по ночам?
– По математике, наверное, подтягивает. – в словах Пенни был неприкрытый сарказм. – Они встречаются!
– Бред. У них нет ничего общего! Мерфи практически унизил его своими знаниями о светофорах. А потом еще и… Черт. Студентка, повешенная напротив университета! Это Синистер сделал!
– Может и нет. Может убийца не знал, где вешают свою жертву. Перепутал бюро с торговым центром. Народу там даже больше. На благотворительном вечере понаблюдаем за Синистером. А сейчас позвоню Барнсу и перенесу сеанс на завтра.
Я с головой ушел в работу. Написал отчет по проделанной работе. Скопировал со старого отчета Пола. Никаких личных суждений. Никаких сложностей. Все просто и тупо, как любит Кордон. День пролетел быстро, но не так быстро, как мне хотелось бы. Я ждал встречи с Павилионом.
Все напоминало нудные диалоги в фильмах. Если бы не другие Маккинли, я бы заснул во сне. Смерть Маллоуна. Головы. Доктор Шейн. Меня охватывал страх. Агента Маккинли раздражала медлительность, Мак же все был доволен. Возбужден от знания, что одна из голов в доме Лиама принадлежала ему. Что он знал то, чего не знают другие. Когда речь зашла о Лисовски и Джо согласилась мне помочь, я был в восторге. Я узнаю правду о смерти напарника. Я найду доказательства и очищу его имя. Скотт уехала в дом Лиама. А меня вызвали к директору Кордону. Я стоял у него в кабинете. Незнакомые женщина и мужчина в черных костюмах не представились мне. Я стоял напротив них как школьник на ковре директора. Другие Ирвины покинули меня. Я остался один. Они спрашивали о Лисовски. Приказали принести ноутбук. А потом начали бить меня. Они били меня резиновыми дубинками, по спине, рукам, ногам, бокам. Били головой о стол директора, а он безразлично раскладывал ручки по цветам в своем органайзере. Я увидел себя со стороны. Это было жалкое и отвратительное зрелище. Я не достоин своего значка и звания. Я не агент ФБР. Я чмошник, которого запинывают, на глазах начальства.
– Если бы отец увидел это. И мы позволим себе спустить им это с рук. Они приказали забыть о Лисовски! Когда мы были так близко! – кричал во мне агент Маккинли.
– Я убью их! – кричал Мак.
В этот раз, эти двое бы согласны друг с другом, агент Маккинли выхватил пистолет. Я ничего не чувствовал кроме боли и ударов. Выстрел. Выстрел вернул меня домой. На диван. Тело все еще ломило от побоев, как будто меня избивали не в воспоминаниях, а здесь и сейчас. Пенни вырывала у меня из рук пистолет, царапая руки. На полу лежал Павилион.
– Ирвин! – Пенни звала меня и трясла за плечи, но я ничего не понимал. Телом все еще владел агент Маккинли. Но он стрелял не в Павилиона. Он отпустил меня. Мне захотелось повалиться на диван, когда я осознал. Я застрелил своего психолога.
– Пенни! – я разжал руки и пистолет оказался у Пенни. – Пенни. Я не хотел. О господи! Это они! Я говорил, что они опасны. – я хватался за руки Пенни, как за спасательный круг. Я не хотел оставаться с тем, что я сделал один. – Вызови полицию. Пенни. – мне не хватало воздуха. Я задыхался. Я видел, что было в Твин Фоллс. Но я ничего не предпринял и вот мы убили человека. Человека, который помогал мне.
Пенни вырвалась. Она наклонилась к Павилиону. Пощупала пульс.
– Мне нужен Мак! – громко сказала она.
Воздух вернулся ко мне. Я жадно хватал его, пытаясь надышаться.
– Позови мне Мака! – Пенни больно схватила меня за лицо, царапая ногтями кожу.
Мак девиант не уселся рядом. Не смеялся в стороне. Но он пришел. Я чувствовал его мысли. Дыхание пришло в норму. Руки больше не дрожали. Он пришел. Он со мной.
– Это вышло случайно. – четко сказал я. Без крика. Без истерики.
– Я знаю. – Пенни вышла из комнаты и вернулась с охапкой бутылок.
Растворитель, перекись и лимонная кислота.
– Вычисти пистолет и вымой руки с этим. Я достану пулю.
Мак подчинился. Я подчинился. Я нехотя поднял пистолет с дивана, разобрал, почистил, смазал. Все это время Пенни говорила со мной. Я рассказал все что видел. Мне стало легче. Потом я отправился в ванну и шоркал руки, пока они не покраснели, а кислота не начала щипать кожу. От горячей воды пальцы покраснели и покрылись морщинами. Я хотел вытереть руки, но Мак не дал мне. Нельзя пачкать полотенца. Суши так. Я махал руками в воздухе, роняя капли воды на пол и смотрел в зеркало. Это был я. За спиной дверь. Крючки в виде цветочков. Никого постороннего. Но выражение лица Мака. Я видел его. Оно сливалось с моим.
Когда я вернулся в гостиную, мой психолог уже был завернут в пленку. Пол стал матовым от всех чистящих.
– Пенни. Ты не должна этого делать.
– Ты тоже не должен был.
Я последовал за ней ванную. Смотрел как она замочила перчатки и флаконы. Как мыла руки и сушила их на весу. Будто она делает это не впервые.
– Откуда такой опыт?
– Читала детективы.
Мы вышли из ванны. Пенни долго смотрела в окно. На улице темно. Прохожих давно не встретишь. Но Пенни продолжала смотреть.
– Идем.
Мы вынесли Павилиона из подъезда. Долго стояли под козырьком. У первого подъезда женщина выгуливала собаку. Она зашла за угол, и мы сели в машину Павилиона. Пенни была за рулем. Я точно был не в состоянии вести. Я молчал. Боялся услышать от Пенни обвинения. Мы долго ехали, затем остановились. Я не спрашивал зачем. Мы сидели в машине минут тридцать. Мимо нас проходили люди. Затем снова двинулись с места. По объездной и на трассу. Знаки мелькали. Мы покинули Сиэтл.
– Я включу радио?
– Нет. Лучше поговори со мной. Зачем мы остановились?
– Я думала тебе не хочется говорить. Мы стояли возле дома Павилиона.
– Что бы его машину видели на стоянке у дома в последний раз. Умно.
– Приехали. – Пенни остановилась.
Фары она не включала. Глаза потихоньку привыкали к темноте. Я стал различать деревья. Пенни вытащила из машины мою спортивную сумку. Земля была мерзлой. Ломалась и не хотела рыться.
Я разделся до рубашки.
– Не простынь снова. – сказала Пенни, но потом тоже сняла куртку.
Глаза окончательно привыкли. Свет луны освещал мне землю, мои руки, лопату и Пенни.
– Спасибо тебе.
– Не за что. Если бы я кого-нибудь убила, ты бы поступил так же.
Я воткнул лопату в землю и перевел дух.
– Знаешь, по закону конституции штатов. Супруги не обязаны
