– Сука, – пробормотала Вика.
– Точно! – пришел в восторг Костя.
– Вы-то чему радуетесь? – спросила Вика, остывая. Теперь, когда на ее собственность никто не покушался, она решила проявить некоторую долю участия. – Свои деньги вы назад не скоро получите! Николай Сергеевич! Я права?
– Есть некоторые формальные процедуры, – осторожно признал следователь, до сих пор не раскрывавший рта. – Но они вполне преодолимы. Думаю, месяца через три-четыре…
– Неважно, – оборвал его Костя, который расцветал на наших глазах, как майская роза. – Главное, охраняйте их, чтоб не украли. Знаю я ваших жуликов, тащат все, что гвоздями не приколочено… Короче, ты лично отвечаешь.
– Не беспокойтесь, – заверил следователь, немного приходя в себя. – Не пропадут.
– Да мне-то что, – небрежно отмахнулся гость. – Не такая большая сумма…
И он многозначительно посмотрел на меня.
Я поняла его намек и обратилась к Вике напрямую:
– Познакомься с Костей.
– Знакомы уже, – хмуро ответила Вика.
– У Кости сеть бензозаправок в Подмосковье, – отрекомендовала я нашего нового приятеля.
– Что?
Ни минуту Вика утратила речь. Вошла Даша со столовыми приборами, расставила их перед прибывшими.
– Вы – Константин Шлыков? – спросила Вика, расцветая не хуже нашего гостя минуту назад.
Тот поперхнулся.
– Откуда вы зна…
– Да я вас полгода об интервью прошу! – застонала Вика.
– Вы?! Меня?!
– Журнал «Фемина»! – напомнила Вика. – Ну?.. Вспомнили?
– «Фемина», – медленно повторил Костя. Его глаза расширились.
– Это я! – сказала Вика.
Стукнула себя в грудь и повторила:
– Это я!
С глаз гостя спала пелена.
– «Фемина»! Точно! Вспомнил! Вы там работаете, да?
– Я этот журнал издаю, – поправила Вика со скромной гордостью.
– Да ну?
– Ну да!
– Давно?
– Шесть лет!
– Получается?
– По-моему, да… А почему вы не соглашались на интервью?
– Да не умею я гладко разговаривать, – с досадой признал гость.
– Ерунда! Корреспонденты все причешут!
– Если б я знал…
Тут гость споткнулся, покачал головой и покраснел.
– Я же не знал, что журнал издает такая женщина, – сказал он неуклюже.
Вика кокетливо потупилась. Агрессия, которую она источала минутой раньше, растворилась в лучах всеобщей эйфории.
– Что вы теперь скажете? – поинтересовалась она мягко.
– Господи! – запаниковал Костик. – Да как вам удобно! То есть… В любое время!
– Завтра, – тут же поймала Вика гостя в капкан.
– Заметано, – радостно согласился Костя.
– В десять!
– Великолепно!
Тут гость опасливо покосился на нас и спросил, понизив голос:
– А вы сами приедете? Или как?
– Сама, сама, – подтвердила Вика, лучась женским обаянием. – Человека вашего уровня я не доверю никому. Только фотографа с собой возьму.
– Не люблю я фотографироваться, – начал было гость, но тут же опомнился и махнул рукой:
– А! Ладно! Делайте, как хотите!
– Вика, ты ничего не ела, – напомнил Макс.
– Я поухаживаю, – засуетился гость, хватая тарелку Вики. – Грибной суп – отпадный! Любите грибной суп?
– Обожаю! – подтвердила Вика с энтузиазмом.
– Сейчас положу, – пообещал Костик и открыл супницу.
Поскреб по пустому дну половником, посмотрел по сторонам.
Молчаливый Николай Сергеевич торопливо подбирал остатки отпадного супа в своей тарелке.
Поймал укоризненный взгляд Кости и покраснел.
– Я тоже люблю грибной, – поделился он, вылавливая кусочки вермишели.
Доел, удовлетворенно вздохнул и отложил ложку в сторону.
Похоже, в выигрыше сегодня осталась не только Вика.
* * *
Следующий день начался как обычно.
Элла с Генриэттой уехали в город сразу после Максима. Я завтракала в одиночестве.
Саша позвонил мне в начале девятого.
– Готова? – спросил он весело.
– Смотря к чему, – ответила я вяло.
– К одному очень ответственному визиту.
– Ты нашел папочку Авдеева? – проявила я слабый интерес к происходящему.
– Нет. Я нашел женщину, которая его хорошо знала.
– И кто же это?
– Это актриса театра оперетты.
– Оперетты? – удивилась я.
– Да, – подтвердил Саша. – Отец Авдеева был актером. Ты не знала?
