— Зачем? Я красно вожу… У нас два «BMW»… папа Клеменс… со скидкой… сам могу ехать… ездить… водить-возить…
Он усмехнулся:
— А пели песни — бедный студент… Два «BMW»… Ну, тем лучше… Совсем бедные тоже никому не нужны… Отлично. Любой труд должен быть оплачен. За всё экстра будет уплачено экстра. Ни одна минута вашего драгоценного времени не пропадет. Всё будет учтено.
Это мне очень понравилось, но я решил все-таки уточнить:
— А почему там, Баварские Альпы?.. Там дорого… Вот, говорят, во Франции… Или Монте-Негро…
Пальцы полковника замерли в трагическом изломе.
— Геноссе, я бы на старости лет поселился в Грузии, но обстоятельства таковы, что там я сейчас жить не могу… там сейчас другие люди, другие порядки, другой режим… для меня там сейчас места нет… Хотя, между нами, Грузия идёт вперёд, а эти — назад. — И, видя мое недоумение, он прикрыл глаза, как бы подтверждая свои слова: — Да-да. И если бы не эти… шакалы и тузики… Грузия уже лет через пять-десять была бы вполне как Испания или Швейцария, не полностью, но частично… уверяю вас. Знаете, кто-то сказал: «Не то странно, что человек падает, а то странно, что поднимается»… Вот и Грузии надо подниматься дальше… У нас населения — мышь наплакала: 4 с половиной миллиона, из которых полтора — в Тбилиси, где верхушка… Знаете, Платон сказал, что общество состоит из элиты, стражи и рабов. Вот элиты там — немного, семей 30, им хвосты прижать не трудно, не то что в России — иди следи за всеми этими губерниями, в каждой области — свой совет министров, в каждом городишке — свой мэр, инспекторы, сенаторы, губернаторы, ревизоры, силовики, тысячи воров-казнокрадов… Ух, я их мамин гробин крышкин гвоздик ебал!
«А почему вы туда не едете, если там так хорошо?» — хотел спросить я, но, услышав последний пассаж про мамин гвоздик, попытался поймать его смысл за скользкий хвостик, однако полковник как-то печально продолжал, как бы услышав меня:
— Мне туда нельзя. Есть причины… Но, знаете, я недавно не выдержал, тайно переехал через Дагестан, по горам — знакомый начальник милиции помог… Ходил, осматривался…
— Инкогнито? Усы?
Он усмехнулся:
— Да, всё… И был поражён… Все всё пробивают через кассы!.. Дают чеки, сдачу… Старушка на улице мне продала семечки и провела это через кассу, которая стояла тут же, в подворотне!.. А когда я спросил, что это, она ответила, что много крови пролито было, а теперь все должны жить честно и платить налоги… Ну и вообще… Всё другое… Очень был удивлён, никогда бы не подумал… Любой народ после большой крови меняется: агрессивные, активные погибают или разбегаются, остаются податливые, покорные и тихие, вот как у вас в Германии случилось после краха… Но я туда ехать не могу, как ваш дедушка Людвиг после войны… Как в опере — чао, чао, сын!..
Откуда он знает про то, что дедушка Людвиг после войны прятался в горах? Я ему этого, кажется, не говорил… А может, и говорил — мало ли там в кабинете я молотил и молол, идиот радостный!.. Язык надо держать на цепи, а то до Саратова… нет, до Харькова доведёт…
Полковник пошевелился, поменял позу и тему:
— Да… Альпы — горы, значит, будут напоминать Кавказ… Еще попрошу вас узнать, в каких европейских банках дают самые высокие проценты на вклады… не хочу эти Кипры и Кайманы, не доверяю никому, кроме немцев…
— Реально. Люксембург. Монако. У меня друзья… экономики…
— Когда будем знать, где выгоднее всего, я привезу наличность, и вы поможете положить её в банк… Тут я даже в банк сдать деньги боюсь: придёшь утром — а банка нет, или банк есть, но нет директора со всеми активами…
Я мотнул головой: «Красть-положить…» Спрашивать, как он будет везти-возить, я не стал — зачем? Меньше знать — больше спать… Нет… Больше спать — меньше знать… Много знать — совсем не спать…
Худые лакеи в странных балахонах принесли еще что-то такое, от чего шел вкусный пар. Я остолбенело попробовал: разварное мясо с какой-то сразумасшибательной подливкой.
— Это горячее как называется?
— Хашлама. Говядина. А подлива — ткемали, наша национальная гордость, из слив. У вас сливы есть?
— А, кемали… Конечно… подсливки… — Я думал: «Что это, опять японские фонемы — ке-ма-ли… ха-ши-ли-ма… хи-ро-ши-ма… хаш-хаш…» — а потом вспомнил:
— А хаш — разве не армянский суп? Мне сержант говорил…
Полковник поморщился, подцепив кусок мяса с луковым ободом:
— Кто, Сашок говорил такую глупость?.. Да он в еде — как лошадь в мандаринах… всю жизнь, наверно, одну вермишель ел… Чмо!
