Снизившись, Лан заглянула через карниз. Внизу, в пустынном переулке, она увидела пурпурную каплю из плоти и требухи.
«Что это еще за дрянь?»
Лан осмотрела крышу, но ничего такого больше не увидела. Тогда она пошла вдоль края, время от времени взглядывая вниз.
Позади ирена группа людей в темных плащах и шарфах на лицах стояла в окружении ведер с водой. Лан разглядела, что они ставили перед собой на землю какие-то темные комки размером с ладонь, а потом поливали их водой из ведер. Непонятная масса начинала подергиваться и шевелиться, растягиваться и раздуваться во всех направлениях.
Темный комок принял форму точно такой же твари, какая атаковала ее за минуту до этого, и один из трех неизвестных, держа перед собой меч – явно для защиты, – стал пинками подгонять ее к стене ирена, по которой она полезла вверх, пока не скрылась из виду. Провожатый вернулся к своим, которые тем временем вытряхнули из мешка третий комок и повторили весь процесс сначала.
Жуткие вопли и крики о помощи понеслись тем временем из ирена; градус истерии, царившей внутри, чувствовался даже через крышу.
Лан шагнула с края. Она зависла в воздухе, прицелилась и с точно рассчитанной скоростью рухнула в переулок, чтобы не пострадать самой, но наверняка повредить троицу внизу. Она врезалась в двоих сразу, попав одному ногой в затылок, другому в грудь, и они, упав, лежали очень тихо – то ли мертвые, то ли без сознания. Третий замахнулся на нее мечом, но Лан активизировала свою способность аккумулировать энергию – и меч, вырвавшись из его рук, загрохотал по мостовой. Не дав ему опомниться, она дважды коротко ударила его в живот, пнула ногой в лицо, и тот упал рядом со своим мечом.
После падения у нее болела нога, но она, не обращая на нее внимания, сняла шарфы с лиц двух незнакомцев – это оказались мужчина и женщина, – но никого из них не узнала. Женщина не подходила под описание Шалев. Все трое были еще живы, так что она стащила их в одну кучу и порвала на узкие полосы опустевший холщовый мешок. Потом связала их по рукам и ногам крепко-накрепко.
Собрав мечи, она припустила к передней части здания, где из главных дверей ирена уже вытекал на широкую Гата-Маер поток горожан. Три недавно созданные твари атаковали их сзади, побуждая бежать быстрее.
Лан снова воспользовалась запасами своей энергии и поднялась в воздух. Описав дугу, она обрушилась на одну из тварей сверху и по самую рукоятку вогнала в ее затылок меч; тварь осела, коротко простонала и застыла. Обойдя тварь спереди, она увидела, как от нее во все стороны разбегаются люди, да и было отчего: из пасти мертвой твари свисала человеческая нога в сапоге, а пол вокруг нее устилали тела тех, кто не успел убежать: у каждого не хватало одной, а то и двух конечностей. Хорошо еще военные времени даром не теряли и помогали людям побыстрее укрыться от опасности, нимало не затрудняя себя уничтожением тварей.
Еще одно чудовище было уничтожено таким же образом, что и первое: мечом в затылок; на этот раз жучки-кровавики не заставили себя ждать. Они редко встречались на такой высоте, но теперь нахлынули блестящим черным потоком и пировали, вырывая мощными челюстями фрагменты плоти из ран.
Последняя тварь оказала сопротивление. Она бросилась на Лан; та подпрыгнула и, подтянув ноги так, что легла в воздухе почти горизонтально, вонзила меч в боковую поверхность головопасти. Но тварь умерла не сразу – удар оказался недостаточно силен. Еще некоторое время она, истекая кровью, топталась вокруг своей оси, утратив способность контролировать движения. При этом она пыталась броситься на любого, кто пробегал мимо. Вскочив ей на загривок, Лан опустилась на одно колено и вогнала клинок в толстую шкуру на ее шее. С громким свистом тварь опустилась на землю и издохла. Взглянув на фасад нового ирена, этого торжества роскоши и современности, Лан заметила на нем две развевающиеся черные тряпки.
«Как же сюда попали анархисты?»
Она побежала ко входу, проталкиваясь через толпу, а когда та стала слишком плотной, просто поднялась в воздух и побежала у всех над головами. На землю она опустилась уже перед самым входом, у распахнутых двойных дверей.
Там она замерла от ужаса, увидев то, что было внутри.
Торжественное открытие ирена превратилось в кровавую бойню. Кровь лужами стояла на полу, сверху дождем сыпались стрелы из луков и арбалетов, без разбора поражавшие не только чудовищ, но и ни в чем не повинных людей. Взбесившиеся исчадия ада метались по мраморному вестибюлю, хватая зубами все, что движется, скользя в крови и разрывая на части все, что попадало в их пасти.
