в том числе таких как «Арисепт» и «Реминил». Том Инсел (директор Национального института психического здоровья) решил переключиться с клинической психиатрии на нейронауки. По тем временам это был смелый шаг – и он совершил его под впечатлением от исследований Канделя.
Последующее поколение психиатров-нейробиологов продолжило попытки разгадать тайны мозга. Карл Дейссерот, психиатр из Стэнфордского университета, специализирующийся на молекулярной биологии и биофизике, предложил новаторские идеи (оптогенетику и метод CLARITY) для анализа структуры и функций мозга, которые снискали ему широкое признание. Его можно считать наследником Канделя во всех отношениях: с одной стороны, клинический психиатр, который продолжает принимать пациентов, с другой – нейробиолог. Кроме того, весьма вероятно, что Карл – следующий психиатр, который получит Нобелевскую премию.
Долгое и одинокое путешествие Канделя в поисках механизма памяти в итоге тоже привело к всеобщему признанию. В 1983 году он получил премию Ласкера за фундаментальные медицинские исследования, в 1988-м был удостоен Национальной научной медали США, а в 2000-м ему вручили наивысшую награду для любого исследователя – Нобелевскую премию по физиологии или медицине.
Сегодня молодые психиатры принимают исследования мозга как должное. Специалисты, которые получили образование в сфере медицины и естественных наук, встречаются в психиатрии так же часто, как и в других областях. Кандель стал лишь вторым психиатром – лауреатом Нобелевской премии после Юлиуса Вагнера-Яурегга (Антониу Эгаш Мониш все-таки был неврологом), но, думаю, после его выдающейся карьеры мы недолго будем ждать третьего.
Реформа лечения разговорами
Важные открытия в психофармакологии, нейровизуализации и нейронауках развили биологическую психиатрию и спровоцировали революцию в науке о мозге. В то же время параллельно продвигалась и психодинамическая психиатрия. В 1960-е годы появились первые достижения в лечении разговорами, которое на тот момент являлось главным способом лечения психических расстройств.
С тех пор как Фрейд установил основные правила психотерапии в начале двадцатого века, ведущая роль в работе с пациентами досталась его теории. У нескольких поколений поход к психиатру ассоциировался с кабинетом, где можно откинуться на кушетке и целый час изливать душу. Подобная сцена не раз встречалась в ранних фильмах Вуди Аллена. Строгие правила, установленные Фрейдом, требовали от врача сохранения отстраненности: никакого выражения эмоций или сочувствия. В 1990-е годы психиатры все еще следовали этому закону, парируя вопросы пациентов своими собственными. В кабинете не было семейных фотографий, дипломов и других личных вещей, главное – поддерживать иллюзию нерушимой анонимности.
Эта закостенелая практика поменялась благодаря одному разочарованному психоаналитику. Примечательно, что главные реформы в психоанализе произвели как раз бывшие фрейдисты: Роберт Спитцер (в прошлом психоаналитик) в 1970-е годы исключил невроз из списка психиатрических диагнозов, а другой бывший психоаналитик, Натан Кляйн, в 1960-е годы стал пионером психофармакологического лечения. Наконец, психоаналитик Аарон Бек пошел против системы, как Мартин Лютер, вывесивший 95 тезисов на двери Замковой церкви в Виттенберге, – предложил психотерапию в качестве альтернативы психоанализу.
Аарон «Тим» Бек родился в Род-Айленде в 1921 году в семье русско-еврейских иммигрантов. Отучившись на медицинском факультете Йельского университета, он стал психиатром и поддержал преобладавшую в то время теорию. В 1958 году он написал коллеге: «Я пришел к выводу, что лишь одна концептуальная система полностью отвечает потребностям студента-медика и будущего врача. Это психоанализ».
Бек был настолько убежден в том, что именно психоаналитическая теория представляет собой правильный взгляд на ментальные расстройства, что захотел доказать это путем научного исследования и тем самым проучить скептиков. В 1959 году он решил провести эксперимент для подтверждения психоаналитической теории происхождения депрессии, известной как инверсия враждебности. Согласно этой теории, человек, страдающий депрессией, злится на кого-то другого (часто на родителя), но бессознательно перенаправляет гнев на себя. Например: возлюбленная бросила вас и ушла к другому, но, если следовать теории инверсии враждебности, вы не будете злиться на бывшую и скажете, что она не сделала ничего плохого, но при этом станете ненавидеть себя за то, что оттолкнули ее. А выражаться это будет в глубокой печали и ощущении полного бессилия.
Одно из предположений в теории инверсии враждебности заключалось в том, что люди, страдающие депрессией, должны почувствовать себя лучше после неудачи и хуже – после достижения успеха. Такая запутанная логика держалась на следующей идее: если человек с депрессией злится на себя (та самая инверсия враждебности), то он захочет наказать себя за успех, которого не заслуживает, и почувствует удовлетворение, когда объект ненависти (он сам) потерпит фиаско. Бек поставил перед пациентами задачу по сортировке карточек и подстроил все так, чтобы контролировать, кто ее выполнит, а кто нет. После этого он измерял самооценку испытуемых. Каково же было его удивление, когда результаты оказались прямо противоположными ожиданиям: когда людям с депрессией удавалось рассортировать карточки, они чувствовали себя намного лучше, а когда терпели неудачу, им становилось хуже. «Именно тогда я заподозрил, что данная теория ошибочна», – отмечал Бек.
После того как у него зародились сомнения в психоанализе, он стал уделять пристальное внимание истинному устройству восприятия мира у пациентов с депрессией. «Если верить психоаналитической теории, то из-за инверсии враждебности у депрессивных людей должны быть очень агрессивные сновидения. На деле же они были менее агрессивными, чем у здоровых людей», – объясняет Бек. Он заметил, что у пациентов с депрессией спонтанно возникают потоки несвязных мыслей. Эти «автоматические мысли», как назвал их Бек, не имели ничего общего с гневом, а отражали «нелогичные представления о себе и окружающем мире». Например, привлекательная и образованная женщина средних лет могла безжалостно называть себя некомпетентной. Бек считал, что из-за этого негатива она постоянно унывала, что и привело к депрессии. Так произошел радикальный пересмотр психиатрической концепции: Бек охарактеризовал депрессию не как «гневное расстройство», а как когнитивное расстройство.
Само переосмысление природы данного заболевания уже стало бы поводом для отлучения Бека, будь Фрейд жив, но позже Аарон сделал еще одно «еретическое» открытие: как только он перестал заставлять пациентов разгадывать их собственные скрытые невротические конфликты и начал использовать вместо этого лечение разговорами, чтобы помочь распутать нелогичные мысли и изменить мрачное восприятие действительности, люди стали радостнее, а их состояние улучшалось гораздо быстрее, чем при психоанализе. Счет шел на недели вместо месяцев или даже лет.
Я спросил Бека, что он почувствовал, увидев такой стремительный прогресс. Он ответил: «Пройдя десять – двенадцать сеансов, мои пациенты говорили: “Все прекрасно, спасибо, вы мне очень помогли, теперь я могу справиться с этим сам. Всего доброго!” Список больных сократился до нуля – настолько быстро всем становилось лучше! Заведующий моим отделением заметил это и сказал: “У тебя здесь не частная практика. Почему бы тебе не заняться чем-нибудь другим?”»
Бек этого делать не стал. Наоборот, он превратил свою технику
