Она говорила — «вставай», несовершенный вид. Почему?.. Ей же нужен был результат, чтобы я «встал», а не процесс — «вставай»?.. Когда я спросил как-то об этом, Бабаня сказала: «Говорю так, потому что люблю тебя и не хочу, чтобы ты вскакивал, как угорелый, а хочу, чтобы ты сам… как умный мальчик… вот, надел бы трусики… нет, гольфы потом, вначале трусики, потом штанишки… чтобы сам умел одеваться — не спеша, аккуратно, как подобает хорошим детям»… Вот сколько в этом маленьком суффиксе «ва» добра и ласки!..
Да, именно — не спеша, не торопясь. Это — путь печи… и правильно… Говорили же арабы в Израиле на базаре (а гид переводил), что спешка — от дьявола, а спокойствие — от бога… А полковник бы сказал: «А ну, встал, оделся, вышел!» — как он говорил Сашку… как все они говорят… довольно грубо, если не по-хамски… всё с приказом… Что значит — «встал, вышел»? «Встаньте, пожалуйста, и выйдите, если можно», — вот как цивилизованные люди говорят, а не так — злым голосом, с волчьим придыханием, с хамским нажимом: «А ну встааал… оде-еелся… я сказааал!»
И какую противную байку про бога рассказывал полковник вчера в машине… Я хоть и лежал сзади, а всё слышал… и слушал… Когда бог сотворил Адама, ему надо было сходить в туалет, и он оставил Адама лежать одного. Тут вылез дьявол, стал на Адама плевать, блевать, писать, какать и даже мастурбировать… Облил его нечистотами и жижами и сбежал. А бог устал, ему было лень чистить эту грязь, легче было вывернуть Адама наизнанку, что он и сделал: вывернул наизнанку, спрятал всю дрянь внутрь, и теперь сверху человек чист, а все нечистоты у него внутри спрятаны и только иногда наружу вылезают, когда он контроль теряет… «Потом бог пару раз пытался вывернуть Адама, но уже не получилось…» — добавил полковник из тряской темноты…
Мысли закудрявились вокруг полковника… конец вечера запудрен… Где паспорт?..
Осмотр карманов был позитивен: всё как будто на месте. Вот паспорт. Вот сиреневые евробанкноты, каких я и в Германии редко видел. И эта, пятьсотеврочная, в кармашечке клифта, для дедушки полезное купить, тоже на месте — выглядывает пёстрым глазком. Значит, всё это реально, не шутки…
Я рассматривал деньги, а в голове шлёпали какие-то звуки — шури-шари, шери-шири, шори-шури… перестук бокалов… тугие заушины… боже из баже… Значит, вчера я согласился быть у полковника секретарём?! Найти дом, счета вести, операции… Этого не хватало. Зачем мне это? Это всё явно опасно… И если Генрих фон Штаден тут прижился, то он был аферист, а я лингвист… Но там, в Германии… Почему бы не помочь?.. Я же за его хваталово-заборово не отвечаю?.. Он просит, чтобы я что-то со счета снял, что-то положил… ну и что, сделаю, где проблема?.. Разве запрещено помогать-помочь иностранцу вести счета?.. Где это написано? У нас в Мюнхене полгорода с русскими миллионерами шахер-махеры делает — русские на всё согласны, лишь бы деньги спрятать, им наши налоги и правила до абажура… А если что-то нельзя будет делать-сделать — скажу, что нельзя, и точка…
Дом в Альпах найти — тоже не проблема, только Интернет открыть… Недавно дедушка Людвиг, ругая правительство, говорил, что многие продают дома в горах — не могут содержать, всё стало дорого, перебираются куда-нибудь в города, поближе к детям.
А еще лучше это русским студентам перепоручить, перенанять их, они вечно заработок ищут. У нас полкафедры математики — из бывшего Союза, их всех паушально[43] «русскими» зовут — «ди руссен»… «Ди руссен зинд клюг», «ди руссен зинд зер клюг», «ди руссен зинд зер клюг унд кооператив»[44]…
Я до сих, для просушки мозгов, иногда так тренируюсь Вашим методом… могу и сейчас сказать одну из тех фраз, какие мы по очереди «наращивали» на занятиях: «Человек. Человек любит. Человек любит деньги. Западный человек любит деньги. Западный человек очень любит деньги. Западный человек очень любит деньги копить. Западный человек очень любит деньги копить, чтобы покупать. Западный человек очень любит деньги копить, чтобы покупать на них всё. Западный человек очень любит деньги копить, чтобы покупать на них всё, что душе угодно…» — и так вплоть до «западный человек очень любит деньги копить, чтобы покупать на них всё, что душе угодно и что на глаза попадётся, потому что на Западе за деньги можно купить всё, даже ум, честь и совесть»…
Нужно этих ребят с кафедры попросить, они всё равно день и ночь в Интернете сидят. Они за 50–100 евро быстро всё найдут, а я ему перешлю. Повозить по Баварии гостя из Руссланда — тоже не криминал: сейчас у нас все за русскими охотятся… за богатыми, конечно, бедные кому нужны?.. Такие, как старик… Самулович… нет, Самумович… или эта Роза с березы, где сало салят…
Да, но сейчас мыслилось бы прозрачнее, если бы банку пива… А как её купить, на 500-евровую? Может, у портье будет?
