Она говорит:
— Это нездоровая пища. Кофе на полке, в холодильнике есть бутылка вина. Я ухожу. Надеюсь, вам здесь понравится.
Она уходит. Я сразу открываю бутылку вина: завтра надо будет купить еще. Я вхожу в гостиную. Это большая, просто обставленная комната. Между окнами стоит большой стол, покрытый красным бархатом. Я сразу же раскладываю на нем бумаги и карандаши. Потом я иду в спальню. Это узкая комната с одним окном, или, вернее, со стеклянной дверью, ведущей на балкончик.
Я ставлю чемодан на кровать, складываю вещи в пустой шкаф.
В этот вечер я не выхожу на улицу. Я допиваю бутылку вина, устроившись в старом кресле у одного из окон гостиной. Я смотрю на площадь, потом ложусь в кровать, от которой пахнет мылом.
Когда я назавтра встаю, около десяти часов, я нахожу на кухонном столе две газеты и на плите кастрюлю с овощным супом. Я сначала готовлю себе кофе и пью его, читая газеты. Суп я съедаю позже, перед выходом, около четырех часов дня.
Хозяйка книжного магазина не беспокоит меня. Я вижусь с ней только, когда хожу ее навестить вниз. В мое отсутствие она убирает в квартире и уносит мое грязное белье, потом она возвращает его чистым и выглаженным.
Время идет быстро. Я должен съездить в соседний город, столицу области, чтобы продлить визу. Штамп на мой паспорт ставит молодая женщина: «ПРОДЛЕНО НА МЕСЯЦ». Я плачу, говорю ей спасибо. Она улыбается мне:
— Сегодня вечером я буду в баре Гранд Отеля. Там очень весело. Много иностранцев, вы могли бы там встретить соотечественников.
Я говорю:
— Да, может быть, я приду.
Я сразу же сажусь на красный поезд, чтобы вернуться к себе, в свой город.
На следующий месяц молодая женщина менее любезна, она молча ставит штамп на мой паспорт, а в третий раз сухо предупреждает меня, что в четвертый раз продления визы не будет.
К концу лета у меня почти не остается денег, приходится экономить. Я покупаю себе гармонику и, как в детстве, хожу играть в бистро. Посетители подносят мне выпить. Что касается еды, то я довольствуюсь овощным супом, который оставляет хозяйка книжного магазина. В сентябре и октябре я даже не могу заплатить за квартиру. Хозяйка не спрашивает денег, она продолжает убирать, стирать мое белье, приносит мне суп.
Я не знаю, как мне быть, но я не могу вернуться в другую страну, я должен остаться здесь, я должен умереть здесь, в этом городе.
Боли с момента моего приезда не возобновлялись, несмотря на чрезмерное потребление алкоголя и табака.
* * *
30 октября я праздную свой день рождения в одном из самых людных бистро города вместе с собутыльниками. Все подносят мне выпить. Пары танцуют под мою игру на гармонике. Женщины обнимают меня. Я пьян. Я начинаю говорить о своем брате, как бывает каждый раз, когда я слишком много выпил. Все в городе знают мою историю: я ищу своего брата, с которым я жил здесь, в этом городе, до пятнадцати лет. И здесь я должен встретиться с ним, я знаю, что он придет, когда узнает, что я вернулся из-за границы.
Все это только ложь. Я прекрасно знаю, что в этом городе, у Бабушки, я уже был один, что даже в это время я только воображал, что нас двое, брат и я, чтобы вынести невыносимое одиночество.
К полуночи зал бистро немного успокаивается. Я перестаю играть, я только пью.
Напротив меня садится оборванный старик. Он пьет из моего стакана. Он говорит:
— Я прекрасно помню вас обоих. И тебя, и брата.
Я ничего не говорю. Другой человек, помоложе, приносит бутылку вина ко мне на стол. Я прошу чистый стакан. Мы пьем.
Человек помоложе спрашивает:
— Что ты мне дашь, если я найду тебе брата? Я говорю ему:
— У меня не осталось денег. Он смеется:
— Но тебе могут прислать денег из-за границы. Все иностранцы богатые.
— Кроме меня. Я даже не могу заплатить тебе за выпивку.
Он говорит:
— Ничего страшного. Еще бутылку за мой счет.
Подавальщица приносит вино и говорит:
— Это последняя бутылка. Я вас больше не обслуживаю. Если мы не закроемся, то будут неприятности с полицией.
Старик продолжает пить около нас, время от времени приговаривая:
— Да, я вас знавал, вы оба были отличными ребятами уже тогда. Да, да.