— Чмо — это кто такое?
— Хрюшка, что хрюкает… Здесь же как? Лишь было бы что «пожрать», а что и как — второе дело… Щи да каша — пища наша, сами признаются… Никакой культуры застолья, скажу я вам по секрету, одно подстолье, я уж навидался на банкетах генералов в блевотине и полковников без штанов… Научились от нас готовить самое легкое — шашлык… Значит, Сашок говорит, что хаши — армянский суп?.. Нет, хаши — это наше всё! А армянская кухня — еще хуже русской: всё через ситечко протерто, как для беззубых… Значит, наша еда понравилась?.. Первый сюрприз удался. Договор мы заключили, это второй сюрприз. — Он протянул руку, я безвольно пожал её. — Ваши данные у меня есть. Будем на связи. А вот с третьим сюрпризом — загвоздка.
— Где гвозди?
— Сюрприза не вышло. — И он достал из пиджака фотографию: — Вот — это она, ваша Маша. На самом деле — Наталья Снулова. Я вчера послал ребят проверить, они её по базе нашли, сфотографировали… Спросили, почему обманывает людей и телефон отключает. Стыдно, говорит, стало, я по Интернету писала, что мне 20 лет, я красавица, а тут — сами видите… Дарю! — Он протянул мне фото «поляроида»: в неубранной комнате стоит босая и растерянная женщина в спальной рубашке, лет сорока, с жидкой волосатиной на голове… «Как невестка Ивана Страшного в темном коридоре!» — Хотите поехать к ней в гости? Пожалуйста. Адрес есть.
— Нет, спасибо великое, реально не хочу. — Я спрятал фото в карман («Хорстовичу в картотеку C»), отчетливо понимая, отчего у Маши горели уши… Ну, не переживай, Фредя!
Полковник всё понял и спросил:
— Не голодны, геноссе?
Я не мог даже отнекиваться — так был забит под тюбетейку.
— Может, поедем в баню, к девочкам? — предложил полковник, окончательно развеяв мои сомнения в его гействе и мельком глядя на часы. — Хотя времени в обрез. А хотите, поедем к вашей знакомой — Алке? А, ге-носсе? Позвонить?
— Не проблема реально! Эдакое бюстье, где? Борделье?
Мне было весело, уютно и вообще всё равно. В кармане лежали три тысячи, в кармашке — еще пятьсот. Их бы на кафедре я мог заработать за полгода… Я хоть и альтернативный, но немец. И нас правильно называют не жадными, а расчетливыми. И те расчеты, которые я с трудом произвожу сейчас в уме — в пользу того, что с полковником вполне можно — и нужно — иметь дело… Warum nicht?..[41]
А полковника интересовало, боятся ли в Европе русских, как прежде:
— Ну как раньше у вас в газетах шаржи рисовали: варвары, дикари, монголоиды в фуражках с кокардами Красной армии?
На это я ответил, что сейчас этого нет, и русские, что мыкаются по Европе, — в основном, к сожалению, воришки, лгунишки, драчуны, пьянчуны, сиделки, уборщицы, дневные и ночные бабочки — большой опасности для бюргеров не представляют, хоть и сильно раздражают… А что о них думают европейцы, я не знаю, но зато знаю, что европейцы о себе думают, будто они самые умные, — это мне точно известно, не раз слышал.
— А что, не правильно разве думают? Кто всю цивилизацию двигает? Руссоиды только разрушать горазды и чушек-таджиков притеснять, — уверенно ответил полковник и спросил, правда ли, что жену бывшего канцлера Гельмута Коля Ханнелору изнасиловали вкруговую в своё время бойцы Красной армии.
Я этого не знал и предположил, что это, наверно, сплетни, но он рассказал — со слов одного старого кагебешника, — что жену Коля 12-летней девочкой в последние дни войны изнасиловала группа солдат Советской армии, а потом ее выбросили с третьего этажа, как мешок с дерьмом, но она выжила и с тех пор ходила в корсете и не могла переносить запахов мужского пота, чеснока, алкоголя, а когда слышала русскую речь, у неё начинались рвотные позывы, отчего вынужденное общение с женами российских руководителей было для неё тягчайшей мукой; в конце концов у несчастной женщины развилась аллергия на свет, она сошла с ума и покончила жизнь самоубийством, приняв лошадиную дозу морфия в тёмной комнате без окон…
Вдруг я увидел, что в ресторане — с блондинкой в кожаных сапогах до колен — появился тот конь из бюро, с серебряной серьгой… что сдал меня Антоше, тот — капитану, капитан — полковнику…
— Это он, сволочун! Проклятник! Гадлюра! — стал я ругаться — вино вдруг подтопило ноги и забурлило внутри.