Я позвонил вниз и по голосу узнал упитанного портье-мордашку (их было два — один похож на кистеухую кенийскую свинку, а второй — такой пуширистый толстюшка, добрый молодинец… кстати, это он меня и послал в бюро, Добрынович, хотя сам должен был регистрацию сделать):
— Я ваш стоялец из 15-го места… Случайно, вы не знаете, где можно тут близко евро на рубли… э… размять… порублить?..
— Разменять, что ли? А сколько у вас?
— У меня — пятьсотовая… Ну, пятьсотевровая… европятьсотая…
— Ого!.. Если бы 20 или 50 евро, я бы мог, от себя… Но пятьсот… С этим надо в пункт.
В голове всплыло головоногое в банке.
— Я хочу пить, у меня ничего нет — ни водицы, ни пивца. — Я хотел его разжалобить суффиксами и даже лживо предположил (потому что не хотел идти): — На буфете, наверно, перерыв…
Добрынич пошуршал, позвенел, потом сказал:
— У нас тут есть что-то для себя… Я могу вам до вечера дать. А вы потом разменяете и вернёте. Что вам?
— Всё! — обрадовался я. — Воду с минералами, и сладкую водичку, и пиво, два… две…
— Сами спуститесь?
— А как еще?
— Могу через уборщицу послать, она как раз на ваш этаж идёт…
— Да, было бы самое очень…
— А буянить не будете? Зубы показывать и по-всякому куражиться?
Я испугался:
— О нет, какое там… курвяжиться… буражиться, нет! Голова усиленно болит…
Он рассмеялся:
— Ну, раз так… Даниловна, захвати немцу из 15-го два пива и минералку! Вон там, под маленьким столом, в ящиках…
— О, хорошо, спасибо! Я буду ждать-ожидать.
— Кстати, к вам вчера ваши приятели заходили… эти, на фашистов похожие… Что-то забрать хотим в номере, говорят, но их не пустили.
— Спасибо пожалуйста. Это не настоящие наци… они за грамматику… Грамматика — настоящий бог божий…
— Видели их грамматику, свастиками обшитые, — туманно завершил портье. — Хорошо, если что насчёт денег узнаю — отзвоню…
Кому куда что «отзвоню» — я не понял, но подумал, что тут многие так говорят: «отъехал», «отошел», «отзвоню», хотя мы учили, что приставка «от» всегда требует предлога «от» — отошел от дома, отъехал от дерева. А тут просто — «отзвоню»… Звучит как-то неприятно, грубо, по-собачьи… Надо в жлобский словарик занести и почаще использовать.
Чтобы не пропустить уборщицу, я открыл дверь и ждал, в лёгком сквознячишке, когда милая женщина в фартуке, но без укоризны в глазах передала мне пакет с бутылками. У меня не было ничего, чтобы дать «на чай-пиво», отчего стало стыдно, и я заторопился что-то сказать про карточку, которую слопотнул — нет, сглопотал — банкомат:
— Вечером увидимся… я дам… только европятьсотовая…
Она не поняла, махнула рукой, ушла.
Пивом я был изрядно ободрён и, на всякий противопожарный случай, позвонил старику. Тот был дома:
— Самулыч?.. Это я, Клементинович! Фредя!
— Да, Фредя, как вы, оклемались?
— Да, климат хороший… А вы?
— Тоже ничего. Газеты выходят, я продаю, люди читают…
— И кидают… на молочишко… — (Как сказал полковник кобуратому… нет, кобурному? — кому-то в коридоре — «мальчишкам на молочишко».) — Скажите, как мы в последний… крайний раз закончили?.. Это вы меня… принесли в гостиницу?
— Я, а кто же еще?
— А что я… мы вообще делали?
— Вы вначале поспали у меня в ванной, потом решили куда-то ехать, то ли к Алке, то ли к Машке, я не понял и никуда вас не пустил… На шум заглянул Паша, сосед… — («А, в штанузах…») — Вы вылезли из ванны, дали ему остаток денег, он взял у метро… там всегда есть… — («Лучше бы не было».) — Потом вы спорили с Пашей насчет немцев, говорили, что немцы еще мало получили в Нюрнберге, надо было в Сибирь всех загнать, и Сталин еще мало наказал немцев, и Сталин лучше Гитлера, а Паша всё говорил наоборот… Он такой спорщик, всегда против говорит…
— Споритель?
— Да уж… Доспорился… Живот его видели?
— Да пухлый, пухластый…
— Цирроз! Ему пить запрещено, а он квасит и квасит… Потом за ним, слава богу, жена пришла, увела… А мы вышли на воздух, я вас пешочком довел…
