— Ладно, ладно, — пробормотала она. — Ты меня убедил.
— Уверена, что не сможешь приехать ко мне сегодня? — спросил я. — Вдвоем было бы веселей и безопаснее.
— Вот что я вам скажу, мистер барристер. Уж больно вы прыткий, как я посмотрю. — И она рассмеялась.
— Да я хотел быть рядом только ради твоей безопасности, — со всей серьезностью заметил я.
—Правда, что ли?
—Конечно, правда. Ты понятия не имеешь, какие это люди. До тех пор, пока с ними не столкнешься. Забыла, что они сделали с моим домом?
На том конце линии повисла пауза.
— Мы когда-нибудь избавимся от них или нет? — спросила она.
— Как раз сейчас работаю над этим, — сказал я. Но и сам не знал, не был уверен, что избавимся.
В среду в десять тридцать утра заседание суда возобновилось. И следующим свидетелем от обвинения выступал детектив-констебль Хиллер, тот самый молодой полицейский, с которым я познакомился в доме Барлоу, куда заходил вместе с Брюсом Лайдженом.
Едва войдя в здание суда, я поискал глазами Джулиана Трента, но видно его нигде не было. Втайне я как раз очень надеялся увидеть его именно здесь. Ведь это означало бы, что подонок не причиняет в этот момент вреда моим близким или их собственности. И я забеспокоился. Детектив-констебль Хиллер оказался просто образцовым свидетелем Короны, четко и убедительно излагал жюри присяжных, как удалось определить, что орудие убийства идентично двум другим вилам, найденным в сарае Митчелла. Рассказал также, как в ходе дальнейших изысканий был найден товарный чек от какого-то поставщика из Ньюбери, показывающий, что Стив Митчелл приобрел у него три штуки именно таких вил в прошлом году.
Далее он поведал о том, как удалось установить, что корешки платежных чеков, найденных наколотыми на зубцы вил между телом мистера Барлоу и деревянной рукояткой этих самых вил, принадлежат букмекерской конторе «Маэстро» и были выписаны там на имя мистера Стивена Митчелла. И пояснил, что они являются доказательством того, что мистер Митчелл делал ставки в лицензированном подразделении этой самой конторы, которое находится в Хангерфорде.
— Детектив-констебль Хиллер, — спросил я во время перекрестного допроса, — вам не кажется странным, что убийца оставил столь инкриминирующие его улики, как эти корешки от платежных чеков со своей подписью, на месте преступления?
— Да нет, не особенно, — уверенно ответил он. — Многие преступники совершают порой странные поступки.
— Но неужели вы не заподозрили, что эти корешки специально были оставлены на вилах тем, кто хотел, чтобы полиция в первую очередь заподозрила именно мистера Митчелла в этом преступлении?
— Вообще-то нет, — ответил он. — Может, Митчелл насадил их на вилы, чтоб припугнуть Барлоу. И вовсе не намеревался оставлять их там. Ну а потом, наверное, просто запаниковал или же не смог выдернуть орудие убийства из тела, чтоб снять их и забрать вилы домой.
— Это лишь предположение, — перебил его судья. — Свидетель должен придерживаться только известных ему фактов, а не гадать на тему того, так оно было или иначе.
— Прошу прощения, ваша честь, — сказал детектив-констебль Хиллер. Но урон уже был нанесен.
Я подумал: стоит ли указывать на то, что убийца вполне мог сорвать бумажные корешки с вил, не выдергивая вилы из тела Барлоу? Если б, конечно, захотел. Но оборот, который принял допрос, складывался не в пользу стороны защиты. А потому я промолчал.
Следующим вызвали букмекера из Хангерфорда, который подтвердил, что корешки действительно принадлежат чекам, которые выдает у них в конторе автомат в обмен на деньги — плату по ставкам.
— Известно ли вам, — спросил обвинитель, — что правила запрещают профессиональному жокею делать ставки на скачках?
— Да, — ответил букмекер, — известно.
— И вы все равно принимали эти ставки? — укоризненно спросил обвинитель.
— Принимал, — ответил свидетель. — Это не противоречит выданной мне лицензии или условиям договора на букмекерскую деятельность.
— И часто ли у вас делал ставки мистер Митчелл?
— Довольно часто, — ответил букмекер.
Я уже было приподнялся с места, но судья меня остановил.
—Имеет ли регулярность посещения Митчеллом букмекерской конторы какое-либо отношение к сути дела? — спросил он обвинителя.
— Возможно, и нет, ваша честь, — ответил королевский адвокат.
