— И не думай об этом, — сказал мош Илие. — Придет время — узнаешь.
— Я не об, этом, — покривил душой Митикэ. — Думаю: крепко повезло вашему товарищу, что вы рядом оказались.
— Чудак ты! Всего два дня прошло, как мы встретились с ним. А сколько дней он один, без нас обходился? Вот то-то… Он получше нас придумать может чего хочешь! Ну, а раз так случилось, что я да вы с братом тут — отчего ж и не помочь.
Фэникэ перешел на другую мелодию. Это означало — осторожно! Митикэ оглянулся — к ним шел Бэрдыхан.
— Соскучился, — сказал староста, плюхаясь на траву возле моша Илие.
— И мы тоже, — вздохнул Митикэ, — Не так ведь часто приходится с таким уважаемым человеком, как вы, бадя, поговорить.
— Эй, Фэникэ, кончай песню, — сказал мош Илие, — и зови сюда парней, девчат. И Мариуцу! Пусть присядет хоть на минутку, а то у меня, на нее глядя, ноги гудеть начинают! Я расскажу бывальщину — как Пэкалэ себе невесту выбирал.
Молодежь расселась вокруг моша Илие, а старшие — не останавливать же работу! — заменили своих дочерей, сыновей, младших братьев и сестер на стройке, возле котлов, на подноске глины.
— Однажды Пэкалэ так заскучал, — начал мош Илие, — что Тындалэ с ног сбился — не знал, как друга вылечить. Даже травами целебными лечить его принимался — все без толку.
«Не нужны мне лекарства», — говорил Пэкалэ.
«Лекарства лишь мертвому не нужны», — отвечал обычно Тындалэ и принимался потчевать друга какой-нибудь новой травой.
«Эх, горемычный я, — сказал Пэкалэ, — все один да один…»
«Так я ж с тобой!» — удивился Тындалэ.
«Но ты тоже один! Оба мы одни. А одному и в раю скучно».
Тогда Тындалэ понял — нужно другу невесту искать.
Вот пришли они в одно село, которое красивыми девушками славилось.
Со всей округи туда женихи съезжались — невест себе выбирать. Пэкалэ даже растерялся: куда ни посмотришь — одна девушка лучше другой. Голова кругом идет!
«Давай что-нибудь придумывать, — говорит Тындалэ, — а то запутаемся».
И вот что придумали побратимы. Насыпали полную каруцу яблок, остановились посреди села и давай кричать:
«Даем яблоки, берем сор из хаты! Даем яблоки, берем сор из хаты!».
Смеются все кругом над чудаками, потешаются. Где ж это видано — яблоки за сор! Ну, и потащили — у кого сколько набралось. А уж старались — в каждый уголок по десять раз заглядывали, по десять раз подметали. Одна два ведра тащит, вторая — корзину, третья — сама едва несет и мужа нагрузила.
Пэкалэ и Тындалэ только успевают поворачиваться — кто сколько сора принес, тому столько и яблок отсыпают. Все довольны, а у кого сора много было — больше всех радуются. Такая удача не часто бывает! Лишь одна девушка стоит возле каруцы с яблоками и плачет:
«Мне тоже яблок хочется…»
«Где сор из твоей хаты, девушка?» — спрашивает Пэкалэ.
— «Вот!» — раскрыла девушка ладонь, а там щепотка сора.
Кругом ее подружки стоят, хохочут:
«И на яблочный огрызок не намела! Сора пожалела!»
«Я не жадная, — сквозь слезы говорит девушка. — А что мне делать, если у меня в хате сора нет? И этот взаймы взяла у соседей…»
— Держи ее, Пэкалэ! — кричит Тындалэ. — Вот она, невеста! Чистоту любит, работы не боится!».
Посадили ее в каруцу — и к хате, свататься… Мош Илие прищурился, оглядел собравшихся и сказал:
— Ну, а ты, Мариуца, как себе жениха выбирала? Мариуца сверкнула большими зелеными, как лист тополя, глазами, засмеялась:
— Костикэ сам меня выбрал! А уж ошибся или нет — ему видней.
— Не ошибся, не ошибся! — воскликнула одна из подружек. — Мы же с тобой ворожили на воске! Забыла уже?
Ворожбой на воске занимались многие девушки на селе. Это очень просто: нужна только свеча, сделанная из воска диких пчел. Зажжешь ее, капнешь два раза воском в миску с водой, помешаешь воду пальцем, чтобы водоворот получился, — вот и все. Теперь смотри в оба: капельки воска одна другую догонят или нет. Догонят — значит, быть свадьбе, а не догонят — что же, в этом году жениха не жди!..
— Что показала ворожба, Мариуца? — спросил мош Илие.
— Бегали да бегали две вощинки друг за дружкой! — отмахнулась Мариуца.
— Вот вам и ворожба! — сказал Митикэ. — И новый дом уже скоро готов будет, и жених тут как тут, а вы все ворожбе верите!
— Но-но, — возразил Бэрдыхан, — чепуха! Небось сегодня-то счастливый день, вот и клаку созвали. А в несчастливый день никто строить не начнет!