– Нет, – ответила я сердито. – Откуда мне было это знать?
– Просто ты проявила к этому делу такой интерес…
– От нечего делать! – закричала я в трубку.
– Разумеется! – успокоил меня Саша. – Так что? Едешь?
– Она кто? Бывшая любовница?
– Узнаем на месте, – ответил Саша загадочно. – Ты со мной или нет?
– С тобой, – ответила я хмуро.
– Тогда выходи. Я, как верный рыцарь, у твоих ворот.
Я бросила трубку.
Тоже мне, рыцарь…
В гости к актрисе я собиралась тщательно. Одела не походные джинсы, а строгий темный костюм. Выбрала легкий полушубок из сверкающей чернобурки, тщательно накрасилась.
– Ого! – оценил Саша плоды моих усилий. – Выглядишь просто потрясающе!
– Спасибо, – ответила я, усаживаясь рядом с ним.
– А что с твоими глазами?
– Что с ними? – испугалась я. – Тушь потекла?
– Нет, – ответил Саша, не сводя с меня взгляда. – Тушь в порядке. Почему они у тебя карие?
– Линзы, – объяснила я. – Обыкновенные контактные линзы. Слышал про такие?
– С изменением цвета? – догадался Саша. – Слышал… Зачем тебе это?
– Для разнообразия. И потом, с темным костюмом карие глаза лучше сочетаются.
– Тебе видней, – не стал спорить Саша.
– Вот именно, – закруглила я беседу.
Актриса, которую звали Екатериной Михайловной, жила неподалеку от театра, на Пушкинской улице. Дом был старый, солидный, со множеством мемориальных табличек и со сложной системой охраны на входе.
Мы миновали несколько этапов проверки документов и вошли в огромный подъезд.
– Красиво, – сказала я, окидывая взглядом уходящие в небо потолки и чугунное кружево перил.
– Да, – согласился Саша. – Есть в сталинском ампире что-то общее с египетскими пирамидами… Монументальность, что ли.
– Точно.
Консьержка допросила нас с неменьшим пристрастием, чем охрана во дворе. Проверила наши паспорта, сверилась с тетрадкой, лежавшей перед ней на столе.
– Да, – сказала она недовольно. – Екатерина Михайловна выписала на вас пропуск.
Она еще раз осмотрела нас с головы до ног и поджала губы, словно упрекала Екатерину Михайловну за такое легкомыслие.
– Идите, – сказала она с сожалением.
И мы пошли к лифту.
Лифты в доме были старые, но новые. Не сочтите за каламбур: просто когда дом ремонтировали, точнее говоря, реставрировали, то лифты заказали точно такие же, какие там стояли раньше. Знаете, такая модель, в которой приходится самим дверь открывать.
Зато внутри лифты были отделаны с современной роскошью: зеркальные стены, вмонтированные в потолок светильники, изящная хромированная панель управления.
В общем, все говорило о том, что дом, в котором жила актриса, был привилегированным.
Мы поднялись на четвертый этаж, открыли сетчатую дверь и вышли на лестничную клетку.
На площадке всего две квартиры. Одна справа, другая слева.
– Нам сюда, – сказал Саша и направился к старинной деревянной двери с латунной табличкой на ней: «Серебряков А. В.» Под фамилией было написано мелкими буквами: «Профессор медицины».
– Очаровательно, правда? – спросил Саша, нажимая на кнопку старомодного звонка. – Все сведения о хозяине прямо на входе.
– Очаровательно, – согласилась я.
Тут за дверью послышались легкие шаги, и приятный молодой голос спросил:
– Кто там?
– Екатерина Михайловна, это Погодин, – ответил Саша негромко, но очень отчетливо. – Мы с вами договорились о встрече.
– Да-да, – ответил молодой голос.
Загремели замки, дверь отворилась.
На пороге прорисовался стройный женский силуэт. Яркое солнце било в огромное овальное окно за спиной хозяйки и не давало нам разглядеть ее лицо.
– Прошу вас, – вежливо сказала женщина и посторонилась.
Мы вошли в большую просторную прихожую.
– Гардероб справа от вас, – продолжала руководить хозяйка, но делала это так приветливо, что просто хотелось ее слушать и слушать.
Саша забрал у меня полушубок. Достал из старинного гардероба вешалку и аккуратно развесил мех.
– Тапочки внизу, – сказала хозяйка.
– Можно, я босиком похожу? – спросила я. Оглядела сверкающие янтарем полы и добавила:
– У вас так красиво!
– Как вам угодно, – ответила женщина с полузабытой церемонной вежливостью. – Прошу за мной.
Она повернулась и пошла вперед, навстречу ослепительному солнечному свету. Мы с Сашей двигались в кильватере, прикрывая глаза ладонью.
