Еще не разумея этой прикровенной речи, ученики нередко судили о бывшем по себе самим и нисходят до обычных представлений, воображая, что Ему кем-либо принесена пища, и притом, пожалуй, более лучшая и более приятная, чем та, какую достали они.
Мое брашно есть, да сотворю волю Пославшаго Мя и совершу Его дело [373] (4, 34)
Сняв с речи всякую прикровенность, теперь со всей ясностью показал им истину — будущим учителям вселенной уже Себя Самого представляет в образец напряженного и сильнейшего старания, очевидно к делу учения, и справедливо требующейся для этого второстепенности забот о необходимых потребностях тела. Говоря, что для Него вожделеннее — сотворить волю Пославшаго Его и сотворить Его дело, Он описывает здесь должность апостольского служения и ясно показывает, какое настроение обязаны иметь апостолы. По всей справедливости, им необходимо быть сосредоточенными на одних только учительских заботах и избегать плотских наслаждений настолько, чтобы даже и самое удовлетворение необходимых потребностей совершалось только для одного избежания смерти.
Вот что сочли мы нужным сказать в настоящем случае, поскольку это относится к образу и примеру апостольского служения. Но если к сказанному надо присоединить и что-либо более догматическое, то Он говорит, что послан, очевидно, Отцем и Богом, или по отношению к вочеловечению, поскольку воссиял миру со плотью, благоволением и одобрением Отца, — или же как Слово, некоторым образом произникающее из Родившего Ума, и посылаемое, и исполняющее Его волю, [374] принимаемое не как служитель чужих хотений, но Само будучи вместе и Словом живым, и хотением Отца действеннейшим, спасающим погибших. Вот поэтому-то, сказав, что дело есть Пославшего Его, Он Сам, однако же, оказывается совершителем, ибо все от Отца чрез Сына в Духе. А что Сын есть и слово, и совет, и воля, и сила Отца, это считаю очевидным для всех. Впрочем, не бесполезно и привести доказательства от Божественного Писания. Что Он есть Слово, это можно видеть в словах: «в начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово» (Ин. 1, 1). Что Он есть Совет, видеть можно в словах Псалмопевца, как бы обращенных к Богу и Отцу: «Советом Твоим наставил мя еси и со Славою приял мя еси» (Пс. 72, 24). Также и Волею Он называется в словах: «Господи, Волею Твоею подаждь доброте моей силу» (Пс. 29, 8); ибо красоту святых, то есть силу ко всякой добродетели, укрепляет живая и ипостасная Воля Отца, то есть Сын. А что Он есть и Сила, опять можешь уразуметь отсюда: «заповеждь, говорит, Боже, Силою Твоею, укрепи, Боже, сие, еже соделал еси нам» (Пс. 67, 29). Здесь ясно можешь видеть, что благоволением Бога и Отца воплотилась Его Сила, то есть Сын, чтобы укрепить то тело, которое нам Он соделал, ибо если бы не обитал в нас (Ин. 1, 14), то природа плоти совсем не совлеклась бы бессилия от тления. Итак, Сам Сын, будучи благой волей Отца, совершает дело Его, являясь спасением для верующих в Него.
Но, быть может, скажет кто на это: если Сам Сын есть воля Отца, то какую же волю послан Он исполнить, ибо исполняемое должно быть другим, отличным от исполняющего?
Что же ответим на это? Действительно, употребление (разных) имен требует различия обозначаемых предметов, но по отношению к Богу оно часто не различается и существо Высочайшей Природы позволяет иногда не употреблять здесь такой точности, ибо о ней говорится не так, как она есть во всей истине, но как в состоянии выражать язык и слышать человеческое ухо. Ведь видящий в гадании (1 Кор. 13, 12) и говорит гадательно (2 Кор. 12, 4). Иначе что станешь делать, когда Простой является пред нами двойственным по Своей природе, а именно в Его словах об израильтянах: «и чад своих проводили чрез огонь, еже не заповедах им и не взыде на сердце Мое» (Иер. 32, 35; 19, 5). Неужели необходимо быть другому сердцу у Бога? И как в таком случае Он уже может быть мыслим нами простым? Итак, хотя и по-человечески говорится что о Боге, но понимать надо так, как приличествует Богу, и ограниченность нашего языка не должна наносить вред сущей над всеми Природе. Посему и Сын, если окажется говорящим о воле Отца, как бы о какой-либо другой, то ты благоусмотрительно не делай различия, относя к слабости слова невозможность сказать что-либо большее, ни иначе выразить обозначаемое.
