Мать головного мозга.
И эта мать не готова была делить Игоря с кем-то ещё кроме его отца.
— Да? — удивился Толя, садясь рядом на кровать, с сыном в руках, — Может Михаилом тогда назвать? — спросил, с сомнением глядя на красное личико сына.
— Как можно? Я уже ему сказала что он Игорь. Нет, имя мы выбрали, — категорически отказалась, одно дело любя мишкой назвать, и совершенно иное имя такое дать.
К тому же я отлично помнила, как про себя обзывала Исаева.
— Хорошо, Игорь тоже имя хорошее, — согласился Толя и я прильнула к его плечу.
Несколько минут мы молча смотрели на нашего сына, и было так хорошо, тепло и уютно, даже несмотря на наше нахождение в больничных стенах.
— Пей бульон-то, — напомнил муж, кивнув на банку об которую я грела руки.
— Угу, — согласилась я и отпила прилично вкуснющего бульона, — А как ты успел доехать за час и бульон сварить? — про то, что он ещё и горячий я даже не спрашивала.
— Я бы и не успел, это Лизавета сварила, пока я в город ехал.
— Вкусный, завтра позвоню ей, спасибо передам. Только куда мне два литра? Я зараз его не выпью, — хоть и вкусный, но нет, два литра мне было не осилить.
— С двух литров тебя порвёт поди, — хохотнул муж, — Пей сколько сможешь, у них с Климом просто тары подходящей и меньшего размера не нашлось. Ты пей, да я к ним поеду, переночую у них, а утром вернусь и свежего привезу, — говорил Анатолий и всё смотрел на сыночка.
Три дня в перинатальном центре пролетели и не заметила, а домой собиралась как на праздник. Собственно, это и был праздник, столько родных и друзей собралось на выписке возле крыльца, что у меня глаза разбежались. Мужу вручили сыночка в нарядном голубом свёртке, а я получила с десяток букетов, которые любезно забрал на время папа, а то мне всё же было тяжеловато их держать.
— Ну всё! Всё! Сфотографировались и расходимся! А то ребёнка застудите! — заголосила Анна Захаровна, совершив попытку изъятия Игорька у Анатолия.
— Тёть Ань, там в автолюльке такие ремни, ты явно сама не разберёшься, — муж мягко отказал тётушке, а я уже недовольно сопела и настроение моё было подпорчено.
Даже выписаться не успели, а уже сына на руках подержать не дают!
— А как вы его в эту ерунду сажать собираетесь? Это распеленать ведь придётся, — недовольно бурчала Анна Захаровна.
— Там под одеялком у него комбинезон тёплый, и мы его сверху укроем, — попыталась успокоить тётушку, но она всё равно была недовольна и всё время дальнейшего устройства Игорька в автолюльку зудела над ухом.
Мне одного только этого хватало, чтобы захотеть быть подальше от Анны Захаровны и жить отдельно.
— Я сказал так, значит так. Вдруг авария, или ещё что, всё это не дураки придумали, — строго отрезал муж, осаживая пыл тётушки, а я внутренне ему аплодировала.
И всё вроде бы встало на свои места, но пока мы с мужем принимали поздравления от всех кто не успел, моё место радом с автолюлькой заняла обиженная Анна Захаровна.
Сказать, что мне это не понравилось, это промолчать! Я была просто в бешенстве, но вокруг было столько народа, и портить всем такой радостный день не хотела скандалом. Села на переднее место рядом с мужем, и считала каждую минутку, как мы доедем до дома, чтобы поскорей забрать сына и закрыться с ним в нашей комнате. Мечтала и даже не подозревала, что Анна Захаровна уже распланировала день моего сына! Нашего с Анатолием сына!
Стоило только доехать до дома, я ещё из машины выйти не успела, а Анна Захаровна уже начала указывать мне, что делать. Итак, чтобы сплавить меня подальше от сына.
— Никуша, ты иди помойся после больницы, отдохни, а я пока за Игорьком присмотрю, — проговорила она так приторно, что у меня в одном месте чуть не слиплось.
— Я уже принимала душ, утром, перед выпиской, да и режим у нас, скоро кормить, — торопливо сказала, и муж помог мне выйти из машины, потом я ревниво ждала, когда он отстегнёт и передаст мне сына.
