Но меня все равно никто не услышал. Все были в центре зала, заняты просмотром презентации про новые методики в образовании.
– Да! Если не будешь слушать меня. Мои лавры не на чью голову не наденут. Меня не заменят зятем начальника, солдатней или тупым ковбоем.
– Рад, что Скотт мертва? Что мясника поймаешь именно ты и только ты?
– Это ты рад! Ее ведь убили из-за твоей недальновидности и тупости. А мясника я уже поймал. Осталось только удержать.
– Что?
Мне не ответили. Мак не ушел. Он был здесь. Я чувствовал его. Как прилив сил. Как гнев. Как зуд ладоней. Я и правда знаю кто мясник? Или это был все лишь блеф, что бы я вступил в это состязание.
Мне стало душно и жарко. Я покинул шумный зал, вышел на крыльцо университета и закурил. Я тут не учусь, пусть попробуют мне что-нибудь сказать. Из открытых окон в зале доносились аплодисменты. Гостям включили следующую презентацию. Благотворительный вечер и не думал заканчиваться, еще должен был быть фуршет. Я его собственно и ждал. А вот профессор Синистер видимо нет. Его машина отъехала со стоянки. Он меня не видел, я стоял за колонной. И куда он поехал? Черт, ну почему я до сих пор не наладил свою машину? Я был опечален и зол, что не могу за ним последовать. Может угнать машину? Нет. Эта мысль сначала была незаметной, потом забавной шуткой, и вот она забарабанила в голове. Я не мог думать ни о чем другом. Если я этого не сделаю. Если я не послушаю злого Мака, я закончу свою жизнь бесславным одиноким агентом ПНА, в канаве с дерьмом. Если я не подчинюсь ему, то испытаю ужасную боль. Я не мог ничего с собой поделать. Меня тянуло в сторону стоянки. Как наркомана тянет за новой дозой. Почему нет агента Маккинли? Почему он больше не читает мне свои нравоучения? Где он? Когда он нужен.
Я не понял был ли это я, или долгожданный сознательный Маккинли, но с размаху я ударил кулаком в колонну. Теперь я действительно испытал боль. На белой поверхности колонны остались пятна моей крови и кожа с костяшек пальцев. Желание угнать машину отступило. Мак отступил. Я прикусил губу, что бы не закричать и сел задницей на крыльцо, прижимая к себе свою левую руку, как младенца. Какой уж угон машины со сломанными пальцами. Я же не герой фильма Тарантино и Родригеса.
Возможность нормально мыслить вернулась ко мне. Кричать уже не хотелось. Я начал звонить Дипло. Он долго не брал, это заставляло меня нервничать, но тут я наконец услышал его голос:
– Ирвин. Я на смене. Ало? Ты слышишь меня? Ало.
Я просто молчал. Что мне ему сказать? Тебя едут убивать? Звучит жутко. Будь осторожен? Звучит угрожающе.
– Ало. Извини, нечаянно набрал номер. – быстро пробормотал я и сбросил звонок.
Я опустил руку в карман, стиснув зубы, и вернулся назад. Презентация подходила к концу. Я не мог разобрать слов на экране. Рука болела до самого плеча. Я опустился на кресло, рядом с Пенни и зашипел.
– Ты где был? – шепотом спросила она.
– Дышал воздухом.
– Синистер вышел минут тридцать назад. Не видел его, когда дышал? Что у тебя в кармане?
– Ничего.
– Ирвин. Ты меня не обманешь. – Пенни потянулась ко мне и вытащила мою опухшую руку. Ее прикосновения были ужасно болезненными.
– Что случилось? Кого ты бил?
– Не кого, а что. Я боролся с собой.
– Ты пальцы сломал! Тебе нужно в больницу.
– Нет. – я перехватил руку Пенни и сжал ее. Ей было больно. Ее спокойствие на лице дрогнуло. Свободной рукой она схватила меня за больную руку, и я не сдержался и вскрикнул.
На нас стали оборачиваться и шипеть.
Пенни ничего не сказав отпустила меня. Но в ее взгляде был угрожающий блеск, от которого у меня холодок пробежал по спине.
Я снова не спал. Но не потому, что боялся кошмаров. Пенни заботливо обложила мне руку льдом, и я уже почти не чувствовал ее. Нам следовало извиниться друг перед другом. А не лежать вот так вот, с закрытыми глазами и ждать ножа в спину. Проверять на что мы способны, пока не прозвонит будильник. Мак воспринимал это буквально. Слишком буквально. Агент Маккинли же возвел ее в лик святых. Меня в спор не приглашали. Я уже ни в чем не был уверен. Я ничего не знал. От этих мучений меня спас звонок Пола. Парень сломал вентилятор, засунув в него руку. Дело не из легких. Вентилятор мог и пальцы ему оторвать. Я расценил это как самооборону, о чем громко сказал. Пол посмотрел на меня как на идиота и отправил на кухню, что бы я сидел тихо и не мешал. Я открыл холодильник нарушителя достал банку пива и устроился на маленьком кухонном уголке. Я уже видел такой. Точно такой же, у Скотт. У нее была очень маленькая квартира. Квартира Скотт! Почему я раньше не догадался!
– Потому, что ты тормоз. – сказал Мак, появившийся, напротив. – Как тебя вообще в ФБР взяли? Тебе даже эскалатором в метро управлять нельзя с твоей то реакцией!
Я отмахнулся от него. Он молча облокотился на холодильник и наблюдал за мной.
Мне нужно попасть в квартиру Джоанн. Это поможет мне вспомнить, что там произошло. А еще Джо могла оставить подсказку, о мяснике. Он был в ее квартире. Он забрал свое дело и уничтожил мозаику. Но мы наверняка обсуждали его и возможно, узнали что-то новое. Бюро уже подчистило за собой, но я ищу не улики. Я ищу свои воспоминания.
Эксперты покидали квартиру, оставляя после себя грязь и снег с ботинок. Домой ехать смысла уже не было. Мы направились в бюро и тут уже снова что-то произошло. Директор Рейзен носился по холлу, как будто тоже что-то засунул в вентилятор. Именно такой у него был вид. Здесь был и Кордон. Он обещал дежурной смене пришить камеры наблюдения к задницам.
Мы, вместе с другими приехавшими на работу агентами столпились на входе, как уличные зеваки, не хватало только какого-нибудь чудика, снимающего происходящее на телефон.
– Что-то случилось? Может полицию вызвать? – пошутил агент Блек.
– Случилось! Наш агент Томас Дипло пропал прямо во время дежурства! – Рейзен вплотную подошел к Блеку. Он был готов его ударить. Как я тогда в кафетерии. Рейзена можно было понять, его агенты мрут как мухи. Уилсон, Скотт, Варден, а теперь исчез Дипло. Я и правда тормоз.
