Мне дали пять суток. В одиночке двадцать четыре часа – это целый год, без всяких на то сомнений. Каждый день одно и то же: подъём, нары в коридор, гальюн, камера, камера, камера, обед, камера, несколько слов с соседом через стену, камера, камера, камера, ужин, камера, камера, гальюн и сон.
И мысли об Ирине. Я изводил себя этими мыслями. Я довёл себя до такого состояния, что камера стала напоминать мне уютное любовное гнёздышко. Я дожидался, когда горничная принесёт мыло и полотенце, давал ей на чай, закрывал дверь на ключ. Ирина ходила по номеру гостиницы голой, она должна была принять душ. Я мыл её тело, ласкал груди, а она ждала, когда я обниму её. Какая тёплая, цветущая плоть! Мне казалось, что от моих прикосновений она вот-вот взорвётся, как граната, тысячами осколков, пронзающих моё тело насквозь, и эта смерть будет такой сладкой и нежной, как и сами любовные ласки перед соитием…
И вот рапорт караульного прерывает мои эротические мысли:
– Товарищ старший лейтенант, за время несения гарнизонной караульной службы происшествий не произошло!
Это был начальник караула. Он стоял напротив камеры. Обычно в гарнизонный караул начкаром шёл офицерский состав, но бывали и исключения.
– Вольно, Шипилов!
Мою камеру открыли. Начкар сказал:
– Старший мичман Дмитрий Саламов, вы досрочно освобождены, на выход.
От него же я узнал, почему меня освободили досрочно. Он говорил, что 17 января на авианосце «Новороссийск» в машинном отделении произошёл пожар. Я нужен там. Мне давалось восемь часов, чтобы вернуться домой, помыться, побриться, переодеться – и на корабль. На вопрос, есть ли жертвы, он твёрдо ответил: «Без жертв, насколько мне известно».
6
Я торопился домой, а автобус ехал медленно. От Тихоокеанска, где находилась кича, до Шкотово сорок километров.
Перед арестом с Ириной пришлось переброситься лишь парой слов. Я сказал, чтобы она ждала, всё будет хорошо, я её прощаю. Она кивнула головой и произнесла:
– Дима…
Мне показалось, что ей хотелось сказать что-то ещё. А может, она произнесла моё имя от безысходности ситуации. В любом случае, она вернулась от этого мичмана Рязанцева, поняла, что меняет шило на мыло – какая между нами разница? Никакой. Только алименты. У него.
Я и раньше подозревал об измене. Но не пойман – не вор, а вот теперь, когда все улики на лицо, Рязанцев ответит – я его отпизжу! И пусть снова сяду на кичу, мне всё равно. Моя репутация будет очищена перед самим собой.
О том, когда я и Рязанцев уходили в плавание, что у Ирины были другие мужчины, я не пытался об этом думать.
А повитухи слова отчасти оказались пророческими. Интересно, если бы я успел сменить номер, Ирина ко мне не вернулась?
Я бы тогда сошёл с ума!
Старенький «пазик» гудел чахлым мотором, поднимаясь в сопку со скоростью сорок километров в час.
Своим неожиданным появлением я хотел сделать Ирине подарок. В руках у меня были цветы, знак примирения. Я купил их в Тихоокеанске на последние деньги, что оставались после покупки билета.
Шальная мысль пронеслась в голове: «Что бы он подумал обо мне и как поступил, если Ирина была его женой, а я её любовником?» Такие мысли показались мне столь нелепыми, что я испытал желание не просто отпиздить Рязанцева – я готов был его убить.
Автобус покатил с сопки, набирая скорость.
Я вышел на остановке. До дома оставалось метров пятьдесят. Я обошёл дом с тыльной стороны, чтобы меня не заметили ни соседи, ни жена, если вдруг выглянет в окно. В запасе у меня оставалось три часа. За это время можно успеть всё…
«Нисан» стоял не там, где я его оставил в последний раз. Но я мог что-либо попутать.
Я заглянул в окно. Вначале не было видно никого. Затем послышался шум из другой комнаты, Ирина вышла из спальни. На ней было нижнее бельё. Это показалось странным. В доме у нас никогда не было зимой жарко. Она что-то искала. Открыла дверцу серванта, потом перебралась к комоду. Она торопилась.