Самый молодой говорит:
— Я знаю, что твой брат прячется в лесу. Время от времени я вижу его издали. Он живет, как дикий зверь. Он сделал себе одежду из армейских одеял и ходит босиком даже зимой. Он питается травами, корнями, каштанами и мелкой дичью. У него длинные седые волосы, и борода у него тоже седая. У него есть нож и спички, он курит сигареты, которые сам себе скручивает, что доказывает, что он иногда ночью заходит в город. Может, девки, которые живут за кладбищем и торгуют собой, знают его. По крайней мере, одна из них. Может быть, она принимает его тайком и дает то, что ему нужно. Можно было бы организовать облаву. Если всем взяться за дело, то можно его прижать.
Я встаю, бью его:
— Лжец! Это не мой брат. И если ты хочешь кого-нибудь прижать, не рассчитывай на меня.
Я снова бью его, он падает со стула. Я опрокидываю стол, я воплю:
— Это не мой брат!
Подавальщица кричит на улицу:
— Полиция! Полиция!
Наверно, кто-то позвонил, потому что полиция прибывает быстро. Двое полицейских. Пешком. В кабачке наступает тишина. Один из полицейских спрашивает:
— Что здесь происходит? Давно должно быть закрыто.
Человек, которого я ударил, стонет:
— Он ударил меня.
Несколько человек показывают на меня:
— Это он.
Полицейский поднимает того, кого я ударил:
— Перестань хныкать. Ничего с тобой не случилось. Ты, как всегда, напился. Лучше бы шел домой. Вам всем лучше разойтись.
Он оборачивается ко мне:
— А вас я не знаю. Покажите ваши документы.
Я пытаюсь убежать, но окружающие люди удерживают меня. Полицейский обшаривает мои карманы, находит паспорт. Он долго рассматривает его и говорит своему коллеге:
— Срок визы истек. Много месяцев назад. Придется его забрать.
Я вырываюсь, но они надевают мне наручники и выводят на улицу. Я спотыкаюсь, мне трудно идти, и они несут меня до полицейского участка. Там они снимают с меня наручники, укладывают на кровать и уходят, закрыв за собой дверь.
На следующее утро меня допрашивает офицер полиции. Он молод, у него русые волосы и лицо, покрытое веснушками.
Он говорит мне:
— Вы не имеете права пребывать в нашей стране. Вы должны уехать.
Я говорю:
— У меня нет денег на поезд. У меня вообще больше нет денег.
— Я предупрежу посольство. Они вас репатриируют.
Я говорю:
— Я не хочу отсюда уезжать. Я должен найти своего брата.
Офицер пожимает плечами:
— Вы можете вернуться, когда хотите. Вы даже можете окончательно здесь поселиться, но на это есть свои правила. Вам их разъяснят в посольстве. Что касается вашего брата, то я предприму соответствующие поиски. У вас есть о нем сведения, которые могли бы быть полезны?
— Да, у меня есть рукопись, написанная его собственной рукой. Она находится на столе гостиной в моей квартире, над книжным магазином.
— А как вы получили эту рукопись?
— Ее оставили на мое имя у администратора гостиницы.
Он говорит:
— Странно, очень странно.
Однажды ноябрьским утром меня вызывают в кабинет офицера. Он предлагает мне сесть, протягивает рукопись:
— Вот, я вам ее возвращаю. Это только вымысел, художественное произведение, и ваш брат тут совершенно ни при чем.
Мы молчим. Окно открыто. Идет дождь, холодно. Наконец офицер говорит:
— Даже о вас нет никаких сведений в архивах города.
Я говорю:
— Естественно. Бабушка так меня и не зарегистрировала. И я никогда не ходил в школу. Но я знаю, что родился в столице.
— Архивы столицы были полностью разрушены в результате бомбардировки. За вами придут в четырнадцать часов.
Он добавляет это очень быстро.
Я прячу руки под стол, потому что они дрожат.
— В четырнадцать? Сегодня?
— К сожалению, да. Все так внезапно. Повторяю, вы можете вернуться, когда захотите. Вы можете переехать сюда окончательно. Так поступают многие эмигранты. Наша страна теперь часть свободного мира. Скоро вам не понадобится виза.
Я говорю ему:
— Для меня это будет слишком поздно. У меня болезнь сердца. Я вернулся, потому что хотел умереть здесь. А брата моего, может быть, и вообще никогда не было.
Офицер говорит:
— Да, так оно и есть. Если вы будете рассказывать истории о своем брате, все сочтут вас сумасшедшим.
— Вы тоже так думаете? Он качает головой:
— Нет, я просто думаю, что вы смешиваете реальность и литературу. Вашу литературу. И еще я думаю, что вам надо поехать в вашу страну, немного подумать и потом вернуться. Может быть, навсегда. Этого я желаю вам и себе.
