Больше никаких версий?
— Единственное объяснение, товарищ каперанг, — вытянулся капитан.
— Ну, ладно, — вздохнул Болховитинов. — Дайте мне знать, если еще появится что-нибудь.
Сидя на стуле, Зубровский прислушивался к разговору.
— Что это за «Репей»? — спросил он.
— Электронное поисковое устройство, — пояснил каперанг, доставая из сумки небольшую пластмассовую коробку. Он открыл ее, и майор увидел, что в ней лежат маленькие круглые катышки размером с булавочную головку — мы разбрасываем их с вертолетов. Если прицепится, тут же начнет передавать сигнал. Кстати, можешь взять один — мы будем тебя по нему контролировать.
Зубровский взял в руку один из катышков и почувствовал легкий укол — мелкие острые ворсинки тотчас вонзились в его руку.
— Значит, он цепляется ко всем, кто прикоснется к нему? Тогда почему вы решили, что это именно она?
— А кто ж еще?
Зубровский подошел к электронной карте и стал ее рассматривать, перекатывая катышек в руке.
— По-моему, она не могла так далеко уйти. Это же почти на самой границе.
— Ты думаешь…
— Да, похоже, кто-то из Грузии движется ей на помощь…
Болховитинов задумался.
— Ну что ж, встретим их как положено, — он повернулся к капитану. — Предупредите пограничников. И вышлите группу немедленного реагирования.
— «Беркут» или «Гепард»? — уточнил капитан.
— «Гепард», кончено, там надо сработать бесшумно…
Развернувшись на месте, капитан вышел из вагончика.
* * *
Фатима приглядывалась, где бы расположиться на ночевку. Конечно, подальше в глубь леса, в мрачный ельник. Поразмыслив, все же решила — лучше на опушке. Там, правда, опаснее, чем в ельнике, зато в этой стороне можно поесть. Как всегда, к вечеру засосало под ложечкой. Ягоды, которые собрала под вечер, она почти все съела, ежевика плохо утоляла голод, а вот пить после нее не хотелось.
Итак, майора она упустила. И потеряла из-за этого время. Теперь все проходы в Грузию наверняка закрыты. Да и сил добраться туда уже нет. Что делать? Своего решения она не отменяла. Надо продолжать выполнение задания. Но как? Взрывчатку, заложенную в плотину, можно было бы попробовать заставить сдетонировать, взорвав рядом с ней небольшой заряд. Возможно, достаточно одной гранаты. Гранаты! Она видела их в той пещере, где оставила старика и молодого. Но тогда придется возвращаться обратно. А там ее могут ждать. Как жаль, что она не прихватила гранаты! Но в тот момент они представляли собой только лишнюю тяжесть. Она не собиралась подпускать к себе противника настолько, чтобы вести ближний бой. Да, придется возвращаться. Ждут ли ее там? Вряд ли, ведь они считают, что ее сейчас волнует единственное — как скрыться от них.
Миновав перелесок с редкими тисами, она устало поднялась по склону вверх. В лесу уже потемнело, вокруг тихо дремали ели и карагачи, не шевелился ни один листок на тронутых желтизной акациях.
Кажется, в том самом месте, где и в первый раз, она осторожно спустилась в широкий провал ущелья, напилась из ручья, умыла лицо и руки. Поднимаясь на противоположный склон, останавливалась и подолгу отдыхала, чувствуя, как мало осталось сил. Совсем недавно слабости не примечала, должно быть, ею двигал азарт преследования.
Когда выбралась из ущелья, долго не могла отдышаться. Потом углубилась в лес, нашла вроде бы подходящее место между двумя кустами орешника, сомкнувшимися верхушками. Прежде чем лечь, обшарила со всех сторон ветки — нет, орех не уродился. Правда, на полянках попадались грибы — сыроежки и волнушки, изредка выглядывали красные шапочки мухоморов.
44
Шестеро вошли в распадок. Даже днем он вызвал бы щемящее чувство тревоги. Дикое нагромождение скал в этой узкой безветренной и лишенной света щели сдавило их. Казалось, что в любую минуту замшелые камни, нависшие над ними, рухнут и похоронят в своей могиле. И только высоко вверху, как со дна колодца, были видны яркие южные звезды, хрустальные и блестящие.
Внезапно какая-то тень перечеркнула свет от звезды. Вслед за ней с крутого откоса ущелья вниз упали тени. Идущий впереди Резван не успел поднять руку, чтобы предупредить остальных, и никто даже не схватился за оружие. Короткий шум борьбы, сдавленные крики, шум быстро удаляющихся шагов.
И опять наступила тишина, не нарушаемая ничьим дыханием, только далекие звезды продолжали бесстрастно лить синий свет на шесть бездыханных, быстро остывающих тел, тесно прижавшихся холодными мокрыми щеками к осклизлым камням.
* * *
Фатима проснулась из-за боли в груди. В боку распухло так сильно, что пришлось ослабить ремень, однако и теперь при каждом вдохе сломанные ребра отдавались резкой болью, и она морщилась.
Надо было идти искать пещеру, но не было сил подняться. Нет, надо довести дело до конца!
Глотая голодную слюну, она скрючилась в темноте под кустами на реденькой мелкой траве, втянула голову в ворот, сунула руки за пазуху и так лежала. Глаза порой закрывала, не очень опасаясь чего-нибудь прозевать — из-под кустов и так не много увидишь. Зато ее слух обострился. Даже во сне она прислушивалась. Иначе как еще обезопасить себя в таком положении? Деревья слегка шумели в верхушках, но этот шум не нарушал привычной лесной тишины. Порой вспархивала в кустах мелкая птаха, но и она не тревожила ее покой. Постепенно и незаметно для себя она снова задремала.
Где-то в небе светило нежаркое солнце, вершины тисов поодаль тихо светились в его косых лучах. На ветках сверху грелись вороны. Внизу под орешником стыла волглая тень, было зябко, и Фатима ворочалась с боку на бок, чтобы не очень застудиться от земли. Она немного вздремнула — час или больше, а потом снова стал донимать голод. И она поднялась, побрела меж кустов орешника, забралась в заваленный хворостом молодой сосняк. Немного задержалась в зарослях высокого, в рост человека, малинника, на ветвях которого кое-где чернели сухие, исклеванные птицей ягоды. Она собирала их по одной и ела. Ягоды противно хрустели на зубах, утратив всю прошлую сладость.
Затаившись в кустах, украдкой поглядела вперед. Невдалеке, держа в руках автомат, медленно брел вдоль освещенной луной береговой кромки реки сгорбленный солдат. Значит, скоро и водопад!
* * *
— Шайтан, неужели снова облом? — грозно произнес Закаев, обращаясь к Фануму, который, опустив руки, молча стоял у двери.
Эмиссар сидел на диване с четками в руках. Его лицо было одного цвета с белой рубашкой, над которой багровым пятном краснел кадык.
— Эти чертовы грузины не могут провести ни одной стоящей операции, — продолжил Закаев, нервно перебросив камень на четках.
Фанум понимал, что шеф пытается сорвать на нем злость, перекладывая на него ответственность за неудачно проведенную