Вулдон, судя по всему, был где-то рядом. Точно, вон он, в дальнем конце вестибюля, в каждой руке по мечу, разит паршивых выродков направо и налево. Тейн был повсюду сразу; пользуясь своим необычайным проворством и ловкостью, он выхватывал людей чуть ли не из пасти чудовищ и успевал еще когтистой лапой полоснуть то по одной чешуйчатой спине, то по другой.
Твари, хотя и свирепые, оказались нестойкими; они плохо соображали, неважно контролировали свои движения и вообще были ужасно неуклюжими. С каждой минутой их становилось все меньше; наконец издохла последняя, а вокруг всхлипывали люди, раненые звали на помощь, и весь еще недавно девственно-белый пол покрывали темно-красные лужи и крошево из костей. Всего чудовищ оказалось штук двадцать, каждое значительно выше и крупнее Вулдона. Тот уже стаскивал трупы в кучу, а Тейн, весь в чужой крови, стоял и созерцал картину побоища, точно силясь понять, как такое могло произойти. Высоко над ними снова появился император Уртика, вышедший из-под прикрытия солдат, чтобы осмотреть кровопролитие внизу.
Даже издалека Лан видела, как он шокирован. Вдруг стекло в одном из световых люков треснуло, осколки посыпались вниз. Острые, точно прозрачные мечи, они падали на мраморный пол и разбивались вдребезги, а из дыры в потолке полыхнула вспышка пурпурного света; из нее появилась женщина с бритой головой, в темном плаще, который развевался вокруг нее, когда она спускалась вниз. Шалев.
Наверху Уртика уже нырнул в свой металлический панцирь, а Лан во весь дух мчалась к преступной культистке, намереваясь во что бы то ни стало перехватить ее, пока та не наделала дел. Вулдон и Тейн, наоборот, спешили к императору и, крича: «Уберите его, укройте его, вы, черти!» – отталкивали солдат от края, пока снайперы целили в Шалев.
Женщина встала на одно колено, вскинула над собой согнутую в локте руку, точно для защиты, в ее другой руке мелькнул какой-то механизм. Стрелы со звоном врезались в невидимую стену, но не отскакивали от нее, как от обычного препятствия, а, повисев мгновение в воздухе, точно время вдруг остановилось, безвредно осыпа́лись на пол.
Лан уже почти поравнялась с Шалев, их разделяло всего шагов тридцать; император был где-то наверху сзади. Шалев выпрямилась, угрожая реликвией отряду солдат, которые прикрывали императора. Лан настроилась на ощущение встроенного в ее тело аппарата, того самого, что обладал способностью отталкивать огонь, и стала ждать, пока сила аккумулируется внутри ее, стараясь накопить ее побольше, хотя и рисковала сама при этом разорваться на части.
Когда реликвия в руках Шалев ожила, Лан подпрыгнула, вытянула руки и вытолкнула из себя всю накопившуюся внутри энергию, сотрясаясь в полете, точно выпускающий воздух шар.
Стремительными толчками покидая ее парящее в воздухе тело, энергия перерубила поток света, шедший из реликвии Шалев. Лан показалось, будто из нее вытягивают душу. Она конвульсивно содрогнулась и включила другой имплантированный в ее тело механизм.
И увидела россыпь пурпурных искр.
Услышала крики.
Потом вокруг была только чернота.
Фулкром отыскал священника позже, в тот же день. Посыльный принес долгожданную весть о его возвращении в гостиницу, и Фулкром понесся через весь город, несмотря на грозно нахмурившееся небо.
– Ульрик, – начал он с порога, – что ты натворил? Ты же выпустил мертвых.
Жрец вздохнул, нисколько не удивленный.
– Вижу, ты тоже заметил.
– Еще бы мне не заметить! – перебил его Фулкром. – И не я один, знаешь ли.
Жрец робко отвернулся и побрел к печке, пошевелить угли. Жестом он пригласил Фулкрома войти, и тот прикрыл за собой дверь.
Причудливые фрагменты пергамента устилали пол, между ними тут и там стояли пустые бутылки с оплавленными свечами. Пробираясь между пергаментами, Фулкром заглянул в некоторые из них, – кстати, пергаменты, оказывается, были не только на полу, но также на стенах и даже на окне, – но обнаружил, что не может не то что прочесть их, но даже опознать язык, на котором они написаны. Конечно, он был не специалист в таких делах, но все же шрифт, который в одних фрагментах был совершенно неузнаваем, точно инопланетный, в других выглядел смутно знакомым, как далекое эхо ямурского. Странные символы, таинственные рисунки и резные деревянные фигурки окружали его со всех сторон.
