– Tia, не надо, успокойся. Оставь их. Все будет хорошо.
Майкл Дин смотрел на них с кормы, Бёртон в прострации сидел на носу, задумчиво растирая ладонями горлышко бутылки. Жены рыбаков молча наблюдали за этой сценой с берега. Знали ли они, что натворила тетя? Валерия, всхлипывая, прижалась к груди Паскаля. Лодка развернулась, гордо задрала нос и умчалась прочь из бухты, с ревом подпрыгивая на волнах.
Вернувшись в гостиницу, Паскаль уложил тетю отдохнуть.
– Я поступила ужасно, – сказала она.
– Нет, – ответил Паскаль. На тете теперь был смертный грех, но юноша знал, что сказала бы сестре Антония. – Ты помогла ей. Ты сделала доброе дело.
Валерия заглянула ему в глаза и кивнула. Паскаль попытался ощутить присутствие матери, но отель казался пустым. Она покинула его. Юноша вышел на крыльцо. Алвис Бендер сидел за чугунным столиком, пил вино и смотрел на море.
– Как тетя?
– Получше, – ответил Паскаль.
В голове крутились слова Дина. «Все непросто». Паскаль представил, как Ди Морей идет по дороге из Портовенере. Тропинка в горах спускается прямо к станции. Если Ди поднимет голову, то увидит тот самый обрыв, на котором они недавно сидели.
– Алвис, я пойду пройдусь.
Американец кивнул и налил себе еще вина. Паскаль вышел на улицу и захлопнул дверь. Беттина, жена старого Люго, смотрела ему вслед. Юноша не стал с ней заговаривать. Он начал взбираться по ослиной тропе. Из-под ног осыпались мелкие камушки. Позади осталась трепыхающаяся на ветру веревка, ограждавшая его теннисный корт. Идиотская затея.
Паскаль прошел через оливковые и апельсиновые рощи, вскарабкался на уступ, добрался до перевала. Наконец впереди показался бункер, похожий на пустую упаковку из-под таблеток. Паскаль сразу понял, что был прав. Она здесь. Камни и ветки были раздвинуты, открывая спуск в укрепление. Паскаль точно помнил, что аккуратно прикрыл вход, когда уходил отсюда с Ди.
Ветер сердито ударил юношу в спину. Паскаль осторожно переступил с расколовшегося камня на крышу бункера и начал спускаться.
Солнца было побольше, чем в тот день, когда они пришли сюда вместе. Уже перевалило за полдень, и в бункере стало гораздо светлее. И все же Паскаль постоял несколько секунд, привыкая к полумраку. Потом он увидел ее. Она сидела в дальнем углу, прислонившись к стене, свернувшись клубочком под большой кофтой. Ди казалась такой хрупкой на фоне бетонной стены и совсем не походила на то эфирное сияющее создание, которое совсем недавно он увидел в первый раз.
– Как вы узнали, что я здесь? – спросила она.
– Я не узнал. Надеялся, – ответил Паскаль.
Он сел рядом с ней, прямо напротив рисунков. Ди положила голову ему на плечо. Паскаль обнял девушку и крепко прижал к себе. Ее щека оказалась у него на груди. В прошлый раз, утром, солнечный свет падал только на пол. А теперь послеполуденные лучи вскарабкались на стену и осветили все портреты. Три ярких прямоугольника, а в них пять лиц.
– Я собиралась спуститься к гостинце, правда! – сказала она. – Я просто ждала, когда солнце доберется до картин.
– Красиво, – ответил Паскаль.
– Сначала мне показалось, что это ужасно грустно – ведь никто никогда их не увидит. А потом я подумала, если взять эту стену и поместить ее в какую-нибудь галерею, то будет просто пять старых, выцветших портретов. И тогда я поняла: они прекрасны, потому что их место здесь.
– Да, – сказал Паскаль. – Я так думаю.
Они долго смотрели, как пятна света медленно ползут вверх по стене. У Паскаля закрывались глаза. Наверное, это не очень романтично – вот так вот взять и уснуть рядом с красивой женщиной.
Солнце добралось до нарисованной девушки, и она вдруг как будто чуть-чуть повернула голову, разглядывая светловолосую американку и молодого итальянца. Паскаль и раньше замечал, что на свету портреты оживают.
– Вы правда думаете, что он ее встретил? – прошептала Ди. – Художник?
Сколько раз Паскаль задавался этим вопросом! Вернулся ли тот парень в Германию, к своей девушке? Рыбаки рассказывали, что немецких солдат бросили здесь. Их почти всех захватили в плен или убили американцы. Узнала ли немецкая девушка о том, что влюбленный в нее художник дважды написал ее портрет на залитой солнцем бетонной стене бункера?
– Да, – ответил Паскаль. – Я думаю.
– И они поженились?
– Да. – Паскаль вдруг представил себе все до конца.
– А дети у них были?
