Если верно, что глагол apomnêmoneuô Папий использует в смысле «рассказывать по памяти», и субъектом этого действия является Петр, то здесь стоит сделать терминологическое замечание. От этого глагола происходит существительное apomnëmoneumata, означающее «воспоминания» или «мемуары». Это слово используется в названиях литературных произведений, самое известное из которых — «Воспоминания» Ксенофонта о Сократе[524]. Как правило, это мемуары, написанные знакомым какого–либо знаменитого человека, чаще всего философа[525]. Стоит процитировать введение Ксенофонта к основной части его труда: «Я хочу показать, как обогащал Сократ своих спутников своими словами и делами, и для этого расскажу о стольких из них, сколько запомнил (diamnemoneusô)» (Восп. 1.3.1). Перед нами яркая параллель (не столько лексическая, сколько смысловая) с замечанием Папия обо «всем, что [Петр] мог припомнить… о том, что говорил и делал Господь». Безусловно, это не прямая реминисценция из Ксенофонта, а, скорее, стандартное клише, обычное для такого рода произведений. Однако оно означает, что, используя глагол apomnêmoneuô, Папий мог воспринимать воспоминания Петра, записанные Марком, как apomnëmoneumata Петра об Иисусе[526]. Возможно, перед нами еще один пример использования Папием технической или близкой к технической терминологии из области риторики и античного литературоведения.
Однако самое замечательное совпадение — почти буквальное повторение Папиева apomnêmoneuô по отношению к Петру в замечании Иустина Мученика (около середины II века) о том, что Евангелие от Марка представляет собой apomnëmoneumata Петра (Диалог, 106.3)[527]. Это единственный случай, когда Иустин называет конкретное Евангелие воспоминаниями конкретного очевидца; однако он часто называет Евангелия в целом «apomnëmoneumata апостолов» (1 Апология, 66.3; 67.3; а также тринадцать раз в «Диалоге» 107–117). Такое наименование обращает на себя внимание, поскольку обычно слово apomnëmoneumata употребляется в сочетании с их «главным героем», а не с автором (например: Ксенофонт написал «apomnëmoneumata Сократа»). Однако это необычное лексическое сочетание понятно. Иустин думал о Евангелиях как о «воспоминаниях» апостолов–очевидцев, в случае Евангелия от Марка — как о «воспоминаниях» Петра. Маловероятно, что он заимствовал это определение из разбираемого нами отрывка Папия, где использование слова apomnêmoneuô выглядит слишком случайным, чтобы создать такое определение[528]. Принято считать, что определение Евангелий как apomnëmoneumata у Иустина связано с той значимостью, которую имели для него Ксенофонтовы apomnëmoneumata о Сократе[529]; однако, хотя Иустин один раз ссылается на труд Ксенофонта (2 Апология, 11.2–3) и, очевидно, высоко оценивает Сократа, он ни разу не упоминает книгу Ксенофонта по названию. Возможно, она оказала определенное влияние на то, как Иустин воспринимал Евангелия; однако, по всей видимости, использование слова apomnêmoneuô у Иустина, как и у Папия, связано с его устоявшимся употреблением.
В одном случае Иустин упоминает apomnëmoneumata, «составленные (syntetachthai) его апостолами и теми, кто сопровождал их» (Диалог, 103.8; ср. слова Папия о том, что Марк «сопровождал» Петра). Возможно, в этих словах звучит отзвук Пролога к Евангелию от Луки (Лк 1:1, 3). Полагал ли Иустин, что одни Евангелия составлены апостолами (Матфей и Иоанн?), а другие — их спутниками (Марк и Лука)? Или же он считал, что Евангелие от Марка составлено апостолом (Петром?), как и Евангелие от Матфея?[530] Или что это Евангелие составлено двумя людьми — апостолом (Петром) и его последователем (Марком)? Скорее всего — поскольку Евангелие от Марка, по всей видимости, всегда носило название, приписывающее его авторство Марку[531] — он, как и Папий, полагал, что Евангелие от Марка содержит в себе воспоминания Петра, записанные Марком. Однако, если Иустин сознательно употребил глагол syntetachthai (syntassô, буквально — «приводить в порядок»), то, значит, он не разделял мнения Папия (которое мы обсудим далее), что Евангелию от Марка недостает композиционной упорядоченности (syntaxis).
