Форма входа
Читем онлайн Старомодная история - Магда Сабо
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Когда приходит весть, что Сениор при смерти, семья Юниора — которая живет в Паллаге не так уж плохо, всем обеспечена, а Геза Риккль как контролер ведет себя довольно корректно, так что у них даже остается немного денег, — не только искренне грустит (Эмма никогда не забывает: Сениор был единственным, кто сразу признал и принял ее), но и надеется: может быть, эта смерть откроет перед ними двери дома на улице Кишмештер. Надежду Юниора лишь укрепляет траурное объявление, где рядом с его именем упомянуты и Эмма, и Шандорка; но ему приходится испытать жестокое разочарование: двери родного дома раскрылись лишь в последний день агонии Сениора, и раскрылись только перед ним; Мария Риккль не упускает случая заявить: она желает, чтобы Эмма почувствовала себя плохо и не смогла прибыть на похороны, она не потерпит ее присутствия среди скорбящих членов семьи. Слова купецкой дочери снова до предела обостряют отношения между мужем и женой; в день похорон Эмма без обиняков выкладывает, что именно она думает и о муже, и о свекрови, а потом одевает светлое платье и, напевая какой-то куплет, заявляет, что траур к ней не относится, она ведь не принадлежит к членам семьи, а когда Юниор отправляется хоронить отца, Эмма тоже едет в город, идет в кондитерскую, заказывает croque en bouche,[96] ест с аппетитом, просит завернуть ей сладостей для малыша. Еще не наступил вечер, а уже весь круг родных и знакомых Ансельма обсуждает ее скандальное поведение; общая молва и без того не в восторге от Эммы — а ведь она в это время, кроме как в церковь да к Лейденфростам, да еще за покупками, и не выходит никуда, Муки Дарваши даже в театр ее никогда не берет, чтобы, не дай бог, она не встретилась с его родней; тем не менее о ней много сплетничают в Дебрецене. Купецкая дочь через Мелинду пускает гулять расхожее мнение: невестка ее — злобное, себялюбивое, больное душой и телом существо, она не достойна быть членом их семьи, и можно только пожалеть несчастную Ленке, с трудом спасенную из рук этого чудовища, если ее когда-нибудь снова отдадут Эмме, которая при прочих ее пороках еще и кокетка. (В лексике Мелидны это слово означает: на ней хорошо сидит платье, на нее оглядываются люди, она заботится о своих волосах.) Ну а кроме того, Эмма кальвинистка, это тоже ничего хорошего никому не принесет, так что рано или поздно дело все равно кончится разводом, Кальман явно женился необдуманно. Тщетно Лейденфросты и их друзья распространяют собственную версию, в защиту Эммы; Эмма Гачари — слишком яркое явление, чтобы вызвать сожаление к себе, и даже те, кто в общем-то симпатизирует ей, не могут поверить, что если купецкая дочь не способна ее полюбить, то виновата в этом не Эмма. Если она не способна воспитывать Ленке, стало быть, она плохая мать; или, может быть, в самом деле неверная жена — ведь если б это было не так, то Юниор, прежде, до женитьбы, всегда такой веселый, не ходил бы по городу как в воду опущенный. А Эмма Гачари еще много лет сохраняла верность Кальману Яблонцаи; даже когда молва смешала ее имя с грязью, клеветники не могли привести в доказательство ничего, кроме ее гордой осанки, красоты, заставлявшей оборачиваться ей вслед прохожих на главной улице, ее цветных вуалей — и смелости, с которой она подняла брошенную ей перчатку. Она жила в полной зависимости от чужих для нее людей — и тем не менее держалась дерзко, даже вызывающе, — вот что не укладывалось в голове у дебреценоких кумушек: в те времена, когда матушка моя была ребенком, люди зависимые вели себя смиренно; кроме того, всем, кто вступал с ней в разговор, она говорила невероятнейшие вещи: утверждала, например, что во всем, что произошло, виноват Юниор вместе со своей родней, она же лишь жертва какого-то невероятного стечения обстоятельств, какое бывает лишь в романах, она расплачивается за то, что совершил кто-то другой.
