Ей было приятно заслужить наконец его одобрение. А еще ей была важна вера Вулдона в ее способности, и она радовалась, что ее сегодняшняя жертва не была, по крайней мере, напрасной.
– Где мы?
– В аптеке, – сказал Вулдон. – Все в том же ирене.
– Значит, Шалев мы не взяли.
– Еще возьмем, – сказал Вулдон. – Зато теперь мы знаем, что она уязвима, а это уже кое-что. Еще мы знаем, что она предсказуема – любит большие события, своего рода шоу, а на этом ее можно будет попытаться поймать.
– Тогда почему у меня такое чувство, будто мы проиграли? – спросила Лан.
Вулдон, кряхтя, поднялся.
– Это уже твоя личная проблема. Ничем не могу помочь. Разве что советом – наслаждайся всеобщим вниманием и славой, вот как Тейн.
Лан попыталась сесть, но не смогла – устала. Она уперлась локтями в пол и засмеялась – голова кружилась, тянуло в сон. Потом она повернулась на живот, что далось ей с трудом: синяки болели, внутри творилось бог знает что.
Вулдон помог ей встать, а Тейн вдруг уставился на что-то за их спинами.
Кто-то, бряцая оружием, загородил собой дверь. Это оказался молодой солдат. Схватившись обеими руками за косяки и задыхаясь от бега, он сказал:
– Снова беда, теперь в Кейвсайде. Нам нужна помощь, срочно. Ситуация выходит из-под контроля.
Вулдон надвинулся на солдата.
– Что стряслось? – спросил он хмуро.
– Анархисты, – проговорил солдат. – Анархисты организовали в пещерах марш протеста. И вывели всех наверх. Протестующих. Угроза мятежа. Всюду хаос.
Вулдон вздохнул и бросил взгляд на Лан.
– Как насчет погеройствовать еще немного?
Глава двадцать четвертая
Одни книжные шкафы занимали собой проемы между дверями, другие сами были дверями. За ними открывались пространства, занятые текстами разных народов и эпох. На книгах лежала вековая пыль. Крысы шмыгали под ногами, пугаясь света фонарей, пауки разбегались по углам. Чем дальше вглубь неизвестного хранилища они заходили, тем беднее делалась обстановка – иные комнаты годились только для самых примитивных собраний давно забытых томов.
– И тебе разрешают заходить в такую даль? – спросил Фулкром.
– По-моему, они даже не подозревают о существовании этих комнат, – весело отвечал Ульрик. – Наш маршрут, как ты мог заметить, был довольно извилистым – это потому, что мы сейчас в некоем подобии лабиринта. В древних библиотеках такое не редкость, могу даже предположить, что их строили по одному проекту. Их создатели подразумевали наличие в них потайных зон, предназначенных для хранения информации, которая позволяла бы власть имущим оставаться у власти, манипулируя сознанием большинства и даже переписывая, при необходимости, историю. Подозреваю также, что здесь действовали силы, о существовании которых не знали ни императоры, ни короли. Такова природа знания: владеть им может всякий, но и злоупотреблять также.
Комната за комнатой, одна не похожа на другую, петли коридоров. Почти час Фулкром не видел впереди ничего, кроме зажженного фонаря и профиля Ульрика, выхваченного слабым светом из тьмы. Время от времени жрец тормозил то на одном перекрестке, то на другом, каждый раз выбирая из всех возможных вариантов пути тот, где было темнее всего. Один раз он поднес фонарь к стене, чтобы показать Фулкрому граффити из прошлого. Тот увидел список имен и указаний пути, написанных шрифтом, вот уже две тысячи лет как вышедшим из употребления. Однако здесь попадались и совсем чужеродные языки.
– Долго еще? – спросил Фулкром, сам понимая, что говорит капризно, как уставший ребенок.
– Еще столько же, – отвечал Ульрик.
– Этим путем шли мертвые?
– Я плохо представляю себе их… методы, – сознался Ульрик. – Похоже, что и мои знания не безграничны, хотя я притворяюсь, будто мне известно многое.
– Вот и я тоже, – буркнул Фулкром.
Плакаты, которые они несли, призывали к мирному решению проблем, в то время как сами они являли собой воплощение угрозы. Закатное солнце освещало вышедших из пещер мужчин, женщин, детей, стариков, людей, румелей и старых гаруд с переломанными крыльями. Радикально настроенные обитатели подземелья объединились в этом марше с искателями перемен. Похоже, что недовольство народа достигло критической массы.
Примостившись на стене бок о бок со стражей в щегольской малиновой форме и серых доспехах, Рыцари наблюдали за происходящим.
– Вот ведь ублюдки подземные! – буркнул солдат в форме корпорации Шелби.
