заверила она, увидев, как вытянулась его мордашка. – Вы долго пробудете на Итосе?
– Пока не знаю. Там видно будет. Я здесь с подругой – у нее, скажем так, тут жизненно важное дело. Может, все решится быстро, а может, и нет.
– Извините, что спрашиваю, но мы раньше не встречались? Ваше лицо мне кажется знакомым.
– Меня зовут Рокси, я занимаюсь дизайном модной одежды.
Грейс склонила голову набок, размышляя, а затем распахнула глаза от удивления:
– Вы – Рокси Леннон? Я обожаю «РОКС»! Платье, которое было на Кейт Мосс на прошлогодней премии Британского совета моды, – это что-то невероятное.
Рокси кивнула со скромным достоинством.
– Я делаю одежду, которая мне нравится. А на Кейт Мосс даже бумажный пакет будет выглядеть гламурно.
– Я люблю моду, вы икона!
– Тебе лучше остановиться, иначе меня раздует от важности!
– Извините, веду себя как фанатка. Это не круто, – сказала Грейс.
– Приму твои слова за комплимент. Но разве тебе не пора бежать? Иначе друг уедет без тебя.
– Господи! – Грейс похватала свои вещи. – Еще как пора, приятно было познакомиться! До свидания, Алекс!
Она умчалась, а Рокси крикнула ей вслед:
– Надеюсь, он того стоит!
Шоне казалось, она уже вечность смотрит в макбук, хотя на самом деле прошло совсем немного времени. Она пыталась сосредоточиться на воспоминаниях о детстве в Ирландии, но единственное, что ей приходило на память при виде лазурно-голубой глади Средиземного моря, были слова отца, который как-то сказал: «Никто не должен работать, когда солнце высоко и море спокойно».
Оставив надежду написать что-нибудь толковое, она решила спуститься на пляж, куда уже ушли Алекс и Рокси. Длинный белый сарафан в стиле бохо и «биркенштоки» из коричневой кожи идеально подходили для этой цели. Шона кинула в сумку полотенце, надела любимую широкополую шляпу и направилась к старым ржавым воротам, через которые пришла Рокси. Тропинка привела ее к развилке. Пляж казался прямо под ногами, но куда следовало повернуть, направо или налево, было неясно. Шона пожала плечами и взяла правее, полагая, что в худшем случае выйдет в город.
Тропинка поворачивала, виляла и в скором времени перешла в крапивную поросль, которая больно хлестала по ногам. Шона поняла, что пошла не в ту сторону, и решила повернуть назад, но и в обратном направлении все тоже выглядело незнакомым, и вскоре она сбилась с пути.
Солнце палило, она жалела, что не прихватила бутылку воды. Дорога совсем заросла, впереди ее преграждал кустарник с раскидистыми ветвями, и Шона запаниковала. А вдруг она окончательно заблудилась? Она потеряла счет времени, единственным различимым звуком был крик канюков, которые, заметив добычу, пикировали с высоты.
Она пробралась через подлесок и уже чувствовала слабость, когда вышла на поляну. Относительно начала пути теперь она оказалась выше по склону, слева внизу проглядывало море, впереди виднелись оливковые рощи, а над макушками деревьев возвышалась верхняя башня виллы Теодосис.
Шона не успела все осмыслить, потому что зной стал невыносимым. Почувствовав слабость, она опустилась на валун под сенью оливкового дерева, сняла шляпу и принялась яростно ею обмахиваться.
Она сидела под деревом, размышляя о том, как вернуться на тропу и при этом не потерять сознание, когда заметила фигуру, двигавшуюся сквозь деревья по направлению к ней со стороны виллы.
Это была женщина лет за семьдесят, с седыми волосами, собранными в пучок, и в длинной тунике. Даже по прошествии двадцати лет Шона узнала ее лицо: это была Элана Теодосис. Они виделись всего один раз, и в ту единственную встречу она приказала Шоне убраться с острова и навсегда исчезнуть из жизни ее сына.
Глава двадцать седьмая
Из приличной обуви у Грейс имелись только «найки», но по этому поводу она не переживала. Ее дядя владел парусником, и вместе с родителями она неоднократно плавала у берегов Кауса, что ей доставило большое удовольствие. Грейс гордилась своей отличной морской подготовкой и знала о судах немного больше, чем предполагал Христиан.
У него был одномачтовый парусник – кэтбот. Когда позднее тем днем Грейс ступила на борт, Христиан предложил ей сесть, пока сам развернет парус и приготовится к отплытию. Грейс удивила его, закрепив булинь.
– Ты рули, а я отчалю, – сказала она.
Он почесал голову.
– Ты не говорила, что умеешь ходить под парусом.
– А ты не спрашивал! – Увидев ошарашенное выражение его лица, она рассмеялась. – Ну и видок у тебя! Давай, полный вперед.
Это был идеальный день для плавания. Ветер надувал парус, кэтбот скользил по воде, но море было спокойным. Грейс наслаждалась вкусом соли на губах и свистом ветра.
– Это твой парусник?
– Я построил его сам, а Деметриос мне помогал. Он терпеливый учитель.
Из них получилась хорошая команда. Грейс понимала ветер и знала, что и когда нужно делать, а Христиан с помощью румпеля держал курс, принимая в расчет волну и ветер, как будто был с парусником одним целым.
– Куда мы идем? – поинтересовалась она, присаживаясь.
– В бухту Фенгари. Туда по суше не попасть, только морем. О ней мало кто знает, только островитяне.
До места они добрались довольно быстро. Полуденная жара спала, и ближе к вечеру стало более терпимо. У небольшого причала Грейс спрыгнула в воду, поймала веревку, брошенную Христианом, подтянула парусник и узлом закрепила ее за рым.
Ожидая, пока Христиан выберется на берег, она окинула взглядом подковообразную бухту. Кобальтово-синее море омывало белый песчаный берег, вызывая отчаянное желание искупаться, но Грейс еще стеснялась Христиана и потому указала на эллинг, притулившийся возле причала. В отличие от подобных строений в гавани, казавшихся древними и почерневшими от времени, он был свежеокрашен и выглядел как новый.
– Чей эллинг?
– Деметриоса. Он приплывает сюда, когда хочет обо всем забыть. Он говорит, что дома не может расслабиться, потому что телефон звонит не переставая. Тут он учил меня строить кэтбот – тот, на котором мы прибыли.
Грейс повернулась и снова посмотрела на парусник. Прежде она не заметила, что у него на боку было название – «Селена».
– Это ты его так назвал? Кто такая Селена?
– Селена – богиня луны, ее почитают на Итосе. Пойдем, я покажу, что внутри. Деметриос не будет возражать, если мы зайдем.
Внутри было прохладно и темно. Со стропил свисало каноэ, удерживаемое веревками, по стенам были развешаны рыболовные сети и ловушки для омаров. В углу стоял гамак и потрепанный кожаный диван, вдоль одной стены висели книжные полки с классическими романами. Грейс взяла наугад один – это оказался «Доктор Живаго» – и полистала потрепанные страницы. Судя