В этот момент появился человек, похожий на меня. Как две капли воды. От такого видения мне сделалось плохо. Он кричал на Ирину. Я отвернулся, закрыл глаза – не может быть, показалось. Когда я снова посмотрел в окно – тот же мужчина, похожий на меня, его внешность не изменилась. Теперь он размахивал руками. Я снова закрыл глаза. И только это сделал – услыхал душераздирающий крик Ирины, а затем приглушённые звуки, похожие на всхлипывания. Я открыл глаза – я, то есть он, незнакомец, душил Ирину. Кто бы он ни был, я отбросил цветы и кинулся к входной двери – она, к счастью, оказалась не запертой. Вбежав в дом, я увидел, что Ирина выходит из спальни вместе с Рязанцевым. Он одет, а она – в нижнем белье. Заметив меня, Рязанцев рванулся к двери. Так быстро, что я не успел его остановить…
В следующую секунду я за себя не отвечал. Ирина хотела, видимо, одеться, поспешила к серванту, затем к комоду, но мои руки схватили шею Ирины, она закричала. Пальцы сжались мёртвой хваткой, крик стих до некоего бульканья. Ирина задыхалась. У неё закатывались глаза, она махала руками, несколько раз ударила меня ногой в пах, но я не отпускал хватку. Когда силы её стали подходить к концу, я посмотрел в окно – за стеклом находился я сам, который смотрел на это действо широко открытыми глазами и не мог пошевелиться. В какое-то мгновение я ослабил хватку, отвлёкся, Ирина резко дёрнулась, и я снова вцепился в неё хищным животным. Я снова посмотрел в окно, но там уже никого не было. Ирина, мёртвая, свалилась мне под ноги, когда я убрал руки с её горла. Я почувствовал, что во мне нет сил и готов свалиться рядом с мёртвой женой от усталости, от безысходности – от всех накопившихся проблем… ото всего, что происходило и произошло.
Я вышел на улицу, закурил. «Нисана» во дворе не было. Разанцев уехал на нём. Я посмотрел на море – авианосец тоже исчез со своего места. Исчезла, ушла из жизни Ирина, исчез, кажется, и я, исчезла бывшая Родина…
– Всё это бессмысленно, – сказал я сам себе. Мой рассудок, я понимал, пошёл по пизде.
P. S. Авианосец «Новороссийск» после пожара был поставлен в док, но 30 июня 1993 года было принято решение о его разоружении и исключении из состава ВМФ. 31 августа 1993 года команда «Новороссийска» расформирована. В том же году корабль продан за 4.314 млн. долларов южнокорейской фирме по цене чёрного лома.
Списанный авианосец «Новороссийск» при сроке службы 35 лет прослужил всего 11.
2010 годБольшие сиськи, большой болт
1
У неё были большие сиськи. Да, представьте себе, худое тело и большие сиськи. И миленькое круглое личико. Дочку звали Ксюня. А обладательницу больших сисек звали Лена. Мне показалось, что я обязан стать Ксюне папой, а для её мамы стать мужем. Хотя бы на десять дней – я приехал в отпуск к Чёрному морю, я был один.
Но вначале я познакомился с Анатолием Седых. Бывшим футболистом. Известным в своё время футболистом. Мы проживали вместе в одном крыле гостиницы, если так можно выразиться. Точней сказать, в частном дворе, где имелся общий душ с тёплой водой и два туалета, один из которых не закрывался, просела дверь. Кухонный большой стол стоял посередине двора, поэтому каждый из нас – и Лена, и Ксюня, и Анатолий, и я – могли лицезреть друг друга ежечасно, или даже ежеминутно, сидя за этим столом.
Уже как восемь лет Анатолий закончил свою спортивную карьеру, был свободен от брачных уз, пил только пиво, я пил всё подряд, даже чачу. Пятьдесят пять градусов в чаче и пятьдесят градусов на солнце расплавляли мои мозги, я потел, курил и делал вид, что трезв. То есть пытался жить трезво. Каждый день. По чуть-чуть. И, так сказать, не забывал про большие сиськи.
А такое разве забудешь?..
Анатолий был человек очень приятный – сладкий. Хвалил любого, льстил каждому. К таким людям я всегда относился с некоторым призрением. Но в душу Толян не лез. В маленьком курортном городке, с его слов, в прошлом году он хотел организовать футбольный клуб. Но столкнулся с бюрократической волокитой. В конечном итоге клуб организовали, но его кинули. Ныне возглавлял клуб какой-то хач по кличке Богро, не имевший к футболу никакого отношения.
Я сказал:
– В России футбольные клубы организовывают не для того, чтобы играть и выигрывать, а для отмывания денег. Профессионалы здесь не нужны.
– Верно, – согласился Толяныч. – А у тебя деньги есть? Пива купить. Я на мели пока, товарищ к концу недели долг отдаст, он сейчас в Сукко.
Странное поведение и безденежье нового знакомого меня насторожило. Я купил пива. Мы выпили.
– Я знал такого футболиста, как Анатолий Седых, – сказал я ему. – Ты есть тот самый Седых?
– Не веришь?
– Не верю.
Мимо проходила как раз Лена. Я с ней не был знаком пока. Её большие сиськи болтались под футболкой. На мгновение я представил, какой у них размер?.. Цифра шесть мелькнула в голове… Пока я представлял, Толян в это время уже выпросил планшет, открыл страницу в гугле.