Эмма чуть не каждый день прогуливается по Рыночной улице; встречаясь с золовками, лишь кидает на них горящий взгляд и не здоровается; часто подкарауливает Ленке на углу улицы Кишмештер или возле школы, но не смеет подойти к ней, боясь нарушить душевный покой дочери — лучше бы она не боялась этого! Матушка так и не смогла никогда поверить, что Эмма Гачари искала ее, любила, требовала, чтобы ее отдали ей обратно; не поверила Ленке и тому, в чем тщетно пытался убедить ее крестный отец, Лейденфрост, которого она наконец узнала в 1915 году, после смерти Эржебет Гачари: насущный хлеб ее родителей был в руках купецкой дочери, и мать просто не могла, не имела права каким-либо насильственным действием поставить под удар их паллагское бытие.
У Юниора же голова идет кругом; он напропалую ухаживает за податливыми крестьянскими девушками, которым посвящает стихи; как во время первой их попытки ужиться в Дебрецене, он отыскивает среди гуляющей по главной улице публики свои былые увлечения — ныне богатых, довольных участью молодых замужних женщин — и тоже воспевает их в стихах; Эмма, найдя его произведения, исправляет в них грамматические ошибки. В день похорон Богохульника она уже не надевает вызывающий наряд, чтобы досадить Юниору; более того, она сама повязывает ему черный галстук и машет ему вслед; но когда Юниор после непродолжительной церемонии похорон возвращается домой, Эммы вместе с Шандоркой и след простыл. Юниор мчится на улицу Кишмештер, рыдает на коленях у матери, все уверены, что она уехала снова в Пешт, и, хотя купецкая дочь ни разу не пожелала увидеть Шандора, теперь, узнав, что и он исчез, искренне возмущается, требуя вернуть единственного наследника имени Яблонцаи. Взмыленная прислуга бегает с утра до вечера, на улицу Кишмештер вызывают Ансельма и Йозефу Бруннер держать семейный совет; Юниор несколько дней даже на ночь не возвращается в Паллаг. Собственно говоря, Муки Дарваши не то чтобы совсем уж убит горем: Эмма в последнее время относилась к нему как угодно, только не с нежностью, в родительском доме ему хорошо, и он уже чувствует, что судьба жестоко посмеялась над ним, и жаждет мира — особенно с матерью.
«Это была одна из последних Эмминых штучек, — рассказывала Мелинда матушке в ту ночь, когда мы сидели, не в силах заснуть, в виноградниках на. горе, а над головами у нас американские бомбардировщики шли и шли на Дебрецен; в голосе у нее звучала такая ненависть, что я невольно подняла на нее глаза. — Она еще и не сбежала по-настоящему, а мы — господи, как мы ее искали, мамочка хотела, чтобы Кальманка немедленно подал на развод. Потом оказалось, она в городе, у Лейденфростов: Армин как раз уехал в Фиуме, Эржебет ждала его домой только через несколько недель. Вот Эмма и спряталась с Шандором у нее в доме, на улице Петерфия, и хоть бы что, а мы-то волновались, куда она подевалась. Маргит увидела ее однажды, проезжая мимо в коляске: сидит Эмма у открытого окна, играет на рояле и поет. Такая наглость! Сестре она сказала, чтобы та не пускала к ней, кого бы мы ни посылали; Аннуш, Агнеш, тетя Клари так и ушли ни с чем, Эмма кричала из окна: пусть, мол, мамочка лично явится просить прощения. Беда в том, что мы из-за жениха Илоны не хотели доводить дело до скандала и старались спасти, что можно. Мамочка сказала: придется потерпеть. Ну а Кальман, как почувствовал, что Эмма и знать о нем не желает, сразу, конечно, по-другому запел: ходил у нее под окнами, бросал букеты да стихи, он снова ее обожал, а Эмма, та только посмеивалась; в конце концов заманил-таки он ее домой. Ну и, конечно, на следующий год, в мае, родилась Пирошка». Как и к другим братьям и сестрам Ленке, к Пирошке на улице Кишмештер никто не проявил никакого интереса.
