давно вызывают некоторые вопросы. Почему (и каким образом) наша бестелесная душа терпит физические мучения? Посмертный приговор должен быть вынесен на Страшном суде, так почему уже сейчас грешники отбывают наказание в аду? И приходилось каким-то образом преодолевать эти противоречия, объяснять, что это лишь предварительное наказание, а уж после Страшного суда будет и того хуже. И, разумеется, души могут испытывать только душевные муки, но описывать-то их приходится в формах телесных. И огонь жжет их. Что это за огонь? Это тот же огонь, который сияет в раю, но там он освещает праведников, а здесь пожирает грешников.
Но надо сказать, что все христианские истории об аде очень сильно уступают восточным вариантам: жутким буддийским мучениям, ужасающим историям в Индии, иудейскому Шеолу, кошмарному китайскому аду, который называется Диюй. И всюду повторяется одно и то же: есть разные ступени, есть сегрегация грешников.
В Китае с его любовью к бюрократии в первом круге сидит главный судья, который всех распределяет: ты сюда идешь, ты туда. Четко распределено, какие наказания положены за какие преступления. За разные вещи колют вилами, топят в нечистотах, карают очень разнообразно. А в последний, десятый круг сразу попадают праведники, которые потом возродятся. И судья говорит: «Ты сразу в десятый, а ты в первый, ты в третий».
Но совершенно замечательно, что раз в месяц составляются списки душ, которые имеют право пойти на возрождение. И их передают главному начальнику в первый круг. Так себе и представляешь китайскую канцелярию, где эти духи бегают, списочки составляют, передают, утверждают, резолюции ставят. Хотя это прежняя знакомая идея тех же кругов ада, только с неким китайским педантичным оттенком.
У древних евреев не было подробного описания Шеола, преисподней, но там тоже говорилось о том, что есть разные круги, есть замыкающие ворота: одни рядом с Иерусалимом, другие в пустыне, третьи на дне моря. Если подойти к этим воротам, ты услышишь стоны грешников.
Повсюду говорились довольно схожие вещи, но при этом интересно, что человеческая натура все-таки сопротивляется этим ужасам. С одной стороны, желательно, чтобы все понесли заслуженное наказание, но, когда все время рассказывают про огненные реки, про мучения, длящиеся тысячелетиями, поневоле хочется смягчения приговора. Оно происходит в самых разных формах. У буддистов описываются совершенно чудовищные мучения, но потом выясняется, что они временные: большинство душ очень недолго там находятся, а потом просто перерождаются и уходят снова на землю.
Католики пошли, наверное, дальше всех, когда придумали чистилище, которого изначально, конечно, ни в какой христианской догматике не было. Представления о чистилище развились примерно к XII веку, а потом уже были признаны церковью. Чистилище давало некоторую надежду, оно ослабляло страх перед адом. В нем тоже очень неприятно, тоже долго мучишься, но у тебя есть перспектива, что ты искупишь свои грехи, и эта отмена вечной муки сразу облегчала жизнь.
Кроме того, это давало живым людям возможность помочь дорогим усопшим: можно заказывать заупокойные молитвы, можно жертвовать на монастыри и таким образом облегчить, сократить пребывание человека в чистилище. Стоит только представить себе, что должен был чувствовать человек, когда у него единственный выбор между раем и адом в будущем. И вспомнить знаменитое начало III песни «Ада» Данте, когда они вместе с Вергилием подходят ко входу в ад и видят надпись:
Я увожу к отверженным селеньям,
Я увожу сквозь вековечный стон,
Я увожу к погибшим поколеньям.
Был правдою мой Зодчий вдохновлен:
Я высшей силой, полнотой всезнанья
И первою любовью сотворен.
Древней меня лишь вечные созданья,
И с вечностью пребуду наравне.
Входящие, оставьте упованья.
И Данте, прочитав это, говорит:
Я, прочитав над входом, в вышине,
Такие знаки сумрачного цвета,
Сказал: «Учитель, смысл их страшен мне[57].
Конечно, «вековечный стон» – это страшно, и поэтому душа просит как-то смягчить наказание. Именно чистилище и дает надежду, что все же вечных мучений можно избежать. Как происходит в буддийском аду, где души претерпевают ужасающие муки от жутких демонов, но впереди их ждет перерождение. То есть у них есть выход.
Чистилище – это, конечно, чисто католическая идея, но если говорить о восточном христианстве, то есть прекрасный, потрясающий древнерусский апокриф, который очень любил Достоевский, – «Хождение Богородицы по мукам». В нем описано, как Богородица спускается в ад и с ужасом, обливаясь слезами, видит мучения грешников. И, пройдя по аду, она умоляет своего сына облегчить их страдания. Она не может его заставить упразднить ад, но уговаривает его, чтобы с Великого Четверга, с четверга перед Пасхой, и до Троицыного дня мучений в аду не было.
Точно так же, как в еврейском Шеоле, по утверждению талмудических мудрецов, в субботу и по праздникам мучений не было. Мало того, там были особо укоренившиеся во грехе души, которые все-таки вызывают у меня большую симпатию, ничего не могу с собой поделать. В Шеоле есть огненные мучения, а есть ледяные горы. Лед вообще очень часто в людских представлениях сочетается с адом. И эти особо закоренелые грешники часть времени проводят в огне, а какое-то время обречены мучиться в ледяных горах. Возвращаясь оттуда, они приносят снег и рассыпают его рядом с огнем, от этого адское пламя становится слабее. Это воспринималось как отсутствие раскаяния и то, что они умудрялись грешить даже в аду, но, с другой стороны, с современной точки зрения такое поведение вызывает симпатию.
Говоря о загробном мире, нельзя упускать из виду еще одну важную вещь. Все сказанное выше показывает загробные миры как некие далекие страшные пространства где-то там под землей, или на небе, или за горами, или за морем. Туда, в эту далекую страну, в этот далекий путь отправляются души. Но наряду с этим представлением по всему миру существует и совершенно другое – противоречащее ему представление о том, что на самом деле умершие люди никуда не уходят, они остаются где-то здесь, неподалеку.
Memento mori. Мозаика. Национальный археологический музей Неаполя. I век до н. э.
И такие взгляды тоже пришли из глубокой древности. В XIX веке Миклухо-Маклай в Новой Гвинее обнаружил папуасские племена, которые хоронили покойников в своих хижинах. Труп заворачивали в коробку, которую подвешивали в хижине под потолком, разжигали на несколько дней огонь, чтобы тело как можно быстрее высохло. Кости потом просто выбрасывали, сохраняя, как правило, только челюсти. Нечто похожее обнаруживают и в
