В результате получалось, что послевоенные поколения не живут собственной жизнью. Они доживают судьбы старших и притом обязаны им неукоснительным почтением. Разумеется, особой благодарности ни старшие, ни правительство не дождались. Молодежь же упорно старалась жить собственной головой, вызывая массу нареканий.
«Плохими» были и «стиляги» 1950-х, и любители длинных волос в I960—1970-е… Менялись поколения, но не менялась схема отношений. Что характерно, мы ее не воспроизвели: среди тех, кому сейчас от 50 до 70, сравнительно мало тех, кто считает молодые поколения «хуже» их самих и возмущается поведением «неформалов» всех мастей.
После идеологии
Стоит послушать коммунистов — у них получается, что все люди поголовно сначала строили коммунизм, потом так же дружно рядами и колоннами пошли в диссиденты, а потом так же дружно во всем на свете разочаровались.
В своем эссе Григорий Померанц выражает эту мысль предельно ясно: «Дедушки пьют, потому что не построили хрустальный дворец. Родители пьют, потому что не разрушили хрустальный дворец. Внуки пьют, потому что им на все наплевать».[129]
Под «хрустальным дворцом», судя по всему, имеется в виду коммунизм.
Не может быть ничего дальше от реальности. Такую судьбу имеют только те семьи, которые с 1920-х были убежденными «строителями светлого будущего», то есть от силы всего 2–3 % населения. Абсолютное большинство живших в СССР не имели дедушек, жаждавших «построить хрустальный дворец». Число потомков, жаждавших «разрушить хрустальный дворец», если и больше — ненамного.
Подавляющее большинство советских людей были не столько советскими, сколько подсоветскими. Глупо представлять их врагами советской власти, но еще глупее — убежденными коммунистами, жаждущими построить «светлое будущее». Люди осмысливали себя и жизнь в навязанных им идеологических формулах — других-то не было. Деревенский дед, доивший корову, тем самым «выполнял продовольственную программу», а крепкий дядя, доставлявший в милицию хулигана, «сотрудничал с органами». Это не делало их ни марксистами, ни коммунистами.
Тем более что 80 % населения СССР перешли прямо из крестьянской жизни — в социализм. Русские туземцы, громадный по численности слой русского простонародья не прошел никакого общего исторического пути с Европой. Коммунистическая идея — европейского происхождения. Коммунисты мыслили себя, как «прогрессоры» Стругацких, несущие свет истины на отдаленные планеты. Наивно? Да, как и всякий колониализм. Туземцы приняли эту европейскую идею, и приняли ее именно в такой форме — альтернативы-то никакой не было. Но как они эту идею поняли и что с ней сделали — особый вопрос.
Удивляться ли, что еврокоммунисты резко расходятся с советскими? Не раз и не два туземцы понимали принесенные им идеи так, что колонизаторы падали в обморок.
В СССР «годов застоя» были люди, которых чаровала «соборность» и «общинность», что «все равны» и что общество важнее отдельного человека. Они вполне искренне осуждали «буржуазный индивидуализм», но опять же — где тут коммунистическая идейность?
Были мальчики и девочки, которых завораживали сами по себе горн и барабан, движение шеренг и звучные команды. Но если бы над этими колоннами и командами колыхались бы другие портреты, а лозунги стали бы прямо противоположными — многое ли изменилось бы?
Коммунистическая идеология была стране навязана, а под ней и вне ее с самого начала шла своего рода «теневая духовная жизнь». В том числе и в сознании членов КПСС. И даже членов ЦК КПСС.
К тому же пафос построения коммунизма выдыхался быстро и фатально. Уже к середине 1970-х коммунизм напоминал проткнутую автомобильную шину или баню, из которой вышел пар. Ни построения коммунизма к 1980-му, обещанного Хрущевым, ни реализации других лозунгов и программ никто особенно не ждал.
На фасадах зданий красовалось «Наша цель — коммунизм!» и «Да здравствует КПСС!». Воспринималось это примерно так же, как в наше время воспринимается «Пей кока-колу!» или «Выгодный вклад: 17 % годовых!».
Брежнев и верхушка ЦК отказаться от коммунистической идеологии не были готовы — в этом их и беда, и вина, и ошибка, и преступление — все вместе. Но страна жила не по идеологии. Продолжалась русская история и история всех народов СССР. Был у нее такой виток, как «застой».