— Я тогда пока ужин приготовлю, а вечером помогу Игорька искупать! — радостно заявила Анна Захаровна и у меня даже глаз от нервов задёргался.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Это она действительно не понимает, что мне её помощь не нужна?! Что она не помогает, а крадёт мои первые значимые моменты в роли матери?! Или всё понимает и специально это делает?! Я не могла разобраться из-за элементарной ревности и злости. Вот уж не думала, что когда-то тётушка станет моей соперницей.
— Угу, — буркнула я, забирая сына себе, он как раз начал ворчать медвежонком, его по времени нужно было кормить, и я поторопилась уйти в дом.
В нашей с мужем комнате словно в крепости, Анна Захаровна никогда к нам не заходила. Никогда! И я очень надеялась, что так будет всегда, но теперь в этом уверенности не было. Настроение было отвратительным, но стоило устроиться с сыном в плетёном кресле и начать его кормить, как все тревоги отступили, заполонило чувство безмятежной и всепоглощающей любви к этому малышу.
— Как бы не избаловать тебя, — поделилась с Игорьком своими мыслями, а они уже ни один раз в моей голове возникали.
Кажется, я такая же, как моя мама, и пусть она отца нашего не любила никогда, а в нас души не чаяла. Вот и выросли чёрт знает кем.
— Что что говоришь? — переспросил зашедший в комнату муж.
— Избаловать боюсь, — честно призналась Толе, не видя смысла скрывать.
Ребёнку три дня от роду, а я готова всё для него сделать, лишь бы был счастлив.
— Не боись, я тебе не позволю, — с ехидной косой улыбкой заявил муж и сел в кресло напротив, — Красиво смотритесь, как насчёт фотосессии? — поинтересовался Толя, с интересом наблюдая, как сын сосёт грудь.
— Что прям так, что ли? — я даже смутилась.
Что у моего мужа страсть не только к лошадям с фантиками, но и к фотографиям я поняла уже давно. Меньше года женаты, а уже три фотосессии за плечами и это не считая свадебной. В доме все стены были увешаны нашими портретами, особенно второй этаж под крышей, где у Анатолия было что-то типа кабинета.
— Очень красиво, — заявил Толя.
— Ну и куда их потом, такие фото? На стену в зале? Чтобы гости любовались этой обнажёнкой?
На мои вопросы с нескрываемой нотой возмущения, Исаев расхохотался, отчего Игорёк закопошился.
— Почему сразу обнажёнка? Вот ты полячка у меня, а! — хмыкнул муж, — Тут даже не видно ничего, к тому же там всё так красиво можно обставить. Ты давай думай, я узнавал, там первые две недели для такой фотосессии самые лучшие.
— Да? Нет у нас сын красавчик, конечно, но тебе не кажется, что он ещё на изюм похож? — спросила со смехом, — Может, подождём, пока станет виноградинкой? Да и я как-то не в лучшей форме.
— Ерунда, ты прекрасна! — муж сказал это с пафосом, походящим на шутку.
— Похоже на лесть, — поделилась своей мыслью, наблюдая с интересом, как муж, поднявшись с кресла, полез в детский комод.
Верхний маленький ящик у меня был устроен под детские носочки и пинетки, которые навязали мама с тётушкой. Очень было любопытно, что муж там забыл. Когда он повернулся с синей бархатной коробочкой в руках, я неосознанно улыбнулась до ушей.
— Подарочек мне? — едва сдерживалась, чтобы не засучить ногами, точней, меня от этого сдерживал сын на руках, а вот глаза загорелись.
В детстве я недополучила внимания от отца, мало было подарков и приятных сюрпризов, а теперь каждый подарок от мужа вызывал у меня это детский восторг. И скрыть или как-то притупить его было невозможно. Я радовалась как ребёнок даже самой простой безделушке, а от вида бархатной коробочки меня всю потряхивало.
— Тебе, не ему же, — хохотнул муж, довольный от моей радости.
— Ну, показывай скорей, что там? — терпения у меня не было, а Исаеву явно нравилось наблюдать за моим ожиданием.
Пользовался бессовестный тем, что я подойти к нему сейчас не могу.
— Ладно, ладно, — муж быстро шагнул ко мне, совершенно неожиданно опустившись на колени перед нами, и раскрыл коробочку.
