И тут его поймал Валера!
Покачивался маленьким маятником в прохладном прозрачном воздухе сентябрьского утра, снова одиноко, бессильный согласовать отцовскую и материнскую рабочие смены, привыкший к своему утреннему сиротству, по-своему мужественный, но и по-своему несчастный мальчик наших времен. Он не ждал ничьих сочувствий, гордо отбросил бы любое проявление жалости, умел уже ценить независимость и никого бы не впустил в мир своей души, твердо топая маленькими ножками по тротуару, - будущий хозяин и повелитель этого великого славянского града.
Твердохлеб увидел Валеру уже впереди себя, малыш шел, не оглядываясь, спокойно и упрямо, вразвалочку. Утро было прохладное, и малыш спрятал руки в карманчики штанишек, так же как тогда, когда Твердохлеб впервые здесь его увидел.
- Вале!.. - позвал Твердохлеб.
Тот топал себе дальше, не поддаваясь никаким внешним раздражителям.
- Валера!
Лишь теперь он оглянулся и выдернул руки из карманчиков. Подняв их на уровень груди, он изобразил нечто похожее на объятия и удивленно воскликнул:
- Дя Твердя?
- Ну, Валера! Давно же мы с тобой не виделись!
- Дядюня Твердюня? - Он верил и не верил, но право собственника уже властвовало в нем, Валера уцепился в руку Твердохлеба, допытываясь: - Вы у нас сколько будете?
- Ну, немного побуду. Мне же нужно на работу.
- А где ваша работа?
- Она далеко отсюда.
- А там есть ваши негорюйчики?
Твердохлеб растерялся.
- Наверное, есть. Собственно, там полно негорюйчиков. Потому я вам о них и...
- А сегодня вы нам расскажете о негорюйчиках?
- Непременно! Я уже хотел тебя искать, чтобы рассказать о них.
- А для чего меня искать? Вот мы встретились и пойдем в садик...
В садике было то, что и всегда. Дети ничего не забывают. Угнездились на Твердохлебе, словно на ветвистом дереве, заглядывали ему в глаза, каждый добивался своего, но всем хотелось и чего-то общего, настырных отталкивали, на слишком надоедливых цыкали, а сами допытывались:
- Дядюня Твердюня, а как негорюйчики сказали бы: "Я не хочу спать"?
- Они НЕ разговаривают.
- Как это?
- Я же сказал: НЕ разговаривают. Это означает: разговаривают через "не". Например. Вот Валера хочет сказать своей маме: "Я сегодня не буду есть манную кашу". У негорюйчиков это выйдет так: "Не я не сегодня не буду не есть не манную не кашу". Понимай как хочешь!
- Дя Твердя! А если нужно сказать: "Я не хочу учить этот стишок"?
- Тогда так: "Не я не хочу не учить не этот не стишок". И никто ничего не поймет, и плохой стишок вам не нужно будет учить.
- Вот здорово!
- Вот это да!!!
- Дядюня Твердюня, а как бы негорюйчики сказали: "Я не хочу спать"?
- Спать все же нужно. Все люди спят, чтобы набраться сил для работы. Но негорюйчики не спят никогда, потому что они охраняют нашу жизнь. Потому негорюйчики и слово "спать" выговаривают так: "не спать". У них всегда это "не", им они спасаются от жестокостей и несправедливостей мира, а еще от горюйчиков, которые ужасно завидуют негорюйчикам и делают им всяческие пакости.
- Дя Твердя! А какие это горюйчики? Вы же о них нам не рассказывали!
- О горюйчиках я расскажу в следующий раз. А сегодня скажу только, что горюйчики очень любят плакать, поэтому, проследив, где собралось много негорюйчиков, они наплакивают туда целые озера слез, чтобы утопить негорюйчиков. Теперь вы понимаете, как это нехорошо - плакать?
- Понимаем! Понимаем! - кричала малышня, провожая Твердохлеба.
А он и сам бы с удовольствием поплакал, да только не умел. Думал, что удалось избавиться от проклятого "не", отдав его негорюйчикам, но с ужасом убедился, что оно преследует его неотступно, и уже он и не Твердохлеб, как всегда, а не-Твердохлеб и Наталка для него не-Наталка, и сама жизнь не-жизнь.
Только прокуратура оставалась прокуратурой.
Нечиталюк пришел свеженький, отоспавшийся, готовый к самому быстрому потиранию рук, повертелся на стуле, поиграл щеками, подпирая языком то одну, то другую, скривился:
- Обстановочка у тебя, а! Убого живешь!
- Мне уже об этом говорили.
- Кто? Подследственные? Не беда - переживут! Слушай, старик, знаешь, зачем я забрел?
- Скажешь - услышу.
- Привет от Савочки. Растешь?
- Расту.
- Ужасно интересуется телевизорами!
- Какими - цветными или черно-белыми?
- Старик, ты же знаешь: темя, что ты копаешь.
- Откуда?
- Не уловил.
- Интересуется откуда - из реанимации или из биотрона?
