— Благодарю вас, мистер Пикеринг, — сказал обвинитель. И улыбнулся мне: — Свидетель ваш.
— У меня нет вопросов к свидетелю, ваша честь, — сказал я.
И Чарльза Пикеринга отпустили.
Мне нечего было спросить у этого свидетеля и исправить тем самым урон, который он нанес стороне защиты. Мне вовсе не хотелось, чтоб он стал вдаваться в детали: тогда неизбежно всплыла бы некрасивая история о том, как Барлоу рассказал жене Митчелла, что у ее мужа интрижка на стороне. Одно это могло бы послужить стопроцентным мотивом к убийству.
Однако надеждам моим на сохранение этой тайны не суждено было сбыться. И жили они ровно до того момента, когда следующий свидетель принес клятву.
— Мистер Клеменс, — обратился к нему королевский адвокат, — насколько мне известно, вы профессиональный жокей в стипль-чезе, я не ошибся?
— Да, сэр. Так оно и есть, — ответил Рено Клеменс с сильным ирландским акцентом.
— И вы успешный жокей? — спросил королевский адвокат.
— Успешный, сэр, — ответил Рено. — На данный момент занимаю первую строчку в рейтинге.
— И это означает, что в текущем году вы одержали больше побед, чем кто-либо другой?
— В этом сезоне да, сэр.
— Вы хорошо знаете ответчика?
— Да, сэр. — Рено покосился на Стива, быстро отвел глаза и теперь снова смотрел на ведущего допрос обвинителя.
— И мистера Барлоу тоже хорошо знали?
— Да, сэр. Знал.
— Вы когда-нибудь слышали, чтоб мистер Митчелл и мистер Барлоу спорили или ссорились? — спросил королевский адвокат.
— Проще сказать, когда они не ссорились, — ответил Рено. — Иногда лаялись даже во время скачек, всю дорогу. И нам всем остальным до чертиков это надоело.
— Ну и о чем же шел у них спор?
— Да обо всем, о чем только ни шел, — ответил Рено. — Но по большей части цапались они изтза сестры Барлоу, с которой у Митчелла был роман.
— А Митчелл был в это время женат? — осведомился королевский адвокат.
Вот и приехали, подумал я. Нет, только не это!
— Вначале был, — ответил Рено. — Но только не до конца.
— Случайно не знаете, было ли известно жене Митчелла о романе мужа с сестрой Скота Барлоу? — спросил обвинитель.
— Стало известно, как только Барлоу ей сказал, — ответил Рено.
— Это вы сами узнали, мистер Клеменс, или просто слышали от кого-то другого?
— Да от самого Митчелла и слышал, — ответил Рено. — Он часто орал на Барлоу в раздевалке, обзывал его Иудой за то, что тот выложил все жене.
— Ах ты, грязный лживый ублюдок! — взорвался Стив Митчелл. Вскочил, забарабанил кулаками в стеклянную перегородку.
Судья тут же застучал своим молоточком.
— Молчать! — приказал он. — В зале суда следует соблюдать тишину! — Он указал молоточком в сторону Стива. — Еще одна подобная выходка, мистер Митчелл, и вас удалят в камеру. Вам понятно?
—Да, ваша честь, — робко пробормотал Стив. —Прошу прощенья.
И Стив уселся на место. Еще один минус нашей стороне.
Представитель обвинения остался стоять, на губах его играла насмешливая улыбка.
— А теперь, мистер Клеменс, — он явно получал удовольствие от происходящего, — позвольте прояснить один момент. Вы только что говорили суду, что не раз слышали, как ответчик кричит на мистера Барлоу, обзывает его Иудой за то, что тот рассказал жене Митчелла о романе ее мужа с сестрой Барлоу. Я правильно понял?
— Да, сэр, — четко и уверенно произнес Рено Клеменс. — Правильно.
Мотив убийства Барлоу был теперь очевиден присяжным — по версии обвинения, разумеется.
До конца заседаний успели выступить еще два свидетеля. Оба лишь подкрепили показания, данные до них Чарльзом Пикерингом и Рено Клеменсом.
Первым был жокей по имени Сэнди Вебстер, он всего лишь подтвердил, что Митчелл и Барлоу много спорили между собой. А когда его спросили, каков был предмет спора, он не смог сказать ничего вразумительного, потому как, по его словам, «просто обрыдло слушать, как эти двое всю дорогу ругаются».
Наверное, подумал я, обвинитель уже жалеет, что вызвал этого свидетеля — уж очень тот нервничал, даже голос дрожал, да и на вопросы отвечал невпопад и не так, как им надо было. По своему опыту знаю: свидетели, которые так нервничают, не вызывают доверия у присяжных, те, видимо, считают, что они волнуются, потому что лгут.
Вторым свидетелем выступал Фред Плит, бывший конюх Митчелла, который поступил к нему на работу вскоре после того, как при доме Митчелла были построены конюшни и в них на постоянное жительство завезли лошадей.
