Лагха умел спать, не видя снов. Он умел запирать ворота в мир ночных видений до самого утра. Но Лагха редко пользовался этим умением, ибо понимал, что лишать себя сновидений так же глупо, как вливать себе в уши воск, чтобы ненароком не услышать чего-нибудь неприятного или страшного. И хотя сон без сновидений был короче и лучше восстанавливал силы, в ту ночь Лагха предпочел войти в мир видений, которые не столь уж глупы и иллюзорны, как стало модно в последнее время полагать среди хладных душой оринских естествоиспытателей. Он должен знать, что готовит ему судьба, а иначе как по намекам, которые принесет ему сновидение, узнать это не представлялось возможным.
В ту ночь Лагхе приснилось нечто невообразимо противное. Липкие, тлетворные чудовища рвали его на части и выгрызали ему внутренности. Его отец, двухголовый и отчего-то однорукий, ревел диким вепрем откуда-то из-за океана, а изо рта его с каждым словом выползали змеи. Сам он, Лагха, явился себе во сне распинаемым на дыбе молчаливыми людьми-жабами.
Когда Лагха проснулся, он чувствовал себя отдохнувшим телесно и вконец измотанным душевно. В последний раз он чувствовал такое опустошение после одной из фантомных атак Ибалара во времена своего ученичества, когда он еще не догадался обвязывать свою шею грубой шерстяной нитью. После атак Ибалара… Многое из той жути, что Лагха видел во сне, напоминало ему фантомов, создаваемых его учителем. Но Лагха прогнал эту мысль прочь. Нет, то было раньше, когда Ибалар хотел казаться грубым, строгим и жестоким, чтобы рвение Лагхи не притуплялось. То было в те времена, когда у него еще не было ни знаний, ни меча, и Ибалар нарочно мучил его ради его же собственного блага. То был маскарад. Но теперь учитель наконец-то показал ему свое настоящее, истинное лицо, исполненное доброты и понимания. Зачем ему травить Лагху фантомами?
Лагха поднялся, водворил за спиной меч (меч Ибалара он поставил на подставку подле сундука еще в доме на сваях, а затем, в спешке, забыл сказать об этом учителю). Ополоснул рот водой из фляги, которая теперь сиротливо плескалась на самом донышке, и осмотрелся.
Он проснулся задолго до рассвета. Только начинало сереть. День будет холодным и дождливым. Тропа впереди – мокрой и ненадежной. Лагха обернулся, чтобы подкрепить силы осознанием того, что путь, оставшийся позади, есть лучший поручитель быстроты его бега. Но… что это там за свечение вдалеке? Там что-то живое. Он пока не видит, что именно. Не видит, но чувствует. Это живое то скрывается за кочками, то приближается вновь. Лагха помедлил. Неужто какой-то чокнутый кладоискатель? Или, может, заплутавшее животное?
Лагха сошел с тропы и затаился за мшистой кочкой, следя за движением в тумане. Скоро это нечто появится на тропе, он посмотрит на него хорошенько, а потом – потом двинется дальше. Лагха ждал довольно долго, но очень скоро перестал видеть это нечто даже «тонким» зрением. Как вдруг на его плечо легла холодная, очень знакомая и такая тяжелая рука.
– Ибалар?
x 3 x
– Ты же сам приказал мне отправляться в Пиннарин и становиться гнорром, – глухо бросил Лагха, и пощечина горела у него на щеке почище всякого ожога. Бывает такой ожог – ожог льдом.
– