Снова удар, резкий удар, от которого кости плеча сжались, и при этом Лора взвыла от боли, но «беретта» скользнула на полдюйма ближе. Лора зацепила ее кончиками пальцев и потянула к себе, миллиметр за миллиметром, ближе к ладони. Пистолет все пытался выскользнуть, но она не могла позволить этого. В конце концов он оказался у нее в руке. Тяжесть и мощь оружия помогли ей успокоиться, и дыхание стало немного ровнее.
— Есть! — воскликнула она, нащупав спусковой крючок.
Гроб остановился так внезапно, что Лору откинуло назад. Один из немертвых пнул крышку. Его голос, хоть и приглушенный, звучал раздраженно:
— Там все в порядке?
Лора попыталась на слух определить, откуда раздается голос. Это было трудно — акустика в гробу была ужасная, эхо раскатывалось по всему узкому пространству. Она прижала ствол пистолета к крышке гроба.
Немертвый захихикал.
— На твоем месте я бы расслабился. Еще долго…
Она нажала на курок, и свет, жар и грохот заполнили гроб давящей волной, от которой кровь брызнула у нее из ушей. Она ослепла и оглохла, руки горели, и тут Лора поняла, какую ужасную ошибку совершила. Что, если взрывная волна от выстрела разорвала ей барабанные перепонки?
Зрение медленно возвращалось. Косой луч бледного солнечного света проник сквозь идеально ровное отверстие в крышке гроба. Она увидела через него небо, желтые стебли срой кукурузы. Подстрелила ли она глумившегося над ней немертвого или нет, она не знала.
Вонь кордита наполнила ее ноздри, ее затошнило и захотелось перестать вдыхать этот запах, но тело взяло верх над разумом. Она глубоко вдохнула свежий воздух, проникавший через пулевое отверстие.
Долгое время ничего не происходило. Гроб не двигался. Она слышала, как бьется сердце, но звучало оно странно, глуше и медленнее, чем она ожидала. Потом она наконец услышала звук, далекий, чирикающий звук. Где-то в кукурузе пела птица. Барабанные перепонки уцелели.
Гроб снова начал двигаться, подскакивая и ударяясь о твердую землю быстрее, чем раньше. Она держалась изо всех сил, сунув пистолет в кобуру и вцепившись в обивку, чтобы не так швыряло из стороны в сторону. Скользкий шелк выскальзывал из пальцев, и вскоре они заболели от постоянного напряжения.
Шли минуты, долгие минуты, которые она могла отсчитывать, лишь медленно произнося про себя: «Оди-и-и-ин, два-а-а-а-а, три-и-и-и…» Она явно считала или слишком быстро, или слишком медленно, но никакого другого способа следить за временем у нее не было.
Ноги по-прежнему саднило, то ли от ран на икрах, то ли из-за того, что слишком долго были сдавлены в таком крошечном пространстве. Отчего конкретно — Лора не знала.
Через некоторое время немертвые подняли гроб и понесли его. Двигались они медленнее, чем когда тащили гроб по кукурузному полю, но Кэкстон не возражала. Трясти стало меньше.
Тьма сомкнулась над пулевым отверстием в крышке. Наверное, они заткнули дыру тряпкой. Лора осторожно просунула свой розовый палец в отверстие, стараясь не высовывать его чересчур далеко, дабы не дать немертвым шанса схватить его и сделать с ним что-нибудь ужасное. Она ничего не почувствовала, только холодный воздух. Она попыталась снова, и снова ничего.
Гроб внезапно накренился под очень острым углом, и Лора сползла вниз, при этом ее голову больно придавило к стенке. Она заерзала, пытаясь поднять руки над плечами, чтобы оттолкнуться от изголовья и снять давление с черепа.
Гроб снова поднялся и опустился. Потом опять и опять. Лора поняла, что происходит. Отверстие от пули стало темным, потому что они оказались внутри какого-то строения. А подъемы и падения означали, что немертвые тащат гроб по ступенькам.
Она попыталась считать их, но сбивалась со счета каждый раз, когда гроб ухал вниз. Спуск оказался долгим, и Лора не знала, сколько времени он продолжается. Ей казалось, будто она свободно парила в пространстве, а потом огромные пальцы крепко хватали ее, и гигантская призрачная рука неистово сотрясала ее тело.
Она сначала и не заметила, когда спуск прекратился. Немертвые поставили гроб без всякого предупреждения, дно скрипнуло на каменном или бетонном полу. Потом она услышала их шаги, эхо шагов, которое становилось все тише и тише, удаляясь от нее.
Потом все стихло.
Она снова и снова колотила по крышке гроба, надеясь услышать в ответ скрипучие голоса.
— Эй! — кричала она, мечтая, чтоб хоть кто-нибудь, кто угодно, ответил ей.
Да, она выстрелила в одного из них, но разве это не разожгло в них желания помучить ее еще?
— Эй вы, уроды! — кричала она. — Эй, это я вам, придурки безлицые! Скажите хоть что-нибудь!
Но она слышала только собственный голос, больше ничего.
— Вы не можете просто бросить меня тут! — истерически закричала она.
Но она знала, что могут и, более того, именно это они сделали только что.
36
Кэкстон спала.
Ее тело все-таки сдалось, паника отступила, силы ее покинули, и сон обрушился на нее, как темные волны, бьющиеся о берег на планете, на которой никогда не бывает солнца. Внутри гроба ее дыхание стало легким, глаза закрылись. Она крепко спала.
Если ей что-то и снилось там, в темном забытьи, потом она ничего не могла вспомнить. У нее было чувство, будто она катится во тьму, катится, летит через бесконечное, лишенное света пространство. Во сне страха не было, хотя ей казалось, будто она кричит, дрожа от ужаса, а пульс ее бешено стучит. Глаза Лоры распахнулись, она проснулась и замерла, тихо лежа на обивке гроба. Прокашлялась, моргнула и попыталась смириться с тем, куда она попала, пробудившись к жизни. Это было нелегко.
Крошечный лучик света просачивался сквозь дырку от пули в крышке гроба. Он был таким бледным и призрачным, что показался ей галлюцинацией, но чем дольше она смотрела, тем ярче он становился. Он плясал и колебался из стороны в сторону, и вскоре к нему присоединился звук, повторяющийся, шлепающий, шаркающий на два такта: шлеп-шлеп, шлеп-шлеп.
По камню ступали босые ноги. А свет качался из стороны в сторону и был теплого желтого цвета пламени свечи.
— Эй, — шепнула Лора, но горло у нее пересохло, пересохло до боли, будто оно было наглухо забито.
Кэкстон попыталась сглотнуть, но горло не прочищалось. Она все кашляла, кашляла, и тут шаги замерли. Лора затаила дыхание в надежде, что шарканье раздастся снова, боясь того, что ее оставят одну в этом гробу, хотя знала: кто бы ни издавал этот звук, какой бы кошмар ни подступал к ней, это не друг, не спаситель, это чудовище.
Шаги приблизились, свет стал ярче. Он передвинулся на одну сторону и замер на месте, словно тот, кто нес свечу, поставил ее на пол возле гроба. Кэкстон попыталась дышать как можно спокойнее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
