И вот теперь, сразу после операции в Сергеевске, когда «мерседес» был доставлен на Петровку, эксперт-криминалист Разумовский достал свои вещдоки и забрался в салон машины. Как он и предполагал, и на полу, и на сиденье, и на спинке сзади обнаружились аналогичные волосы. Ну, собственно, идентичность покажет тщательнейшая экспертиза, но уже сейчас можно было сказать, что женщина находилась в салоне в горизонтальном положении. Так обычно в гости, как потом утверждала мадам Силина, не ездят. Так их возят, особенно когда хотят, чтобы посторонние ничего подозрительного в салоне не заметили – гибэдэдэшники, например.
Грязновские оперативники прямо с утра доставили на Петровку, 38, Марию Власьевну Веретенникову, естественно, вместе с ее собачкой, поскольку та наотрез отказалась ехать без своей «воспитанницы», и Анжелику Сомкину, навсегда теперь, видно, испуганную секретаршу на фирме «Алко-сервис». Они должны были опознать Синего.
А Синий, кстати, полностью соответствовал своему «погонялу», достаточно было взглянуть на его пальцы в «перстнях».
Опознание было третьим пунктом в системе доказательств вины Алексея Грызлова. Непосредственно участвовал в похищении Силиной. По ее же косвенному свидетельству, шантажировал и избивал ее мужа, находившегося в Германии. А по показаниям Семена Грекова, являлся и организатором убийства Силина. Или одним из организаторов. А вот исполнителем – вряд ли. Опять же это не дело «законников», для убийства имеются «шестерки», «пехота».
Неожиданно, в силу, вероятно, своего сволочного и завистливого характера, подкинул помощь следствию водитель Грызлова – Виктор Шагалов по кличке Шишка. Этот уголовник, «воспитанный» спецколонией для малолеток и поимевший пятерик уже в юношеском возрасте, за неимением пока других фактов, обвинялся в соучастии в похищении женщины. Но, похоже, именно эта статья меньше всего его грела. И он, отметая от себя любые подозрения, заявил, что его дело – баранку крутить, а баб травить и потом барахтаться с ними – этим пусть Синий с Кирюхой занимаются. Факт любопытный, и, когда уточнили, стало понятно, что Синего здесь можно прижать.
Что же касается Сергея Авдеева, то он вообще категорически отрицал всякое знакомство с Грызловым. Даже показания Анжелики и других сотрудников фирмы не произвели на него никакого впечатления: врут, их заставили менты, а если не заставили, значит, у них какой-то свой интерес имеется. Интересно, что скажет на этот счет сам Грызлов. Не станет же он после любого вопроса играть в глухонемого! Этак ведь можно и «паровозом» стать! И повесят на тебя, голубя, парочку убийств, покушения, похищение, организацию преступной группировки, оружие, наркоту и прочая и прочая… А зачем тебе, вору в законе, такая слава? Не полный же идиот все-таки Алексей Евгеньевич Грызлов! Поди, умеет выбирать из двух зол… третье.
Но для начала следователи выбрали наиболее продуктивный, с их точки зрения, ход – психологический. Очную ставку с Хмырем, которому, в сущности, терять было уже нечего, да и страх вернуться в Бутырку заметно парализовал его волю к сопротивлению следствию. С этого, последнего, и начали…
Синий провел ночь чрезвычайно скверно. И даже не потому, что понимал, как откровенно плохи его дела – взят-то с поличным, с оружием. И теперь менты, за неимением ничего другого, и тут постараются накатать максимум. Но не это обстоятельство вызывало его ярость. Оскорбили его самую гордую воровскую сущность! И где эти падлы милицейские камеру такую отыскали-то?! На четыре шконки, а соседи – двое пидоров гнойных, здоровенные амбалы, взятые за торговлю порнографией, и целочник, малолеток насиловал. И это – ему компания?! Да ведь кто узнает – позору на весь честной мир! Понятно, что это они нарочно. Чтоб гордость его воровскую унизить. И Синий решил для себя идти в полную несознанку. С ним, как с последним гавриком, и он им покажет, как держит масть настоящий «законник»!
Привели, посадили на табурет. Сняли наручники. Он огляделся. Следователей было двое, оба малость помоложе его. Но когда назвались, Синий едва не присвистнул от такой чести: ишь ты, двое «важняков», да один другого важнее.
Пошли вопросы. Обычные. Фамилия, то-се. Знают же сами, а все равно спрашивают. Вернее, спрашивает тот, что помоложе, Платонов, а второй, Турецкий, мать его ети, больше у окна стоит, на решетку за стеклом любуется. Даже закурить не предложили, по заведенному обычаю. Значит, все про него знают, и что не курит – тоже. Интерес в другом: что они ему впендюривать станут? Вот – главное.
А они все свое: где был в последнее время? Не выезжал ли за границу? На какие средства живет? Где? С кем?
