Увы, моя юность и доблесть! Увы, мое прославленное имя! Увы, мой конь и мои доспехи! Увы, мои бесчисленные войска, мои сокровищницы и мои нарядные одежды! Мне, лишенному сердца, все это не нужно.
Я не боюсь вражеского меча, и меня не смущает крепость вражеских доспехов, многочисленность и ярость неприятельских войск, но я боюсь солнцеподобного лика Вис и ее сердца, твердого, как наковальня. К чему мне эта доблесть перед ней? И зачем я обращаюсь к сердцу своему со словами: «О сердце, доколь ты будешь бороться? Когда ты уймешься и перестанешь безумствовать? Как долго будут литься твои слезы, неисчерпаемые, как море? Все сердца веселы, но мое, увы, всегда печально и подавлено горем. Иногда оно охвачено пламенем, иногда сковано льдом. Меня душит такой дым, что нет у меня отдыха ни днем, ни ночью. Меня не радуют ни общество воинов, ни одиночество, ни шумная площадь, ни чистое поле, ни зал для пиршеств, ни ристалище, ни рыцарские игры, ни пиры, ни беседы с друзьями, ни благородная супруга, ни даже сама жизнь без лицезрения Вис, которое для меня — бальзам.
Вместо песен и восхвалений я день и ночь слышу упреки из Хойстана, Хузистана, Кирмана, Табористана, Гургана и Хорасана. Мою повесть рассказывают повсюду, и молва обо мне распространяется по всем странам. В городах поют песни с нас, а в полях пастухи рассказывают нашу повесть; женщины — за дверьми, мужчины — среди купцов, юноши — на базарной площади рассказывают и поют про нас.
Лицо мое уподобилось лику старца, а все же сердце мое не насытилось любовью, ибо Вис, похитительница моего сердца, в разлуке со мной. Я пожелтел в горе от разлуки с Вис, как золотая драхма[32]. Я так ослаб, что уподобился больному. Я не в силах пробежать даже четыре шага, ни согнуть лук. В тот день, когда я пускаю коня вскачь, мне кажется, что хребет мой надломлен. Разве железная спина моя стала восковой? Разве мой каменный кулак уподобился клубку шерсти? Мой конь, что был быстрее онагра, ослабел, как я, в своей конюшне. Я перестал преследовать козлов барсами, пускать соколов на куропаток, я перестал испытывать свою силу, не борюсь с борцами и не веселюсь среди пирующих друзей.
Все мои ровесники довольны своей судьбой и хвастаются мужеством. Они то скачут на конях, то облекаются в доспехи. Они радуются со своими женами и возлюбленными. И в поле, и дома они развлекаются по своему желанию. Одни изучают науки, а другие весело проводят время. Я перестал следовать благопристойным и хорошим привычкам, как будто счастье и знания покинули меня и предались сну. Я остаюсь на месте, как колодезная вода, а мой разум подобен гонцу, ибо день и ночь я мысленно путешествую без отдыха. Я не склоняю головы на подушку, ни тела — на ложе. Раньше мне приходилось встречаться с дивами и со львами. Мне не посчастливилось возрадоваться сердцем в этом мире, и как мне, вероломному, надеяться на радость в том мире?
Увы, мое сердце, как долго ты будешь сжигать меня в огне и кипятить в глиняном горшке горя? Ты меня убиваешь, превращая в глупца, а тебе это нипочем. Глупостью своей я уподобился больному желтухой, и ты лишило меня моей доли радости. Да не даст бог никому такого сердца, ибо ты опьянено любовью и поглупело от невежества».
Так беседовал Рамин со своим сердцем и укорял его. Но это было бесполезно. Желание его сердца так усилилось, что он чуть не упал в обморок. Он не мог осилить свое сердце. Когда он его увещевал, оно у него дрожало, как у курицы, и даже на пиру Рамин сидел такой печальный, как будто само сердце не чувствовало ничего радостного.
Он сошел с трона и вышел из зала. Рамин бежал так быстро, как трус с поля сражения. Он вскочил на своего быстроногого гнедого. Выехав из ворот города, он, словно окрыленный, помчался в Хорасан. И ехал он туда по диким и пустынным местам.
60.
РАМИН ВСТРЕЧАЕТ АДИНУ
Путешествие по такому пути казалось Рамину столь приятным, что даже встречный ветерок доставлял ему радость. Он говорил: «О ветер, веющий с востока, ты мне несешь словно благоухание из рая! Из Хирхиза, из Самандура и из Канура ты приносишь благоухание мускуса, алоэ и камфары. Мне так приятен этот ветерок, ибо он приносит из страны похитительницы моего сердца благоухание амбры и мускуса». Из розового сада не струится такое благоухание, как то, что доносилось к Рамину от Вис. И он подумал: «Раз до меня доносится такое благоухание, может быть, бог не ввергнет меня в несчастье и я удостоюсь ее лицезреть».
