— Годом позже Сьюзан была помолвлена с врачом. Они очень любили друг друга. Но за день до свадьбы она разорвала помолвку. Ей сказали, что именно врач виноват в самоубийстве Стива. Врач уехал из Вашингтона и больше никогда ее не видел.
Ларк снова села.
— В этой лжи ее убедил Джастин Грум. Он рассчитывал, что сможет заполучить жену Стива, так же как и его место в Конгрессе. Врач был полон решимости не допустить этого. Он сделал так, что знал о ее делах все, хотя она об этом и не догадывалась. Его любовь к ней превратилась в какую-то манию. Он узнал, что у нее будет ребенок… его ребенок. О, да, в те времена мужчины и женщины спали вместе еще до свадьбы. Сыну Стива было в то время десять лет. Несколькими месяцами позже в Нью-Йорке родился ее второй сын.
Ларк знала, что последует за этим, еще до того, как он произнес следующую фразу:
— Она назвала его Доминик. Он был незаконнорожденным, но она так и не раскрыла тайну его настоящего отца… даже ему самому. Насколько мне это известно. Разумеется, врач — это я, ты это уже поняла.
— Да, — сказала она, и голос ее был полон сострадания.
Лицо Карла было неестественно бледным. — Ты понимаешь, почему я уделил тебе столько времени и внимания и почему я хочу, чтобы ты приняла приглашение на работу, которую пообещал тебе Джонни. Ты должна согласиться. И ты согласишься.
— Нет, я не понимаю. — Она старалась говорить спокойно.
— Я хочу, чтобы ты познакомилась с Домиником и подружилась с ним. Я хочу, чтобы ты заставила его влюбиться в тебя… — Она начала быстро возражать, но он жестом оборвал ее. — Да, я знаю, что он женат, но это не имеет значения. Я хочу, чтобы ты сделала так, чтобы он всецело принадлежал тебе, всецело доверял. Если он будет доверять тебе и ты расскажешь ему обо мне, он признает меня своим отцом.
Ларк покачала головой.
— Это невозможно.
— Невозможно? Нет! Это единственная возможность! Я хочу, чтобы мой сын узнал обо мне, прежде чем умру. Чтобы он признал меня своим отцом. Это единственное желание, которое у меня осталось.
— Я не смогу сделать это, — повторила она. — Почему бы тебе самому не поговорить с ним? Уверена, что он выслушает тебя и без моего посредничества.
— Правда состоит в том, — уже не так горячо сказал Карл, — что я не знаю, много ли ему рассказала мать. Но даже если она ему ничего не сказала, можешь не сомневаться: если ей станет известно, что я ищу встречи с ее сыном, она повторит ему ту ложь, которую придумал Джастин Грум.
— Если он поверит в то, что скажет Джастин, то все, что смогу сделать я, тоже ничем не поможет.
— Если ты заставишь его доверять тебе, если убедишь его…
— Я не могу этого сделать. Поверь, у меня есть на то свои причины. Это нечто такое, что у меня не получится.
Воцарилось молчание. Карл, кажется, немного успокоился, но это было спокойствие кошки, готовой к прыжку. В какое-то мгновение Карл, как это ни странно, напомнил Ларк Джастина Грума. Она содрогнулась.
— Тебе придется это сделать, — сказал Карл тихо и настойчиво.
— Мне не придется это сделать. Даже при всем чувстве, что я так обязана тебе, мне не придется это сделать.
Она постаралась, чтобы ее слова прозвучали как бы между прочим, но это не получилось.
— Значит, я недостаточно четко объяснил тебе все. Я наблюдал за Сьюзан — используя разные способы — с того самого момента, как родился Доминик. Я следил за тем, как он рос. О нет, не сам лично, но у меня были помощники, которые наблюдали за ним и обо всем сообщали мне. Я наблюдал, как он заботился о матери. Я следил за тем, как она переехала в сельскую местность. Я наблюдал и за тобой, Пенелопа Хаутен. Я знаю о тебе все. Я знаю вашу ферму и как умер твой отец. Я знаю, что тебе предъявлено обвинение в убийстве. Я могу уничтожить тебя.
Ларк сжалась.
— Я не думаю тебя пугать, — продолжал он. — Я совсем не хочу тебя уничтожать. Просто не было бы никакого смысла рассказывать тебе о своих тайнах, если бы мне не были известны некоторые твои. Благодаря этому мы будем безопасны друг другу.
— Врач, который приходил ко мне… доктор Смит…
— Он никакой не врач. Это человек, которого я нанял поговорить с тобой. И естественно, именно я устроил так, чтобы вы с Джонни сидели рядом на концерте в канун Рождества. Я надеялся, что вы подружитесь. Я был очень терпелив до сегодняшнего дня.
— Какая польза, если ты меня выдашь?
— Ты хочешь освободиться от своего прошлого «я», а я хочу, чтобы Доминик был мне сыном. Вместе мы сможем добиться и того, и другого. Мы здесь не в шахматы играем, разменивая пешку на пешку, коня на коня. Мы одна команда. Я создал тебя заново. Я сделал тебя такой красивой, о чем тебе не доводилось даже мечтать. Теперь ты должна сделать кое-что для меня.
— Я заплачу тебе за свое лицо. Клянусь! Я всегда говорила тебе об этом.
— Ты заплатишь мне за время, которое я затратил на твое обучение? За данные тебе уроки по искусству и музыке, театру и политике? Нет, моя дорогая, наши отношения куда более обязывающие, чтобы говорить о каких-то деньгах. Я превратил тебя в культурную и умную светскую женщину. Когда Доминик познакомится с тобой, он почувствует, что жизнь без тебя просто ничего не стоит. Я знаю своего сына.
— Почему же, ради всех святых, ты не сказал Сьюзан правду о том, что именно Джастин повинен в гибели ее мужа?
— Вначале я был слишком зол, а потом, когда уехал, я почувствовал, что в этом уже нет смысла.
— Нет смысла! — воскликнула пораженная Ларк. — Нет смысла в том, чтобы рассказать Сьюзан правду о человеке, которого она считает своим другом? Ты сумасшедший!
— Она верила каждому слову Джастина и не оставляла мне ни малейшего шанса. Мне это до сих пор кажется невероятным, ведь она любила меня. А без доверия не может быть любви.
— Тебе нужно было хотя бы попытаться рассказать ей обо всем. Позволить ей самой разобраться.
— А ты? — сказал он печально. — Почему ты не рассказала ей?
— О чем?
— А разве я буду не прав, если предположу, что именно Джастин изнасиловал тебя?
Ларк смотрела в холодный камин.
— Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала она наконец. — В каком-то смысле я чуть ли не винила Сьюзан в том, что случилось. И, конечно, считала ее виновной в том, что она доверяет ему.
— Ну вот видишь.
— Но все же я не могу этого сделать. Дом женат, и для меня это кое-что значит.
Он махнул рукой.
— Это совсем ничего не меняет.
— Для меня меняет. — Она помолчала. — Я очень хотела бы тебе помочь, но не могу. Ты выбрал не того человека.
— Ерунда! Ты поможешь мне. Ты ведь не захочешь отказываться от всего, за что с таким трудом боролась, только из-за каких-то принципов, ведь правда? Иначе вся твоя жизнь окажется напрасной. Абсолютно пустой. Убийце будет довольно трудно найти какую-нибудь работу на телевидении, если она окажется в тюрьме… или в газовой камере.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