Биографические «анекдоты» Петра
В переводе замечания Папия о Марке в начале этой главы сказано, что Петр «преподавал свое учение в форме хрий, не стремясь составлять упорядоченное собрание (syntaxin) логий Господних». Здесь необходимо коснуться двух проблем перевода. Часто обсуждается использование Папием термина «логии» — как здесь, так и в замечании о Матфее, и в названии его собственного труда («Объяснение логий Господних»). Однако контекст замечаний о Марке однозначно подсказывает нам, что в данном случае имеются в виду не «речения Господа»[532], «пророчества Господа»[533] или «пророчества о Господе», но, скорее, что–то вроде «кратких сообщений о том, что говорил и делал Господь»[534]. Дело в том, что «логии Господни» здесь — явно параллель с более ранним выражением «то, что говорил и делал Господь». Сведения, не расположенные Петром по порядку — очевидно, те же, которые он вспоминал, а Марк записывал.
Вторая проблема более значима. Выражение, которое я выше перевел как «в форме хрий» (pros tas chreias), обычно переводится как «сообразно необходимости». Слова Папия понимают так, что Петр «адаптировал свое учение»[535] или «применял свои поучения к нуждам [слушателей]»[536]. Прочитанные таким образом, слова Папия удивительно соответствует научному подходу к изучению Евангелий, известному как критика форм[537]. Они подтверждают, что евангельские предания передавались устно в контексте (Sitze im Leben) жизни церкви и могли изменяться или даже создаваться вновь в соответствии с потребностями, вытекающими из различных контекстов. Сами критики форм, однако, слишком убеждены в малоценности сообщения Папия о создании Евангелия от Марка, чтобы заметить такое блистательное подтверждение своих взглядов.
Однако в наше время перевод «pros tas chreias» как «сообразно необходимости» все чаще отвергается в пользу гипотезы, что chreia у Папия — литературоведческий термин, описывающий форму, в которой Петр преподавал свое учение об Иисусе. Впервые эту точку зрения высказал Тейлор в 1946 году. Он отметил, что хрия — риторическая форма, описанная в античных учебниках риторики, в том числе элементарных (школьных). Он цитирует определение Элия Теона: «Хрия — немногословный и увлекательный рассказ о каком–либо изречении или поступке, приписываемом конкретному лицу» (Элий Теон, Progymnasmata, 3. 2–3). Тейлор замечает также, «что определение в точности соответствует отдельным эпизодам, составляющим большинство книги Марка и, в сущности, характерным для первых трех Евангелий»[538]. Интерпретацию Тейлора принял Роберт Грант[539]. Затем, без ссылок на Тейлора, то же толкование фразы Папия принимает Кюрцингер[540], у которого оно становится частью аргументации, касающейся использования риторической терминологии во фрагментах Папия, сохраненных Евсевием. С тех пор эта гипотеза распространяется все шире[541].
Если учесть, что Папий широко использует риторические термины в других местах, такая интерпретация представляется весьма вероятной, особенно учитывая, что краткие эпизоды, на которые распадается Евангелие от Марка, действительно похожи на собрание хрий. Верно ли, что Марк слышал от Петра именно и только хрии — отдельный вопрос, который мы обсудим позже; сейчас же стоит подчеркнуть, что под термин «хрия» подпадают материалы самого разного содержания. Основываясь на примерах Теона, хрии можно классифицировать так: краткие рассказы об изречениях; краткие рассказы о действиях; смешанный тип, в котором говорится и о словах, и о действиях[542]. Лучше всего этот термин переводится словом «анекдот» в его старинном значении — короткий рассказ о каком–либо человеке, посвященный его высказыванию, или действию, или тому и другому вместе. Однако необходимо отметить, что Теон относит к хриям и чистые изречения — то есть высказывания исторических лиц, сопровождаемые исключительно словами: «…сказал такой–то» и т.п.[543] Кроме того, точность определения[544] затуманена использованием других терминов — apophthegma и apomnêmoneuma, которые, вероятно, перекрывают значение термина «хрия», а сами являются синонимами[545]. Так, например, apomnëmoneuma, по всей видимости, рассматривается как текст более обширный, чем хрия, или же как общий термин, частным случаем которого является хрия, отличающаяся краткостью[546]. Хрия коротка — это ее основное свойство; тем не менее риторы обучали своих учеников и сокращать, и разворачивать хрии[547]. Многие эпизоды Марка, пожалуй, слишком длинны для того, чтобы считать их хриями; однако этот термин, судя по всему, достаточно гибок, так что Папий мог в порядке очень широкого обобщения считать, что Евангелие от Марка состоит из хрии.