В это время ему встретился писец Вис Адина. Еще издали узнал его Рамин, и сердце его от радости раскрылось, как дверь. Он помчался к Адине. Тот слез с коня, поклонился Рамину и стал целовать землю у его ног… От него исходил запах благоухания Вис. Горя желанием узнать все о Вис, Рамин очень обрадовался встрече с Адиной. Он приветствовал его, и оба возблагодарили бога за лицезрение друг друга. Они привязали коней и сели на траву. Адина передал Рамину, по поручению Вис, приветствие и добрые пожелания. Затем он вручил Рамину письмо от Вис, ее одеяние и головной платок. Когда Рамин увидел эти вещи Вис, он задрожал, словно охваченный лихорадкой, и упал в обморок. Письмо Вис выпало у него из рук. Потом, когда он пришел в себя, он начал читать письмо Вис, орошая его кровавыми слезами. Одеяние Вис и ее головной платок окропились кровью Рамина. Он прикладывал их то к устам, то к груди. Рамин поминутно терял сознание. Как из тучи истекает вода, так из очей его текла кровь; как из тучи исходит молния, так из сердца его исходило пламя, а из уст дым. Он то рыдал, то вздыхал, то стонал как безумный и терял сознание. Временами он лишался дара речи, а иногда падал ниц и рвал ворот одежды. Благоухание одеяния и головного платка Вис зажгло в нем такое сильное желание и так омрачило его рассудок, что он не мог прийти в себя, и казалось, не переживет такого потрясения. Когда Рамин несколько пришел в себя, он заговорил осмысленно и сказал так:
«Горе моей судьбе, ибо она посеяла для меня семена несчастья и разлучила меня с моей прекрасной возлюбленной, госпожой всех красавиц. Она удалила меня от ее молнии, чертог которой на небесах. Она удалила от моих глаз красоту ее лика. Она лишила меня радости внимать ее прелестному голосу. Вис прислала мне свое одеяние, лишив меня своего лицезрения. А беседу заменила письмом. Спокойствие моей душе принесли ее подарки, а будущее моего счастья зависит от этого письма».
61.
ПИСЬМО РАМИНА К ВИС
Он начал письмо обращением к Вис, солнцеликой, той, что лучезарнее луны, подобной цветнику роз, хрустальному столпу, прекраснейшей, чем венец, освещающей чертоги, подобной воде бессмертия, благоуханию рая, драгоценнейшему камню, царице-солнцу, освещающей земли Ирана и Хорасана. Дальше он писал: «Да не даст мне бог ни одного мгновения жизни без тебя и да наделит тебя долговечной жизнью, по твоему желанию. Я боюсь узреть твой солнцеподобный лик. Но неодолимое влечение к тебе заставляет забыть этот страх. Я боюсь твоей речи, сулящей бессмертие, ибо я грешен. Я боюсь, что ты поступишь со мной так, как я того заслуживаю, чему возрадуются враги мои! Если с самого начала я был виноват, то мне никак не следовало взваливать вину на тебя. Но ты первая вызвала дьявола вражды. Ты первая прогнала меня, когда я надоел тебе и тебя тяготело мое присутствие. Ты побудила меня впасть в грех.
Я не ожидал такой перемены от твоего сердца. Мой разум витал в небесах, но ты свела его на землю. Ты сама знаешь, какой я воздвиг чертог нашей любви, но ты первая начала его разрушать. Ты огорчила меня, но я даже не осмелился заговорить с тобой об этом. Ты царица, и вольна поступать со мной, как угодно. Отомсти мне. Я отдал свое сердце тебе в собственность. Я не жалел себя, выполняя твои приказания: ты приказывала, а я повиновался. Где бы я ни был вдали от тебя, мое сердце всегда оставалось у тебя заложником. Мой залог был в твоих руках. Я никогда не дерзал нарушить твое повеление. Клянусь твоим солнцем, в разлуке с тобой я был подобен пленному в пасти дракона, и мое сердце было полно горя. Мои увядшие щеки свидетельствуют о моем горе. Если ты удостоишь меня выслушать, я думаю, что сумею убедить тебя. Мои пожелтевшие щеки будут свидетельствовать о моей неиссякаемой скорби, а мои глаза, полные кровавых слез, подтвердят их клятву. Это мои златоцветные свидетели и окропленные кровью защитники. Когда ты увидишь этих свидетелей, то поверишь тому, что я сказал. Я не говорю ничего, кроме правды, и я никогда не буду посрамлен за вероломство.