Словно нарочно заставляют его скинуть пар, расслабиться, лопухи развесить. На такие ничего не значащие пустяки почему не ответить? Он ведь не замороженный какой!
Отвечал, а сам все продолжал размышлять о своей братве, которую эти так ловко захомутали вчера. Очень беспокоило, что среди его «пехотинцев», по существу, не было настоящих воров, так, шелупонь уголовная: морду набить, замочить – это мы пожалуйста! Особенно когда дело касается «лаврушников», «чехов», которым давно пора вообще закрыть доступ на территорию. Бабки с торговых точек собрать, девок на дискотеке раком поставить – это мы давай! И все они такие, вроде того же Хмыря. Ждал уже Синий маляву из Бутырки о том, что его просьба к честным ворам выполнена. Удовлетворена, иначе говоря. Не нужен был Хмырь Синему. Как не нужны и те, которых вчера тоже по разным «хатам» раскидали. Но всех же на перо не поставишь. Оставалась надежда, что и им мозгов хватит каждому брать на себя по мелочевке, не валить все дела на бригадира, не выставлять его «паровозом»…
– С Семеном Ивановичем Грековым знакомы?
– Нет, – убедительно мотнул головой Синий.
– А с Василием Егоровичем Карасевым?
– Нет.
– Ясно. Кого вчера собирались хоронить?
– Ах вон чего! Карась! Так откуда же мне знать, что он Василий Егорович? Я ему что, родственник?
– В общем, да, – сказал неожиданно от окна старший, Турецкий.
– Ошибаешься, начальник, – снисходительно хмыкнул Синий.
– Значит, и Грекова-Хмыря тоже не знали? – спросил теперь Турецкий.
Поймал следака Синий! Поймал на оговорке: «не знали»! Значит, был уже Хмырь, да весь вышел.
– Почему, Хмыря вроде знал. А вот что он Семен Иваныч – извини. – Синий с удовольствием развел руками.
– Ну и слава богу, – заключил тоже довольный Турецкий. – Вот вам и будет сейчас о чем поговорить. Платон Петрович, пусть его доставят.
А сам не спускал пронзительных глаз с лица Синего, у которого, правду говорят, «чуть матка не опустилась». Но выдержал взгляд следака Синий, не дал ему возможности порадоваться. Живой, значит, Хмырь? Ну и что? А ничего!… Все равно не возьмете!
Хмырь явно не ожидал встречи. Думал, очередной вызов на допрос. Он уже маленько отошел, успокоился. Так ведь и понятно: начал колоться, остановиться уже трудно, а бывает, и невозможно. Это как с наркотой. Ширнулся раз-другой – и пошло-поехало…
Знал, конечно, что однажды хочешь не хочешь, а придется встретиться с Синим. Но даже и предположить не мог, что так скоро.
Следователи в упор наблюдали за их первым свиданием за решеткой. Синий смотрел снисходительно-нагло, мол, все равно ничего ты со мной не сделаешь. Хмырь же был заметно обескуражен и кинул быстрый взгляд на Платонова, в котором заметно читалось: что ж ты, я с тобой, как с человеком, а ты меня подставил!…
Насчет «подставил» – это он, разумеется, зря. Сам должен знать, что от очной ставки никуда не денешься. И раз выбрал себе позицию – так и держись ее до конца. Примерно так ответил ему суровым взглядом Платон Петрович.
– Семен Иванович, знаком ли вам человек, сидящий напротив? Если да, назовите его, а также места, где вы встречались и с какой целью?
Семен открыл рот, но, увидев осуждающий взгляд Синего, упрямо мотнул головой и начал говорить…
Синий сперва иронически хмыкал, глядя не на Хмыря, а в серое, запыленное и давно не мытое стекло зарешеченного окна. Но с каждой фразой Хмыря скулы его заметно напрягались, тускнел взгляд, он уже не смотрел в окно, а уставился на собственные кулаки, лежащие на коленях. Казалось, еще миг – и он пустит их в ход. А что он был не слаб, об этом следователи уже знали: богатырь Володя Кондратьев, конечно, не позволил ему вырваться во время задержания, но это, по его словам, стоило ему усилий.
Собственно, Хмырь повторил то, что уже было им рассказано во время его допроса. Оба следователя были знакомы с материалами. Но с ними не был знаком Синий, и вот именно его реакция их сейчас более всего интересовала. Хмырем же правили обида и страх, причем обида явно пересиливала страх перед Синим, страх перед расплатой за предательство. Но упрямое: а зачем ты приказал меня убить? – главенствовало. И Синий, вероятно, это понял. Он, надо полагать, не думал о том, что его малява станет известной и жертве и, стало быть, следствию. Такие вещи делаются тайно. И значит, снова на каком-то этапе, в одном из звеньев длинной воровской цепочки, случилась накладка, хуже – если предательство. Это лишний раз подтверждало убеждение Синего, что воровской закон кончается, а его место все круче занимают, захватывают беспредельщики.
