– От того, что Дон узнает, это не пройдет, милая. Мне кажется, ты слишком долго пряталась от проблем.
* * *
В конце концов сестра отослала ее прогуляться с Элли по парку. Услышав от Джулии, что она мешается под ногами, Дейзи догадалась, что не надо понимать это буквально. Сестра давала ей возможность подышать: впервые за несколько недель она сознавала, что делает. Правда, это не очень помогло. Боль лишь усилилась.
– Только бы он вернулся домой, – молила она, громко бормоча себе под нос, так что прохожие подозрительно на нее поглядывали. – Только бы он вернулся домой.
Тем временем сестра каким-то чудом привела квартиру в порядок, даже поставила букет свежих цветов на каминную полку.
– Если он все-таки опомнится, – пояснила она, – нужно дать ему понять, что ты и без него справляешься прекрасно. Выглядеть ты должна спокойной. – Она помолчала. – Вот засранец.
«Но мне далеко до спокойствия! – хотелось закричать Дейзи. – Я не могу ни есть, ни спать. Даже телевизор посмотреть и то не могу, потому что все время торчу в окне – вдруг он пройдет мимо. Без него я в полной растерянности».
Но говорить об этом Джулии Уоррен не было необходимости: она сама знала, что значит возродиться из пепла. После смерти первого мужа она выдержала траур, как того требовали приличия, после чего бросилась записываться в избранные клубы знакомств (специализация – обеды вдвоем) и после пары фальстартов подружилась, а затем завоевала Дона Уоррена, бизнесмена из Уэйбриджа, с собственным домом, успешным делом по печатанию этикеток, густой шевелюрой темных волос и поджарой фигурой, что, по мнению Джулии, делало его удачной партией. («Видишь ли, дорогая, в этом возрасте все они лысые. Или с тонной жира, нависающей над брюками. А мне это никак не подходит».) С другой стороны, в то время Джулия Бартлетт сама была выгодной партией: состоятельная, всегда ухоженная (никто ни разу не видел ее ненакрашенной; она любила повторять, что в обоих замужествах вставала каждое утро на двадцать минут раньше мужа, чтобы успеть «привести себя в порядок»), владелица собственного бизнеса (в сарае она устроила нечто вроде гостевого дома, своего рода гостиницы, где подавали завтрак), который она отказывалась бросить, несмотря на то что деньги у нее были. Но, как говорится, никогда не знаешь, что ждет впереди.
И сестра подтвердила ее правоту.
– Я тут просмотрела твои банковские выписки, Дейзи. Тебе нужно что-то думать.
– Что ты сделала? Ты не имела права. Это личные бумаги.
– Если они личные, дорогая, то тебе следовало их убрать, а не держать на кофейном столике, где любой может с ними ознакомиться. Как бы там ни было, с такими расходами, как у тебя, ты продержишься еще недели три, а потом начнешь тратить сбережения. Я взяла на себя смелость открыть пару писем. К сожалению, твой хозяин, который лично мне кажется стяжателем, собирается в мае поднять аренду. Так что тебе придется подумать, сможешь ли ты впредь позволить себе это жилье. Должна сказать, мне оно кажется неоправданно дорогим.
Дейзи передала малышку сестре. У нее не было сил спорить.
– Это Примроуз-Хилл.
– Что ж, тогда придется урезать расходы. Или связаться с той конторой, что выбивает алименты для детей.
– Думаю, до этого не дойдет, Джу.
– А как иначе ты собираешься себя обеспечивать? У Винеров денег куры не клюют. Что для них несколько тысяч – пустяк. – Она опустилась на софу, смахнула невидимые крошки и с обожанием посмотрела на племянницу. – Послушай, дорогая, я тут кое о чем подумала, пока ты гуляла. Если Даниель не вернется в течение недели, то мы должны тебя устроить. Я бесплатно предоставлю тебе жилье со всеми удобствами у себя в гостевом доме, пока ты не встанешь на ноги. Ты будешь жить совершенно отдельно, зная, что мы с Доном находимся всего в нескольких шагах, в другом конце сада. В Уэйбридже множество фирм, занимающихся дизайном интерьеров. Дон непременно поспрашивает своих коллег, не найдется ли у кого вакансии.
Уэйбридж. Дейзи представила, как всю жизнь будет заниматься занавесками с фестончиками и ламбрекенами, богатыми домами в псевдотюдоровском стиле для телевизионных комедиантов.
– Это не для меня, Джу. Мои планы несколько более… урбанистические.
– Дейзи, твои планы в данный момент летят прямиком в мусорную корзину. Что ж, предложение остается в силе. Мы сейчас пообедаем, а потом я все-таки уеду вечерним поездом. Но утром вернусь и посижу с малюткой Элли пару часов. Тут через дорогу в парикмахерской работает один чудесный мастер, он согласился втиснуть тебя в свое расписание на завтра для стрижки и укладки. Мы быстро наведем тебе красоту. – Завязывая шарф, она повернулась к Дейзи. – Придется тебе, дорогая, взглянуть правде в глаза. Я понимаю, это больно, но ты теперь не одна.
* * *
Кто-то из подруг как-то сказал: это все равно что однажды проснуться и увидеть, будто у тебя тело родной матери. Глядя в большое зеркало на свое тело после родов, Дейзи с тоской вспоминала ладную и стройную фигурку мамы. Раздалась во все стороны, мысленно поскуливала она, рассматривая заплывшие жиром бедра, складки на животе. Я легла спать и проснулась с телом бабушки.
Он признался ей, что в ту секунду, когда увидел ее, сразу понял, что не успокоится, пока не добьется ее. Ей понравилось это «добьется», подразумевавшее и близость, и конец одиночества. Но так было, когда она одевала свою миниатюрную фигурку в узкие кожаные штаны и облегающие топы, подчеркивавшие скульптурную талию и высокую грудь. Это было, когда она, беззаботная блондинка, презирала любого, кто носил одежду двенадцатого размера, за недостаток самоконтроля. И вот теперь те самые высокие грудки разбухли и поникли, покрылись синими венами и временами, в самый неподходящий момент, подтекали молоком. Глаза превратились в маленькие розовые точки над расплывшимися синяками. Она перестала спать: после рождения Элли ей удавалось поспать не больше двух часов кряду, но сейчас она лежала без сна, даже когда дочь спала. Грязные волосы она зачесывала назад, убирая под старую махровую ленту, из-под которой проступали на добрых два дюйма некрашеные темные корни. Поры на лице так расширились, что удивительно, как в них еще не свистел ветер.
Она рассматривала себя холодным, оценивающим взглядом – в точности как сестра. Ничего странного, что он ушел. Большая горячая слеза медленно выкатилась и проделала соленую тропку на щеке. Говорят, после родов быстро входишь в прежнюю форму. Втягивай живот, бегай вверх и вниз по лестнице, чтобы вернуть тонус бедрам. Одно из основных правил. Она в тысячный раз вспомнила, что у него было несколько попыток подкатить к ней после рождения Элли, но она ему слезливо отказывала, ссылаясь на усталость. Однажды даже сердито буркнула, что он обращается с ней как с куском мяса. Элли целыми днями притязает на ее тело, а теперь и он хочет того же самого. Она помнила, как он тогда обиделся, и пожалела, что не может повернуть время вспять.