— Итак, мистер Плит, — в типичной своей напористой манере обратился к нему королевский адвокат от обвинения. — Вы находились у мистера Митчелла в тот день, когда доставили новые вилы?
— Да, был там, — ответил конюх.
— Не припоминаете, какие действия предпринял мистер Митчелл, увидев только что доставленные вилы?
— Помню, — ответил Плит. — Стив, то бишь мистер Митчелл, взял одни вилы и с силой запустил вперед. Ну и сказал что-то на тему того, что этого ублюдка Барлоу следовало бы ими заколоть.
В зале настала гробовая тишина.
— Благодарю вас, мистер Плит, — сказал обвинитель. — Свидетель ваш.
Я поднялся.
— Скажите, мистер Плит, вас испугали тогда действия, которые совершил мистер Митчелл? — спросил я.
— Нет, — ответил он.
— Почему нет? — осведомился я.
— Да я подумал, Стив просто шутит, — ответил он. — Так оно и было. Он смеялся. Мы оба с ним смеялись.
— Спасибо, мистер Плит, — сказал я. — Вопросов больше не имею.
Фреду Плиту разрешили покинуть зал суда, небольшим утешением защите послужил тот факт, что, проходя мимо стеклянной клетки, он махнул Стиву рукой. Я надеялся, что присяжные заметили этот жест.
—Ваша честь, — сказал королевский адвокат, — обвинение завершило опрос своих свидетелей по делу.
Судья взглянул на настенные часы, они показывали десять минут пятого, и обернулся к присяжным.
—Дамы и господа, уважаемые члены жюри присяжных, — сказал он. — На сегодня все, можете идти. Заседание возобновится завтра в десять утра. Напоминаю, что пока вы не имеете права обсуждать дело между собой, с кем бы то ни было еще, а также с членами ваших семей. В нужное время вам предоставят возможность для дебатов.
И присяжные покинули зал.
— Мистер Мейсон?.. — обратился ко мне судья, когда двери за ними затворились. Я еще до начала заседания уведомил судью о том, что хотел бы сделать представление суду по поводу выбранной обвинением тактики и выводов по делу, а во время подобного рода юридических споров присяжным присутствовать в зале не полагалось.
— Да, ваша честь, — ответил я и поднялся. — Благодарю. — Я взял со стола бумаги. — Ваша честь, зашита хочет сделать представление суду, суть которого заключается в том, что ответчик находится на скамье подсудимых неправомерно. Обвинение представило лишь косвенные улики. Нет ничего доказывающего, что мой клиент когда-либо вообще был в доме мистера Барлоу, уже не говоря о времени совершения убийства.
И я по возможности подробно проанализировал каждую представленную свидетелями улику.
—Мы пришли к выводу, — сказал в заключение я, — что представленные криминалистами свидетельства доказывают, что вилы и резиновые сапоги, найденные на месте преступления, действительно принадлежат ответчику. Но нет ни малейшего доказательства, что мой клиент пользовался ими в то время. Обвинение смогло также доказать, что волосы и кровь жертвы были найдены в машине моего клиента, но им не удалось найти подтверждение тому, что машина эта когда-либо подъезжала к владениям мистера Барлоу либо что она была заперта где-то днем и в начале вечера во время убийства. Все это время она оставалась у дома мистера Митчелла.
Я сделал короткую паузу, чтобы перевести дух.
—Обвинение приняло на вооружение тот факт, что наш клиент и мистер Барлоу часто спорили между собой, что между ними существовал глубокий антагонизм, но это еще не есть доказательство убийства. Если б так обстояло на самом деле, одна половина человечества давно перебила бы другую. Далее обвинение считает, что у нашего клиента не было алиби на момент убийства, но невозможность установить алиби еще не есть доказательство вины. И наша позиция заключается в том, что обвинению не удалось представить твердые стопроцентные доказательства вины мистера Митчелла. А потому, ваша честь, мы предлагаем, чтоб вы направили жюри, посоветовали присяжным вынести вердикт «невиновен», поскольку отвечать мистеру Митчеллу просто не за что.
Я сел.
— Спасибо, мистер Мейсон, — сказал судья. — Сегодня же обдумаю ваше представление и завтра утром вынесу постановление. Суд соберется в десять утра. Всем встать!..
Элеонор все же приехала в Оксфорд, в среду вечером. Я вернулся из суда, она ждала меня в сумеречно освещенном холле гостиницы. Я не ожидал, что она приедет так рано, и беспокоился, что сегодня чуть позже она позвонит и придумает еще какой-то предлог о невозможности встретиться. Так что она застала меня врасплох. Уже на входе я немного замешкался в дверях, старался протиснуться, держа в руках коробку и опираясь на костыли. Она тихонько подкралась сзади, взяла у меня коробку с бумагами прежде, чем я уронил ее на пол.