Вслед за Пирошкой Яблонцаи, будущей женой знаменитого педагога Йожефа Юхаса, директора и преподавателя гимназии, о котором и ныне хранит благодарную память целый район Дебрецена, два года спустя родилась еще одна девочка; ученица Даниеля Широ, Эмма Гачари выбрала для нее имя, означающее прощение и мир: она окрестила ее Ирен. В отчаянном своем одиночестве Эмма пыталась устроить в Паллаге маленький детский рай; много-много позже я встречала почтенных старцев и матрон из числа бывших любителей прогулок на природу, которые рассказывали мне: «Видывал я твою бабушку, еще молодой, в паллагском поместье, как она кружилась, танцевала с какими-то малышами, через забор хорошо было видно. Собаки прыгали вокруг нее, будто тоже танцевали». Это была та самая «болезненная» Эмма Гачари, та замкнутая, необщительная особа с неуравновешенной психикой, та никуда не годная мать, которую так третировало и поносило окружение Марии Риккль. Юниор изменял жене постоянно; вторая тетрадь стихов Муки Дарваши, наподобие температурной кривой у постели тяжелобольного, отражает колебания его чувств и все более крепнущее сознание: с Эммой он никогда не будет счастлив, их встреча не принесла ему ничего, кроме бед и неудач.
Ленке до одиннадцатилетнего возраста не знала своей матери. Если Эмма встречала Ленке где-то на улице, она, сделав над собой усилие, проходила мимо, боясь осложнить и без того сложную ситуацию: Эржебет объяснила ей, чем чреват для дочери открытый скандал. Впервые Ленке встретилась с матерью лишь в 1896 году при весьма своеобразных обстоятельствах. Однажды ночью ее разбудила Мелинда, в доме был и отец, он рыдал, Мелинда велела матушке быстро одеться, в комнате был врач, он что-то обсуждал с купецкой дочерью, потом они все вместе поехали в Паллаг. Матушке сказали: мать ее очень больна, она, видимо, умирает и хочет проститься с ней, Ленке должна себя вести достойно, как взрослая девушка. Приехав, они вошли в дом и чуть не бегом прошли несколько комнат, в ярко освещенном помещении ее подтолкнули к кровати. Матушка в оцепенении смотрела на постель — и почти ничего не видела, кроме массы вьющихся волос. Эмма лежала без сознания; у нее были тяжелые роды, мальчик, четвертый ее сын, появился на свет мертвым, Эмма потеряла так много крови, что чуть-чуть не избавила Марию Риккль и ее семью от своей особы; перед тем как впасть в забытье, она действительно требовала к себе Ленке. От этой ночи память Ленке сохранила лишь обрывки каких-то бессвязных впечатлений: одно упоминание имени матери надолго выбивало ее из колеи, что уж говорить о таком случае, когда та была рядом, совсем рядом, и Ленке и видела ее, и не видела. Тут же, в комнате, ревели дети: мальчик, который, как выяснилось, был ее младшим братом Шандором, и две девочки, одна совсем кроха, другая чуть побольше; матушке стало страшно, она тоже заплакала, но подойти к Эмме Гачари, поцеловать ее ей и в голову не пришло. О брате же и о сестрах она с тех пор думала часто, ощутив к ним неожиданную горячую нежность.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Старомодная история - Магда Сабо бесплатно.
Похожие на Старомодная история - Магда Сабо книги
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Пилат - Магда Сабо - Современная проза
- Рассказы - Иштван Сабо - Современная проза
- Сожженная заживо - Суад - Современная проза
- Записки старого киевлянина - Владимир Заманский - Современная проза
- Незабытые письма - Владимир Корнилов - Современная проза
- Поцелуй богов - Адриан Гилл - Современная проза
- Книга и братство - Айрис Мердок - Современная проза
- «Подвиг» 1968 № 01 - журнал - Современная проза
- Другое тело - Милорад Павич - Современная проза