— Конечно, — подтвердила Мариуца, — разве можно, например, в пятницу начинать хату строить?
Мош Илие тихонько засмеялся, и все сразу же замолчали, посмотрели на него.
— Плохо считаешь, красавица, — сказал копач. — Ведь четверг вчера был, а нынче — самая настоящая пятница.
— Нет, я же знаю, что четверг! — обиделась Мариуца. — Ложилась спать — все сочла. Проснулась — пересчитала.
— Правильно, ночью был четверг, а с утра сегодня пятница! — подтвердил Фэникэ.
— Ой, — испуганно воскликнула Мариуца. — Значит, не будет нам счастья! Пятница — день нехороший.
— А понедельник? — спросил Митикэ.
— Еще хуже пятницы! — всхлипнула Мариуца.
— Эй, Костикэ! — крикнул Фэникэ. — Когда ты выиграл скачку — этот день был счастливым?
— Еще бы! — отозвался Костикэ. — Один из самых лучших в жизни!
— Так вот, Мариуца, — сказал Митикэ, — скачки, на которых победил Костикэ, были в понедельник.
— Ну, как теперь поживают твои приметы? — спросил мош Илие.
Мариуца улыбнулась.
— Давайте уговоримся: у нас будут свои приметы. Например, когда встречаешь хорошего человека — это к радости. Верно?
— Ну, если тебе нравится, можно называть это приметой, — улыбнулся мош Илие и, уже в который раз за день, взглянул на дорогу.
— А если пахнет уксусом, — лукаво спросила Мариуца, — к чему бы это? Ну, отвечайте.
— К тому, что нас сейчас будут кормить чечевицей с уксусом! — воскликнул Фэникэ.
Мариуца побежала к котлам, а Фэникэ заиграл очередной танец. Молодежь тотчас же встала в круг, взялась за руки — начался жок.
Калачник Тимофтэ священнодействовал возле котлов и заодно наставлял девушек, как делать калачи для гаданий.
Кто-то притащил в, подарок будущим хозяевам хаты большие корзины из хвороста — сысояки. В них обычно хранятся кукурузные початки.
— Эй, Костикэ, где у тебя будет кладовая? — спросили парни с корзинами.
Костикэ стоял на бочках и заканчивал обмазку верхней части стены. Сверху он увидел, что в сысояках лежит камыш, которым нужно будет крыть крышу.
— Вот молодцы! — закричал Костикэ. — Сразу столько даров — мне же придется работать на вас, как на помещика, чтобы хоть чем-то отблагодарить!
— Легко хочешь отделаться! — пошутил один из парней. — Я придумал тебе дело потруднее — ты будешь таскать камыш на крышу, когда я буду строить свою хату!
Стал я немощен и мал.Бедняком бездомным стал.Скот погиб, нет крова, пищи,Нет земли — живу, как нищий,Что мне делать, как мне быть?В песне горе утопить! —
напевал Фэникэ, подыгрывая сам себе. А Митикэ вторил ему на флуэре.
Солнце уже прикоснулось к краю степи, и небо на востоке стало совсем вечерним — темным, как спелая слива.
Работы возле хаты закончились. Вместе с последними лучами солнца покинули стройку и последние строители.
На шелковицу повесили фонарь.
Мариуца и ее подружки едва успевали разносить еду.
Калачник Тимофтэ упарился у котлов — давно ему не приходилось готовить столько бобов и мамалыги.
Появление Цопы братья Чорбэ встретили восторженно:
— Ваше благородие! Садитесь сюда! Но Цопа подошел к полицейскому;
— Как? Идем?
— Все в порядке. Можно дальше следовать.
— Значит, остаемся… Поедим, — принюхиваясь к запаху жареных бобов, предложил Цопа.
При появлении Цопы чабан — впервые за целый день — ощупал свой пояс. Деньги были на месте.
Цопа опустился на ковер. Перед ним тотчас же появилась миска жареных бобов.
— Что ест волк? — спросил Митикэ.
— То, что берет в долг! — отвечал Фэникэ.
— Чем он платит?
— А кто с него станет спрашивать? — Фэникэ так удивленно развел руками, что даже мрачный полицейский усмехнулся.
— Это ты про кого? — спохватился Цопа.
— Не извольте беспокоиться, ваше благородие! Про волка! — отозвался Митикэ.
— Все подковырки да прибаутки! — опрокидывая чарку, произнес Цопа. — Кто думает, что он умнее всех, всегда оказывается в дураках! — многозначительно добавил он. — Эй, мош Илие, как у нас дела?
— У нас все в порядке! — ответил мош Илие и озабоченно взглянул на дорогу.
— Молодец, дед! — похвалил Цопа и выпил еще чарку. — Карауль дальше! А знаете, люди добрые, я водил под конвоем не такую мелочь, как эти бондари, пекари, старики… Конокрадов водил! Поджигателей! Бывало, просит какой-нибудь цыган: «Останови, у меня тут родня живет». Что ж, говорю, устроим привал. А родные у конокрадов с понятием — сразу мне подарочек. Возьмите, говорят в дорогу… Правильно я говорю? — обратился Цопа к полицейскому.