– Ragazzino, мальчик, – сказал Паскаль и сам себе удивился. В груди заболело, как болит иногда живот, если объесться за ужином. Слишком много всего навалилось.
– Вы мне сказали однажды, что на коленях приползли бы за мной из Рима. – Ди сжала его руку. – Мне никто никогда такого не говорил.
– Да, – ответил Паскаль. «Все непросто».
Ди снова положила голову ему на плечо. Свет забирался выше и выше, рисунки уже скрылись в полутьме. Галерея закрывалась до утра.
– Нет, ну правда, он к ней вернулся? – Ди заглянула ему в глаза.
– Да! – хрипло сказал Паскаль.
– Вы не просто так это говорите, чтобы меня утешить?
Ему казалось, что у него сейчас лопнет что-то в груди, лопнет и раскроется. Английских слов, чтобы выразить все, о чем он думал, не хватало. Он не мог ей сказать, что чем дольше ты живешь, тем больше страданий и сожалений выпадает на твою долю. И жизнь твоя постепенно превращается в автокатастрофу. Всего этого выразить он не мог и потому просто сказал:
– Да.
Они вернулись в деревню уже под вечер, и Паскаль представил Ди Бендеру. Алвис читал на крыльце гостиницы. При виде девушки он вскочил, книга упала на стул. Они неловко пожали друг другу руку. Обычно трещавший без умолку Бендер притих. Может, оттого, что Ди была так красива, а может, просто от усталости: столько всего произошло за один день.
– Очень приятно с вами познакомиться, – сказала Ди. – Вы не обидитесь, если я вас оставлю? Мне нужно поспать. Я сегодня долго гуляла по горам и ужасно устала.
– Ну конечно! – ответил Бендер и только тут догадался стащить с головы шляпу.
Ди вдруг вспомнила, почему его имя кажется ей знакомым. Она обернулась на пороге:
– Боже мой, мистер Бендер! Так вы и есть тот писатель?
Бендер смущенно уставился в пол. Писатель, надо же.
– Ну что вы! Я не настоящий писатель.
– Еще какой настоящий! Мне ваша книга очень понравилась.
– Благодарю вас. – Паскаль в жизни не видел, чтобы американский верзила так краснел. – Я ее еще не окончил. Не все сказал.
– Разумеется.
Бендер глянул на Паскаля, потом снова на красивую актрису и рассмеялся.
– Хотя, если честно, это максимум, на который я оказался способен. Дальше дело совсем не идет.
Она мягко улыбнулась:
– А может, роман уже закончен? Может, это и есть вся история? Если так, мне она очень нравится.
Ди снова извинилась и ушла в гостиницу, а Паскаль с Бендером остались таращиться на закрытую дверь.
– Бог ты мой! Это девушка Бёртона? Я ее совсем другой представлял.
– Да, – ответил Паскаль.
Валерия снова возилась на маленькой кухне. Паскаль стоял рядом с ней и ждал, пока она закончит варить суп. Потом он отнес тарелку в комнату Ди, но девушка уже уснула. Он наклонился проверить, дышит ли она. Поставил тарелку на столик и спустился в тратторию. Бендер ел суп и смотрел в окно.
– Что стало с деревней, Паскаль! Вас затопила цивилизация.
Отвечать уже не было сил, юноша молча прошел мимо Бендера и остановился на крыльце. Впереди плескалось зеленое море. На берегу болтали и сворачивали сети рыбаки. Они курили, смеялись, мыли снасти и лодки.
Паскаль тоже закурил. Рыбаки по одному поднимались по лестнице с оставшимся после продажи уловом, махали рукой, кивали. Томассо-Хрыч протянул ему веревку с анчоусами, сказал, что специально не все продал в ресторане, оставил немного для Валерии. «Как думаешь, она не откажется?» – спросил он юношу. «Нет, не откажется», – ответил Паскаль, и Томассо скрылся на кухне. Через несколько минут он вышел, уже без рыбы.
Бендер был прав. Кто-то открыл кран, и весь мир хлынул в их деревушку. Паскаль и сам хотел ее встряхнуть, разбудить, а теперь…
Потому он и не удивился, когда через несколько минут услышал рев мотора очередного судна. Гвальфредо. Оренцио с ним не было, Гвальфредо сам стоял за штурвалом, рядом пристроился Пелле.
Паскаль чуть губу не прокусил. Вот только этого унижения ему сейчас и не хватало. От горя и растерянности он вдруг вообразил Гвальфредо воплощением всех своих бед. Паскаль вернулся в гостиницу и взял с вешалки старую мамину трость. Алвис поднял голову:
– Что случилось?
Паскаль не ответил. Он молча вышел на крыльцо и спустился по ступеням навстречу Гвальфредо и Пелле. Те как раз сходили на пристань. Из-под ног решительно шагавшего Паскаля летели камни. В сиреневом небе проносились облака, последние лучи солнца грели песок, волны с шумом бились о скалы.
Гвальфредо шагнул навстречу юноше и улыбнулся:
