к плотине с этого берега придется отложить — они там выставили плотную охрану. Надо придумать что-то другое. Они думают, что она заляжет в горах. Нет, она обойдет водохранилище и зайдет к плотине с той стороны. Они не ждут ее оттуда. Ну, обойдет, и что дальше? Как прорваться к плотине. Может, на машине? Захватить машину помощнее и прорваться на ней? Вряд ли они ожидают от нее такого шага. Они считают, что единственное, что ее сейчас волнует, — это собственное спасение.
Она тут же поняла, что это будет не так просто сделать. Трещала голова, глаза слезились, кашель рвал легкие. Значит, причиной этого — лихорадка, иначе бы ей не было так плохо. Она заболевает. Может свалиться где-нибудь по дороге. Ей даже стоять-то трудно. По спине пробежала волна жара, потом лицо покрылось потом. Тепло — вот что нужно в первую очередь. И укрытие, место, где можно выгнать лихорадку и дать покой ребрам.
Пошатнувшись, она была вынуждена опереться рукой о камень у самого входа в пещеру. Где взять сил? Она так ослабла, что не была уверена, сумеет ли разжечь костер.
Спички промокли под дождем, но она знала, что делать с мокрыми спичками — достала их из коробка и стала размахивать в воздухе, пока они не высохли. Потом поспешно собрала сухие листья и куски дерева и подожгла.
Дерево было мокрое и слишком дымило. Но дым уносило потоком воздуха дальше в туннель. Дрожа всем телом, Фатима протянула руки к огню и огляделась. Все было на месте — грубо сколоченный стол, лежанка, рядом деревянный ящик с гранатами. Ей показалось, что одна из теней, плясавших на стенах пещеры, напомнила ей старика. Там в глубине пещеры он и лежит, забросанный камнями, а рядом с ним — молодой.
Но полного ощущения безопасности не было. Если она нашла вход сюда, то и другие найдут. Расслабляться нельзя, надо уйти до утра. Судя по луне, было близко к полуночи. Она успеет отдохнуть.
Костер согревал и успокаивал. Фатима наложила на лежанку хвойных веток, устроив что-то вроде матраса, потом легла на него больной стороной к огню. Блаженное тепло разлилось по членам. Но на душе было тяжело. Как бы не зареветь от собственного бессилия. От усталости. От того, что не знает, как выполнить то, на что решилась.
Кое-где через одежду покалывали иглы. Только теперь, лежа, она вспомнила о том, что необходимо проверить, не виден ли свет снаружи. Она встала и вышла из пещеры, у самого выхода пошатнулась и чуть не упала — так сильно кружилась голова.
Где-то внизу, справа, у отвесной гранитной скалы прозвучала автоматная очередь. Сразу за ней последовали еще две. Было слишком темно, и выстрелы звучали далеко — значит, целью была не она. Донеслись еще несколько одиночных выстрелов, потом завыла сирена. Собрав остатки сил, она вернулась в пещеру и в изнеможении опустилась на лежанку.
* * *
Боль вспыхнула снова, и Зубровский весь скрючился на скамье. Не хватало воздуха, лицо покрылось потом. Нет, так долго он не протянет. Ему необходим сон и помощь врача. Слишком он перенапрягся. Ну, ничего, все скоро кончится.
Подождав, когда Мурадов и Болховитинов отвернутся, он торопливо проглотил еще две таблетки.
— Надо бы вам к врачу, — сказал Мурадов.
— Нет…
— Тогда вызовите его сюда.
— Не надо!
К нему подошел Болховитинов.
— Уже скоро, — уверенно сказал каперанг. — Она практически в наших руках.
— Нет, ее только загнали в угол.
— Это всего лишь вопрос времени. Зачем тебе тут мучиться, пока ее ловят?
— Значит, надо.
— Я приказываю тебе отправиться в город. Приказ надо выполнять…
— Не получится. Я подчиняюсь только командам из Москвы.
Болховитинов и Мурадов переглянулись.
Майор перевел взгляд к открытой двери вагончика. Там уже всходило солнце. Его яркие лучи золотили пики гор на востоке. Однако небо на западе было все еще абсолютно черным. Вдруг в глазах у него потемнело, и он упал на пол.
— Не подходите, — с угрозой в голосе проговорил он. — Я просто лежу и отдыхаю.
47
Она замерла. Кто-то приглушенно говорил у входа. Кто-то двигался среди струй, потом до нее донеслось чирканье спички. Когда спичка погасла, в проеме пещеры она увидела тлеющий огонек сигареты.
Фатима настороженно вытянула шею и не поверила собственным глазам: впереди, в блестящем лунном свете мелькнули два шлема, кто-то тихо прикрикнул сзади, и они исчезли.
До слуха отчетливо донеслось:
— Она здесь… Гляди, куда сунулась!
Они нашли ее. Они догадались, где она, и расставили людей вокруг пещеры. Ну что ж, в темноте она попробует проскользнуть мимо них. Они будут думать, что она еще в пещере, а она тем временем успеет уйти. И пусть молят своего Бога, чтобы не оказаться у нее на пути.
Они, конечно, могут ее убить. Одинокая женщина в горах, вынужденная спасаться бегством, удирать от преследователей, прятаться в самые глухие места и хорониться в пещерах. Она сидела ни жива ни мертва и, зажав в руках винтовку, с замиранием сердца ждала, что шаги преследователей остановятся возле нее. Не заметила сама, как задремала.
Вскоре стало светать, и она, очнувшись как от толчка, выглянула из пещеры. Снаружи никого не было. Значит, люди ночью ей померещились? На секунду она обрадовалась, но тут же закрыла глаза. Тело набрякло усталостью, затекшие веки казались толстыми, словно бревна. Превозмогая слабость, она поднялась и, нагнувшись, подняла сумку с четырьмя гранатами — все, что нашла в ящике. Затем вышла из пещеры и медленно побрела по тропинке вдоль водопада.
Солнце тем временем уже всходило над верхушками гор, но небо над западными вершинами все еще было темным, и в этом темном утреннем небе привольно плыли пышные белые облака.
Прошла, должно быть, с километр, уже стала видна водная гладь водохранилища, когда услышала поблизости чей-то негромкий голос.
Она оглянулась в испуге. От опушки в ее сторону широко шагали несколько человек. Она мгновенно все поняла, и быстро бросилась обратно к лесу. Ей удалось немного опередить их, она уже подбегала к березовому мыску на опушке, уже появилась спасительная надежда.
— Стой! — послышался сзади злой крик.
Споткнувшись от неожиданности, она не оглядываясь, вбежала в березовый молодняк и медленно побежала дальше, еле передвигая ноги, стараясь подальше уйти. Преследователи, кажется, в лес не сунулись, предпочитая остаться на опушке.
Где-то поблизости в этот рассветный час, всполошив утреннюю тишину леса, стали кричать вороны. Смутная тревога исходила от их неумолкаемого крика, и Фатима, прислушиваясь, с раздражением думала: какого черта