«Подмороженная» страна
Все поколения «годов застоя» были больше похожи друг на друга, чем все они вместе взятые — на поколение наших детей. Самое главное в этом сходстве объясняется просто — мы были людьми эпохи Просвещения. Во всех странах, населенных европейцами, эта эпоха закончилась после Первой мировой войны. А в СССР — не закончилась. У нас после Первой мировой произошла Гражданская, а после нее начал строиться причудливый «новый мир». То, что произошло во всем мире, не произошло в СССР. Во многом у нас продолжалось то, что сделало Европу лидером мирового развития и от чего сама же Европа отказалась после Первой мировой.
Мы продолжали искренне верить в научно-технический прогресс и движение человечества от примитива к сложному, интеллектуальному и доброму.
Ценность индивидуальной человеческой жизни, частной жизни, комфорта была для нас менее важна, чем для европейцев. Мы все верили, что человек должен много работать, вершить великие дела, жить не личным устроением, а участием в прогрессе, совершенствовании. Наивно? Не больше, чем были наивны европейцы XVIII–XIX веков.
Для нас было нормой прочная семья, ведение домашнего хозяйства, некоторое неравенство полов (не зависящее ни от каких деклараций). Мы считали вполне естественным, что молодые должны слушаться старших, а детей полезно время от времени наказывать. Существование сословий для нас тоже не стало чем-то, что было «раньше» и чего теперь нет. Сословность общества была чем-то обыденно-нормальным. Тем, с чем и спорить смысла не больше, чем с морозами зимой и жарой летом.
Это сделало СССР страной очень консервативной и «отсталой». Помнится, мы со знакомыми немцами в 1992 году выясняли: в каком веке живет Россия? И приходили к выводу, что в столицах и крупных городах продолжается начало XX века, а в деревнях и маленьких городках не кончилась середина XIX.
Плохо ли это? Могут быть разные мнения. Если Европа и сейчас лидер мирового развития и светлый идеал — то плохо. Если мир движется к экологической катастрофе, а Европа утратила саму себя и перестала быть лидером — то хорошо. В любом случае было именно так: в СССР век Просвещения кончился не в 1918, а в 1991 году.
Два слова о блате
В СССР было такое слово — «блат». Само слово пришло из уголовного мира. «Блатной» — это человек преступного мира, «свой» в нем. Урки всегда поддерживали «своих», и, скажем, в лагерях «иметь блат» означало принадлежность к узкому кругу «своих», имеющих право на бесспорную, необсуждаемую поддержку. Без которой часто не выжить, не выйти к концу срока хотя бы сравнительно здоровым.
К концу 1950-х интеллигенция лихо запела «блатные» песни. Преступник казался очень свободным, независимым от начальства человеком, и это вызывало восхищение. Многие нормы уголовной культуры стали частью обычной советской культуры… Например, само слово «блат» и привычка держаться «своих».
Но своих ведь полагается поддерживать вовсе не только в уголовном мире. Под «блатом» вообще-то понимается две совершенно разные вещи. Это система возмездных услуг по принципу «ты мне — я тебе». Ты выписываешь моей семье путевку в санаторий, а я делюсь с тобой ветчиной со своего склада.
И еще под «блатом» понимается безоговорочная поддержка «своего». Парня из своей деревни, родственника, знакомого и знакомого знакомых. И родственника знакомого родственников знакомых. Попасть к хорошему врачу редкой специальности? Не вопрос — надо, чтобы о тебе написали записку: мол, прими, пожалуйста, друга моего друга. И принимали, причем без очереди и даже не в рабочее время.
Блат определялся возможностями человека распределять и выписывать — это факт. Скажем, во время одной из экспедиций начальник берет к себе в отряд сына или дочь торгового работника… И вся экспедиция отоваривается со склада, куда не всякий и не всегда попадет.
Но еще блат определялся принадлежностью к кругу «своих». Принадлежность могла быть и к национальности, и к общественной группе, и просто к числу тех, кого знают.
Добавьте еще категорический моральный запрет «стучать», то есть доносить властям или начальству о любых действиях других, и придется признать: в определенном смысле советский человек был просто готовым мафиози. Не хуже иного сицилийца. Что доказывает одну грустную истину… И в Сицилии, и в Китае мафии возникали как объединения местных, направленные против завоевателей — норманнов в Сицилии, маньчжуров в Китае. В СССР мафиозный тип сознания возник из завоевания России коммунистами.