Это также считаю достаточным сказать для доказательства того, что Сын мыслится и как воля Отца. Но в толкуемом изречении никакое основание не принудит под волей Отца разуметь Сына, скорее же мы должны безразлично принимать Совет Благий о погибших.
Не вы ли глаголете, яко еще [375] четыри месяцы суть, и жатва придет (4, 35)
Опять повод для речи берет от времени и обстоятельства и составляет изъяснение духовных предметов из грубочувственных вещей. В то время была еще пора зимы, молодые всходы посева только что стали показываться из пашни и до времени жатвы надо было ждать четыре месяца. Итак, не вы ли, говорит, люди, говорите, что еще четыре месяца есть, и жатва придет?
Се глаголю вам: возведите очи ваши и видите нивы, яко плавы суть к жатве [376] (4, 35)
То есть немного подняв око ума от предметов земных, смотрите на духовный посев, потому что побелел как бы уже [377] готовый идти на гумно и уже призывает к себе жнущий серп. По подобию с чувственно-историческими предметами можешь изъяснить значение этих слов. Разумей умственный посев и множество духовных колосьев, голосом пророков предвозделанных к имевшей явиться вере Христовой. Белеет, кто созрел и готов уже [378] к вере и утвержден в благочестии. Серп жнеца есть блестящее и острейшее слово Апостолов, отрезающее слушателей от подзаконного служения и переносящее на гумно, то есть в Церковь Божию. Здесь пребывая и подвизаясь добрыми трудами, они окажутся чистым хлебом, достойным житницы Собирающего.
Уже жняй мзду приемлет и собирает плод в живот вечный, да сеяй вкупе радуется и жняй. О сем бо слово истинное есть, яко ин есть сеяй и ин жняй [379] (4, 36–37)
Время, говорит, (теперь есть) слова, призывающего к вере и показывающего слушателям, что подзаконная и пророческая проповедь достигла конца. Ведь закон, как бы в тенях, предуказывал в прообразовательном служении на Того, Кто имел прийти, то есть Христа. Пророки же, после него передавая слова от Духа, предвозвещали Его мало елико елико (Авв. 2, 3; Евр. 10, 37) и как бы уже имеющим явиться и прийти. Когда же Он вошел внутрь дверей, тогда слово Апостолов уже не должно относить к отдаленному времени ожидаемое, но уже укажет его наступление. Таким образом, тех, которые еще рабствуют закону и прилежат одной только букве, оно будет пожинать с подзаконного служения и, как снопы, переносить в евангельское настроение и житие, будет оно срезать также идолопоклонников с многобожного заблуждения и переносить их к познанию истинного Бога, — и вообще, сколько можно сказать кратко, помышляющих еще земное переводить чрез веру Христову к жизни ангельской.
Вот что, говорит, совершать будет слово жнецов. Впрочем, оно не останется без награды, но, конечно, будет собирать им плод, питающий в жизнь вечную. И не одни только получившие (этот плод) возрадуются, но и присоединившиеся к трудам пророков и пожавшие предвозделанный теми посев также будут вместе с ними совершать одно празднество. Ввиду именно этого, думаю, и мудрейший Павел, в совершенстве изучивший относящиеся к будущим временам (ветхозаветные) образы, сказал о святых Отцах и Пророках, что и сии вси, послушествовани [380] бывше верою, не прияша обетования, Богу о нас лучшее что предзревшу, да не без нас совершенство приимут (Евр. 11, 39–40), ибо Спаситель благоизволил жнецу радоваться вместе с прежде посеявшим.
Аз послах вы жати, идеже не вы трудистеся: инии трудишася, и вы в труд их внидосте [381] (4, 38)
Уже открывает им всю тайну и, сняв с речи прикровенное одеяние, представляет ясный смысл ее. Любя Пророков и Апостолов, Спаситель ни труд пророков не лишает причастия делу Апостолов, ни одним только святым Апостолам усвояет всю славу будущего спасения чрез веру в Него, но, как бы соединив и смешав друг с другом труды и дела тех и других, говорит, что будет, согласно справедливости, одна похвала тем и другим. Однако ж Он утверждает, что Апостолы вошли в труды святых пророков, не позволяя пренебрегать славой предшественников, а, напротив того, убеждая почитать их, как предваривших трудом и временем. Кто откажется согласиться с тем, что и для нас это, конечно, должно быть прекраснейшим научением?