Букмекера отпустили. Я, конечно, мог бы спросить его, часто ли он принимал ставки от других жокеев, но и это тоже не имело особого значения и, возможно даже, раздражило бы присяжных без необходимости, а потому не стал этого делать. У меня не было никаких оснований полагать, что букмекер принимал ставки и от Скота Барлоу. Что же касается корешков от платежных чеков Стива Митчелла и как они оказались на вилах — это так и . осталось тайной. Стив, как ни странно, до сих пор отказывался комментировать этот факт, но ведь судили его не за незаконные ставки, противоречащие правилам. Судили его за убийство.
Во время ленча я получил голосовое сообщение на мобильный. От Никки Пейн.
— Мистер Мейсон, — слегка искаженный ее голос звучал страшно возбужденно. — Я нашла вашего Жака ван Ренсбурга. Вернее, выяснила, кто он такой. Перезвоните мне, как только сможете.
Я тут же перезвонил.
— Это и есть тот самый, третий, — протараторила она. — Фото с паспорта переслали из Южной Африки, так что ошибки быть не может.
— Так что он где-то здесь, в Англии, с просроченной визой? — спросил я.
— Нет, — ответила она. — Не совсем так. — И . дальше сообщила мне весьма интересную информацию о мистере Жаке ван Ренсбурге. Информацию, объяснявшую, почему снимок Милли с жеребенком был так важен. Настолько важен, что некто похитил его из дома Скота Барлоу. Возможно даже, настолько важен, что Барлоу убили лишь с одной целью — заполучить этот самый снимок.
Глаза 17
Дневное заседание суда было почти целиком посвящено допросам свидетелей обвинения, которые должны были доказать, что между ответчиком и жертвой на протяжении определенного времени существовал антагонизм. Нет, пожалуй, «антагонизм» — это слишком мягко сказано, эти двое просто ненавидели друг друга.
И все надежды, что нам, стороне защиты, удастся умолчать о сестре Барлоу — Милли, рухнули уже после вызова первого свидетеля. Им оказался Чарльз Пикеринг, тренер жокеев и наездников из Лэмбурна.
— Мистер Пикеринг, — обратился к нему королевский адвокат стороны обвинения, — насколько хорошо вы знали Скота Барлоу?
— Очень даже хорошо, — ответил тот. — Да он был мне почти как сын. Скот для меня стал жокеем номер один, сразу как только переехал на юг из Шотландии, а было это восемь лет назад. Он жил у нас, был членом семьи, когда еще только начинал.
— А насколько хорошо вы знали ответчика, мистера Митчелла?
— Ну, достаточно хорошо, — ответил тренер. — Он несколько раз выступал на моих лошадях, когда Скот не мог или получал травму. Ну и репутация у него была известная. Лучший жокей в стипль-чезе.
— Понятно, мистер Пикеринг, — сказал обвинитель. — Но нас больше интересует ваше личное Мнение о нем, нежели репутация. Вам ясно?
Чарльз Пикеринг кивнул.
—Скажите-ка нам вот что, мистер Пикеринг, — продолжил королевский адвокат. — Вы когда-нибудь слышали, чтоб мистер Митчелл и мистер Барлоу ссорились или спорили о чем-то?
—Да всю дорогу, — простодушно ответил тренер. — Прямо как кошка с собакой, только и знали, что задираться.
— Так что никакой особой любви между ними не существовало?
— Я бы сказал, нет, — ответил Пикеринг с улыбкой.
—А вы знаете, о чем они спорили?
— Да по большей части из-за сестрички Скота, — ответил Чарльз Пикеринг, пробив еще одну брешь в обороне защиты.
— Из-за сестры Скота Барлоу? — наигранно удивился обвинитель и даже развернулся к присяжным, чтобы до них дошло.
— Ну да, — ответил тренер. — Скот дошел до того, что обвинил Митчелла в убийстве своей сестры. А Митчелл только и знал, что твердил: «Заткнись, заткнись». И грозился тоже убить.
—Так прямо и говорил, этими словами?
— Именно, — ответил тренер. — И спор всякий раз шел об одном и том же. Сестра Скота покончила с собой примерно год назад, ну и он считал, что это Митчелл довел бедняжку до самоубийства.
— А до того, как сестра Барлоу покончила с собой, Митчелл и Барлоу были в хороших отношениях? — спросил королевский адвокат, уже заранее прекрасно зная, каков будет ответ.
— О, нет, ничего подобного, — сказал Пикеринг. — Они ненавидели друг друга долгие годы. Начать с того, что Скоту не нравилось, что Митчелл встречается с его сестрой.
—А когда это все началось?
—Года три-четыре тому назад, — ответил тренер. — Когда сестра Барлоу приехала из Шотландии и поселилась здесь, у нас, в Лэмбурне.