- Уже в родных пенатах. Проходит стадию реабилитации. Но на работу рвется со страшной силой! Телевизоры - ставка всей жизни! Раскопаешь Савочка на пенсии!
- Сколько раз уже слышали!
- Теперь как раз оно! Орден, статьи в центральной прессе - и на заслуженный!
- Боюсь, долго ждать.
- А ты не тяни.
- Само тянется.
- Там же народный контроль все расчистил. Нулевой цикл.
- То-то и оно: нулевой. А доказательства? Доказательств нет - одни предположения и сумма убытков.
Нечиталюк скис. По диагонали проскользнул к двери, словно его тут и не было, дернул ручкой:
- Старик, крепись!
Что мы знаем о жизни? Чуть ли не ежедневно в "Вечернем Киеве" траурные рамки, некрологи. Смерть снижала свои границы, косила уже сорокалетних: "Внезапно умер...", "После недолгой тяжелой...", "После продолжительной тяжелой..."
Твердохлебу хотелось умереть. Побывал в мире неиспорченном, чистом, безгрешном, молодом, полном надежд и счастья, но не удержался там. Оказался недостойным.
И как бы в подтверждение его грустных мыслей появилась Косокоса.
- Что это у нас творится, - кокетливо откинув прядь пышных волос, нависавших ей на глаза, стала плакаться Косокоса, - что это у нас делается? Такое дело, такая группа, а женщин не берут, и кто же не берет? Твердохлеб?
- Телевизоры мужского рода, - буркнул Твердохлеб.
- Не поняла!
- Когда будут радиолы или магнитолы, тогда поручат тебе. По женской линии.
Косокоса оглядела Твердохлеба с ног до головы с плохо скрытым презрением.
- С каких это пор ты стал мужским родом?
- А ты знаешь, почему обезьяны не разговаривают? - прищурился Твердохлеб.
- Ах, какой ученый! И почему же?
- Боятся, что их заставят работать.
- Это что - намек?
- Ну, ты не боишься ничего! И болтаешь с утра до вечера, еще и другим мешаешь.
- Грубиян.
- Извините за компанию!..
Каждый защищается, как может. А теперь следует проявить рвение и взяться за работу, которая спасает нас от тяжелых мыслей, от сумасшествия и, кстати сказать, не дает умереть с голоду. Следователь - крот истины. Тщательное изучение того или иного случая, предмета, объекта, жизни отдельного человека, изучение системное, по кругу (от самых отдаленных связей до привычек, достоинств, недостатков), - тут, конечно, неизбежно нарушаются естественные права человека, но ведь не следует забывать, что он сам перед этим нарушил священные права всего общества. Сказано, что следователь - исследователь, а открытия его часто трагические.
А как с телевизорами? Общая картина уже вырисовывалась. Несовершенство системы "производство - торговля - бытовое обслуживание" неминуемо должно было привести к огромным убыткам и почти сплошной путанице и бесконтрольности. "Лишние" телевизоры появлялись во всех этих звеньях, чаще всего там, где они производились. А если есть лишнее, его хочется кому-то отдать. Тянули все, кто мог тянуть. Выносили с завода детали, монтировали себе системы дома. Как поют по телевизору в детской передаче: "Папа мне принес с работы настоящую пилу". Всему на свете приходит конец. Бездонной была только бочка Данаид. А тут никакой мифологии. Убытков государству - на миллионы. А за миллионы уже и судить вроде бы не приличествует. Тут нечто высшее. Что же?
Твердохлеб ужаснулся самой мысли о том, что должен ехать на "Импульс", а ехать нужно было. Не будешь же искать Савочку, чтобы посыпать себе голову пеплом и заскулить: "Прошу освободить меня от ведения этого дела, учитывая..." Учитывая что?
У Савочки тонкий нюх. Немедленно станет копать и непременно докопается. До Наталки. Страшно подумать!
Выбора не было: Твердохлеб должен ехать на "Импульс" и вести расследование. И он поехал и пропадал там до конца месяца, на работу к себе только изредка наведываясь, так что Нечиталюк при встречах помахивал ручкой:
- Старик, тебе полезно почитать книжечку "Право на лень"!
- Стараюсь. Не для себя - для Савочки.
- У Савочки люмбаго. Согнуло, как обезьяну. Картинка! Хитрым людям надо ходить согнутыми в три погибели - тогда они кажутся еще более хитрыми. А ты, старик, похудел и стал стройным. Или, может быть, действует женский элемент? Там же девушек несколько тысяч, а?
Твердохлеб больше всего остерегался встречи с Наталкой. Что он ей скажет? К счастью, не встретил ее ни разу, поскольку "Фараду-2А" обходил, да и вообще не очень разгуливал по объединению, преимущественно шелестел бумагами, медленно, но настойчиво и твердо пробиваясь сквозь халатность, умышленную неразбериху, лабиринты хитростей, улавливая неясные намеки, воспроизводя, казалось бы, окончательно утерянное, находя то, чего уже не надеялись найти.
