по щекам градом льются слезы облегчения.
Директор продолжает безэмоционально наблюдать за моей реакцией. Это сильно смущает и заставляет собраться, вытереть щеки манжетами.
Что вызывает у Доре интересную мимику. Он морщит нос. Согласна. Некрасивый жест. Совсем не по этикету и некультурно… Но я ведь из низов и в меня не вбивали с рождения догмы высшего света.
– Не забудьте письмо, – протянув мне тяжелый конверт, заканчивает аудиенцию директор. – Всего хорошего, Адель.
Дрожащими ледяными пальцами я беру письмо и в полной прострации покидаю кабинет. Как оказываюсь в ученическом коридоре, плохо помню. Просто в какой-то момент нахожу себя стоящей посередине прохода. Со всех сторон шныряют школьники. Время большой перемены. Меня задевают проходящие мимо ученики.
Слышу фразочки:
– Чего застыла…
– Дай пройти…
Я же все еще оглушена. Не особо реагирую на происходящее.
Меня хватают за руку и тянут в сторону окна.
– Ну что?! Что там?! – взгляд натыкается на озабоченное лицо Луизы, которая тащит меня в сторону, чтобы не мешалась под ногами проходящих ребят.
– Адель! Скажи хоть слово! Ты белая как полотно! – тормошит меня подруга.
Молчу. Язык прилип к небу. Требуются секунды, прежде чем с губ слетает заветное:
– Гарвард… меня приняли в Гарвард!
Весь коридор содрогнулся от последующего крика Луизы:
– Ааааааа! Победааааа!
Глава 33
Пальцы резво бегут по клавишам, а голос стремится ввысь, переливаясь всеми возможными мелизмами, передающими богатейший окрас трогательной мелодии. Я ухожу в резкое пиано, завершаю проигрыш.
Получаю удовольствие от музыки и мира, в котором я существую в эти мгновения. Поднимаю взгляд от рояля и смотрю на спокойное, сухое лицо своего учителя, который отстраненно, приложив руки к острому подбородку и сцепив их в замок, рассматривает картины на стенах музыкального класса.
– Мисс Соммерсье, я слышал новость. Вы получили грант на обучение… – в раздумьях произносит преподаватель музыки.
Мне кажется, что сейчас он говорит сам с собой, но на всякий случай я отвечаю:
– Да, господин Уильямс.
– Ну, что ж, поздравляю, – мой ментор будто расстроен моей удачей.
Я теряюсь от подобного тона и не знаю, что ответить.
Артур разворачивается ко мне на носках, издав неприятный скрежет подошв, трущихся о мраморную поверхность пола. Он упирает в меня свой проницательный взгляд, и я вижу на дне его глаз странный блеск, словно Артура переполняют эмоции, совершенно не свойственные этому строгому и скупому на проявления чувств человеку.
Сейчас он смотрит на меня, будто обдумывая что-то и принимая решение.
Вздохнув, он подходит к секретеру и достает нотные листы, бережно складывает их в аккуратный столбик и вновь смотрит на меня.
– Я вижу вас певицей, Адель, – тяжело вздохнув, произносит мой ментор. – Мне жаль, что вы не идете по пути музыки и творчества. Это, конечно, сложный путь, тернистый, но в вас я вижу стержень, талант и силу духа. Я восхищаюсь вашим голосом. Он невероятен. Музыка – ваше призвание. Вы живете тем, что исполняете. Вы чувствуете ноты и погружаете в мир ощущений своего слушателя. Редчайший талант выводить на эмоции, заставлять души сопереживать… Это дано единицам…
Теряюсь от подобного шквала откровений. За все годы учебы мистер Уильямс едва замечал мой труд. Требуя невозможной отдачи, цепляясь к мельчайшим деталям и разнося своей критикой мое умение и талант в пух и прах.
Наблюдаю, как учитель в нервном жесте запускает пятерню в свои чуть длинноватые волосы. Мне кажется, что этот разговор дается ему с трудом.
Артур замкнутый человек, необычный, эксцентричный. Он гениален. Это я могу сказать, исходя из личного опыта. Наблюдаю, как мой ментор подходит к окну, отворачивается. Кажется, что потерял интерес к беседе. Но я смиренно жду, давая ему собраться с мыслями. Я изучила его достаточно хорошо, чтобы понять, что в эти секунды в нашем общении происходит нечто экстраординарное.
Чуть помолчав, словно внутренне взвесив все за и против, мистер Уильямс произносит:
– У меня к вам одна просьба, мисс Соммерсье. Думаю, что сегодня наша последняя встреча. Вы готовы к выступлению на выпускном… – легкий смех. – Вы давно переросли подобные площадки. Я хотел бы вас видеть на сценах мирового уровня и что-то мне подсказывает, что так тому и быть. Ваш талант приведет вас к нужному пути…
Во все глаза смотрю на своего учителя, который поправляет идеальные лацканы голубого пиджака. Элегантный мужчина. Выдержанный. Породистый. Я восхищаюсь его талантом, и подобная оценка от профессионала его уровня дорогого стоит.
– Мне вас больше нечему учить, Адель.
Мистер Уильямс смотрит прямо в мои глаза и мне становится как-то грустно. Люди уходят из моей жизни, пути расходятся…
Кажется, что сейчас Артур действительно навсегда прощается со мной. Что-то звенящее и тревожное наполняет воздух горечью утраты…
Я смотрю на своего строгого учителя и ощущаю огромное чувство благодарности. За то, что этот человек присутствовал в моей жизни. За знания, которыми делился, за требовательность и бескомпромиссность.
Мистер Уильямс подходит к белоснежному роялю и проводит длинными пальцами по клавишам.
– Адель, позвольте, я сыграю вам.
Быстро вскакиваю, освободив место для маэстро.
Артур аккуратным движением откидывает полы пиджака и грациозно садится на стул. Через мгновение пальцы прирожденного музыканта уже порхают по клавишам с легкостью истинного гения.
Техника и мастерство на грани виртуозности. Мой учитель действительный гений нашего времени.
Мелодия, которую он играет, необычайна. Я заворожена, потрясена и сбита с толку. Никогда не слышала ничего подобного!
Верхние ноты умело передают страдания надрывающейся души. Резкое стаккато в середине произведения заставляет вздрогнуть, и, кажется, инструмент действительно рыдает в самом конце, постепенно успокаиваясь.
Эта мелодия – совершенна.
Слезы текут по щекам и душа рвется загнанной птицей. Я прочувствовала это произведение, прожила жизнь, в которую погружал мэтр.
Когда мистер Уильямс в задумчивости обратил на меня свой взор, я не смогла проронить и слова.
Немного помолчав, преподаватель музыки нарушает молчание:
– Мое единственное творение. Я хочу, чтобы вы сохранили его.
Сглатываю, переваривая сказанное. Я оглушена откровением.
– Благодарю вас за столь ценный подарок, – шепчу я в растерянности. – Право, я и не знаю, что сказать…
Я смотрю на своего сурового учителя и понимаю, что этот сложный и замкнутый человек в чем-то заменил мне отца, стал наставником, направляющим в нужное русло.
Учитель отдает мне нотные листы, а я с благоговением принимаю этот подарок.
Артур Уильямс покидает кабинет по-английски, не прощаясь.
Жить ему тогда оставалось всего ничего. Он знал о диагнозе. Он прощался со мной навсегда.
Глава 34
Мой выпускной бал. Грандиозное событие, которое традиционно отмечается с
