знахарь на далекой планете когда-то учил меня вправлять кости. Так что не волнуйся. — Капитан осторожно освободил девичью ножку от тяжелого путейского сапога, заботливо ощупал лодыжку. — Вывих-то пустяковый. — Незаметным движением «лекарь» умело надавил на сустав. Катька вскрикнула, но тут же успокоилась. — Ну вот, пошевели…
Девушка повела ступней влево-вправо.
— Больно?
— Не очень.
— Все в порядке. Через день-другой и думать забудешь. А пока закрепим давящей повязкой. — Славян искусно наложил бинт. — Как влитой. Ну-ка, встань. — (Катька поднялась.) — Нормально?
— Да, вроде, — отозвалась девушка.
— Идти сможешь?
— Смогу.
Тут капитан резко дернул девушку за руку:
— Садись! Тихо! Не шевелись.
В воздухе появилась «рама». Вероятно, ее направили исследовать район, в котором «Стрекоза» исчезла с экранов радаров. Воздушный разведчик медленно проплыл над сопочкой.
— Похоже, не заметили, — прошептала Катерина.
— Куда они денутся. И не таких дурили.
Минут через двадцать «рама» вернулась тем же путем.
— Наверное, подумали, что мы ушли на малой высоте. Сейчас будут искать там, за сопками, — предположил Славян. — Ну и на здоровье…
— Что будем делать-то? — спросила Катерина.
— Отдохнем с полчасика, пока у тебя нога успокоится, и двинемся. Насколько я знаю, слева за сопками расположен небольшой городок. Но до него еще топать километров двадцать… А там прикинемся беженцами…
— Только надо по пути где-нибудь переодеться. Иначе нас сразу вычислят: управляющий и путевая об-ходчица, после исчезновения которых взорвалось железнодорожное полотно.
— Я думаю, переоденемся. — Славян стукнул себя по коленке. — Жрать охота, кошмар. Сидел на госдолжности, а с пресловутого продовольственного патента ни крошки в рот не перепало. Вот дурак. Надо было сначала пообедать, а уж потом разбираться с этими беженцами. — Он поднялся. — Посмотрю. Может, в «Стрекозе» что есть. — Но через несколько минут расстроенный капитан вернулся. — Пусто!
Славян уселся рядом с Катериной, облокотился спиной о дерево, закинул голову, уперся затылком в ствол, закрыл, отдыхая, глаза. Несмотря на удачное бегство из блокированной ВеЖиБолами долины, капитан чувствовал себя не в своей тарелке. Он сам себя не узнавал. В голове роились какие-то тревожные мысли, словно у несовершенного биоробота, которому поручили выполнить важную миссию, но он почему-то с этой миссией был заранее не согласен. Славян чувствовал, будто делает что-то не так. И от этого самооценка личности стремилась к нулю. Неожиданно он спросил у Катерины:
— Как ты думаешь, чем человек отличается, скажем, от биоробота?
Катька немного помолчала, собираясь с мыслями.
Потом ответила:
— Мне кажется, тем, что человек испытывает высшее удовольствие от творчества.
— А как же насчет алкоголя, наркотиков; ну и, конечно, секса? Весь джентльменский набор.
— Я бы сказала, свинячий кайф. Человек, не посвящающий себя какому-нибудь творчеству, элементарно перегорает на дерьмо.
— Но ведь не все же наделены от рождения художественными талантами!
— А зачем обязательно художественными? К примеру, сварил вкусный суп — вот тебе и творчество; вскопал правильно грядку, вырастил цветок — тоже творчество; отремонтировал сам бытовой прибор, разобрался в каком-нибудь механизме, что-то переделал, улучшил, изобрел — тоже творчество. Был бы интерес…
— А мне кажется, — задумчиво произнес Славян, — человек от биоробота отличается тем, что имеет личность. Она, в свою очередь, представляет собой вкрапленную в божественную субстанцию — душу — композицию из мыслей, чувств, переживаний, ощущений, желаний, стремлений и т. д.
— Разумеется, — вставила Катька.
— Даже две ягоды, собранные с разных ветвей одного и того же куста, зачастую имеют разный вкус. А человеческая личность, формируемая под воздействием миллиардов мини-факторов, и подавно отличается индивидуальностью и неповторимостью. Интересно, к примеру, что неразлучные сиамские близнецы и те имеют на многие вопросы бытия совершенно непохожие взгляды, хотя их тела обладают общим кровообращением и вся их жизнь, естественно, протекает в одних и тех же социальных условиях. Но на становление личности как раз влияет неожиданно брошенный куда-то взгляд, случайно подмеченная деталь, шальная мысль, таинственный сон и т. д. и т. п.
— Действительно, интересно, — поддержала собеседника Катерина.
— В итоге, два неразрывно идущих по жизни индивидуума имеют каждый свою обособленную личность… Вот что отличает человека от всех других созданий. — Завершив высокопарный монолог. Славян затих и как-тo сник.
Именно такая мысль, которая неожиданно меняет все предыдущее мировоззрение, сейчас застряла в его мозгу, мучительно жгла сердце, пыталась вырваться наружу. Гринчанка, заметив перемену в настроении спутника, подбодрила:
— Не вешай нос, Славян, выберемся. Что это ты ударился в философию?
— Знаешь, Кать, не называй меня больше так.
— Почему?
— Никакой я не Славян.
— Но кочевники-то обращались к тебе именно так.
— У меня много псевдонимов и кличек. В этом племени ко мне так, в другом — по-иному.
— Какое ж имя тебе дали родители?
— Георгий.