– Ага, – поддакнул ему другой, опершись на меч. – И так живут за наш счет, а теперь еще выползли свою заразу распространять.
– За что вы их так ненавидите? – спросила Лан.
– За то, что они вылезают из своих вонючих подземелий и тырят тут все подряд, чтобы им там жить было на что, – сказал первый солдат, надевая шлем, словно для боя. – Отнимают еду у честных работяг, тянут все, что плохо лежит, насилуют женщин.
Лан вспомнился тот краткий эпизод ее жизни, когда она только что сбежала из дома. Ей хотелось припомнить, что за люди окружали ее тогда в Кейвсайде, но она поняла, что бо́льшую часть времени была пьяна или одурманена травой. Только неясный образ девушки, которая подобрала ее где-то на улице и помогла отмыться, встал в ее памяти – позже они стали подругами, каждая скрывала свои секреты.
Люди тысячами текли им навстречу – целая река обид и несчастий, копившихся долгие годы. Они запрудили все улицы, ведущие в Кейвсайд, – море дешевых штанов и рубах по подземной моде, серых и коричневых балахонов. Лан невольно отметила, что женщины были одеты в точности как мужчины. Она не представляла, для чего могли понадобиться Рыцари в такой ситуации, которую, вне всякого сомнения, надо было решать путем переговоров.
Сосредоточившись, она стала разбирать требования, которые скандировали эти люди, и надписи на их плакатах.
Кейвсайдеры требовали уважения. Они требовали, чтобы правительство вкладывало средства в рабочие места, здравоохранение, улучшение жилищных условий для всех, а не только на шикарные ирены для богатых. Они требовали накормить голодающих за стенами города. А еще расширения прав женщин, разрешения варварских культур и религий в регионах и права голоса для всех жителей Кейвсайда, в том числе тех, кому негде было жить. Они требовали ограничить произвол городской стражи и Рыцарей и прекратить истребление обитателей Кейвсайда. Было очевидно, что для них любой властный орган – средство подавления и угнетения. Об этом кричали их лозунги. Доски с намалеванными на них символами новых анархистов плыли над толпой.
Все виды тревоги слились в этой толпе воедино, и Лан была потрясена исходившей от нее негативной энергией и вызовом. Она чувствовала, что эта толпа ненавидит ее, причем такой острой ненавистью, какой она никогда не встречала раньше, – а ведь в ненависти она знала толк.
– А ну валите к ним! – крикнул один солдат.
Вулдон всей тушей повернулся к нему. Вот когда его вспыльчивый нрав пришелся к месту.
– А ты еще кто такой выискался, – рыкнул он, – чтобы говорить так с нами?
Солдат испугался.
– Я, это, ничего такого не хотел. Просто помогите нам, что ли. Честно…
– Нам приказывают сверху. – Не успел он договорить, как с неба свалился посыльный с требованием императора встретить толпу протестующих лицом к лицу.
– Что, прямо вот так выйти к ним? – спросила Лан.
– Это наша работа, – оборвал ее Вулдон. – Надо – значит надо. Пошли.
И они принялись за дело. Тейн и Вулдон спустились со стены, Лан плавно скользнула вниз. Потом короткими перебежками они пустились по узким переулкам, прячась то за гранитной стеной, то за фасадом какой-нибудь таверны. Когда они достигли передней линии протестующих, стража и драгуны уже заблокировали все проходы. Лан догадалась, что армию направили на разгон демонстрантов.
– Что будем делать? – спросила она Вулдона.
Тот бросил взгляд на море серых шлемов. Здесь, на улице, ропот и шум толпы оглушали.
– Дорога уходит вниз, к пещерам, я только плакаты и вижу.
Вдруг Тейн сказал:
– Гляньте-ка, кто у нас тут.
Крыши на всех подступах к Кейвсайду кишели лучниками в зеленой и коричневой форме. Оскользаясь на влажной черепице, они упрямо, как муравьи, лезли по конькам и выступам, пока не заняли удобные для обстрела позиции.
Лан стало не по себе, тем более что Вулдон и Тейн, похоже, не имели понятия о том, что делать в такой ситуации. Она не сомневалась, что солдаты в передних рядах уже обнажили мечи, готовые броситься в бой.
«Против своего народа? Так не должно быть. Это ведь не бунт, не война, это мирный марш».
– Кто здесь главный? – зычно гаркнул Вулдон.
Стражники в задних рядах завертели головами, чтобы разглядеть его как следует, и скоро весть об их прибытии достигла передних. Через пару минут старший офицер – крепко сложенный ветеран – протолкался через ряды своих людей, чтобы поговорить с Рыцарями. Они отошли в сторонку, в тень какого-то бистро, подальше от зоны потенциального конфликта.
