— А… там, в сейфе…
— Распакуй! И смотри — никаких лишних слов и движений!
Не глядя на мои дрожащие от напряжения пальцы, Фонарь стал медленно выписывать в воздухе фигуру распаковки; на последнем движении я услышал, как спали охранительные чары с сейфа и со слабым звуком раскрылась дверца. Я ударил — слабо, сблизив пальцы в щепоть, — Фонарь со стоном отвалился в забытьи на подушку. Ничего, не околеет; вон сколько на нем наговорено — от простуды, от язвы, от инфаркта и паралича.
Оружие было штатное, арсенала ИПИ; я знал его лишь по картинкам — но как-нибудь справлюсь, в себя-то не выстрелю. Тяжелое, неудобное, оно оттягивало брючный ремень вниз и предательски оттопыривало застегнутую куртку.
Едва я сделал шаг к двери, как зазвонил телефон.
— Алло, Угольщик слушает.
Пауза. Он сопоставляет факты, думает.
— А, привет. — В мрачном голосе Жасмина не было и тени былой вежливости. — Мальчик мой, зачем ты так?.. Ты догадываешься, что тебе конец?
— Мне не впервой, дяденька. Как-нибудь стерплю.
— Ты так решительно настроен?
— А что мне терять?
— Впрочем, есть один выход. — Голос его смягчился. — Один-единственный. Пока никто, кроме меня, не знает, кто ты. И не узнает, если ты прекратишь свою… работу. Ты же понимаешь, Уголек, что не сможешь раскрутить историю с пожаром. Если ты расскажешь все полиции, твою подружку ждет позор и кремация. Некроманты в два счета и — заметь — достоверно, путем независимой комиссионной экспертизы докажут, что она не была околдована и действовала в ясном сознании.
Вот это фокус. Нет, ему нельзя верить, ни единому слову.
— Врете, дяденька. Она не могла…
Он тихо засмеялся.
— Наивный юноша… Колдовство — это Искусство, а не инструмент. Я не признаю никакой грубости, никакой насильной ломки колдовскими средствами. Все было сделано по-человечески, легко и просто. Угадай с трех раз — как?
— Сказали, что меня разоблачите? — выпалил я, ощупывая оружие под курткой.
— Отлично, мой мальчик! Но это лишь часть разгадки. Думай, думай — ты умный паренек, ты должен догадаться…
Я застрял. Не околдована. Запугана. Но пойти на самоубийство, сжечь всю коммуну?.. Она могла убедить меня бежать, скрыться — и пусть я стал бы настоящим перекати-полем, но меня бы не нашли!..
— Сдаюсь. — Я решил не тешить Жасмина молчанием.
— Твоя искренность мне нравится. — Голос его зазвучал отечески серьезно. — Послушай, я хочу предложить… Ты очень перспективен, а я никак не подыщу толкового ученика. Ты зол…
Это еще мягко сказано!
— …и хочешь меня убить. Я понимаю твои чувства, они прекрасны. Если ты станешь моим учеником, я научу тебя многому… очень многому, таким приемам, о которых ты даже не подозреваешь. Ты ведь убил одного человека — если к нему не прибавился и Фонарь…
— Нет, я его отключил.
— Похвальная осторожность… так вот — обещаю обучить тебя всему, что дает власть над плотью и душой. Ты уже знаешь, как это приятно — держать чью-то жизнь в сжатых пальцах. Ты повторишь это не раз, пока не возьмешься за меня. Разве тебе не хочется быть сильным, не ведающим запретов?.. Подумай. У тебя есть время до захода солнца. Чтобы ты не ушел от ответа, я блокирую город. Конечно, люди ИПИ тоже приедут. Надеюсь, ты поведешь себя умно и не станешь стрелять. А на закате я жду тебя в своем доме — без оружия, разумеется.
— А если я не приду?
— Тогда я сожгу куклу, а тебя изловят. Мне будет очень жаль ее сжигать, она такая милая и несчастная, но… без нее все твои показания не стоят ломаного гроша. Ты пойдешь под суд за убийство Пьяницы, а что делают с колдунами-убийцами, Тебе известно.
Хорошо хоть Гитта теперь в безопасности. Ему нечего узнавать от нее. Или… нет, все же следует поговорить с ней — Обязательно.
— Я понял. — В тот миг голос изменил мне, и, боюсь, Жасмин, к радости своей, услышал мою обреченность.
— Жду тебя, Уголек. Уверен, мы поладим. Будем вместе работать в музее и… вообще тебя ждет интереснейшая учеба. В завершение я, возможно, позволю тебе возродить Ракиту.
Не попрощавшись, Жасмин повесил трубку.
Ловил его — попался сам. Вереск, наверное, голову мне оторвал бы, сумей он угадать, чем кончится расследование.
Торопыга, хвастун, глупая тетеря — вот кто я. В ученики, ха! А полицейскую засаду в доме не хотите ли?.. И самая манящая приманка — возродить Ракшу. Под конец, когда он позволит мне убить себя.
Разве я не хочу, чтоб она ожила?
Страшно хочу, впору закричать: «Да! хочу!»
Но только если я приду к нему с повинной. Если буду пить с ним кофе и принимать сигареты от любезного Кико.
И — теперь уж точно — никаких шансов разоблачить его как организатора пожара. Значит, семьдесят две жизни останутся неотмщенными.
Что я могу еще сделать?
От рассвета до заката — мало времени, слишком мало. Мухобойка не успеет… да и не могу я ее вызвать. Последняя разгадка будет ответом на мое согласие стать учеником, а согласие скрепляется колдовскими клятвами, которые нельзя нарушить. Что я скажу ей? Виноват Жасмин, а пронесла бомбу в коммуну Ракита сама, без понуканий? Пока я не выяснил все точно — вызывать ее нельзя.
Фонарь начал шевелиться, выходя из обморока; я поспешил уйти, огибая капканы оберегов и пентаграмм, скрытых под ковровыми дорожками.
Нельзя безнаказанно общаться с тем миром. Нельзя спокойно говорить с ними, беседовать у камина и пить кофе. Раз соприкоснувшись, ты уже становишься другим, измененным. Нельзя их слушать; не верьте ни единому их слову. Бедная Ракита — она думала, что можно договориться с Жасмином… Да легче договориться с гадюкой подколодной, чем с этой гадиной! Куда ей, чистой наивной девочке, тягаться с его темной властью. Они наивных ломают, как вафлю. Встретился — и пропал. Навеки. Плачь от боли и стыда, блуждая обугленным призраком у серой реки, без надежды на спасение. Страшная кара. Вот и я туда же. Влип. Каждый, кто вступает на ту территорию, начинает играть по их правилам и жить по их законам. Но вам меня не сломить. Есть сила превыше морока и обмана. Сила души, ее огонь.
Под дождем, моросящим в тумане, противно ждать рассвета, но и звонить так рано — значит привлекать к звонку излишнее внимание. Я прятался в городском парке, под трибуной театра, прислушиваясь, не донесется ли сквозь шорох капель полицейская сирена. Пару сигарет я стрельнул — опять-таки у u какого-то уборщика, который в плаще с капюшоном отгребал мокрый мусор метлой к коляске с жестяным баком.
— Погодка, а? Президент разбушевался… — подмигнул он мне, весело и с хмельком ухмыляясь. — Что, у девчонки засиделся?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
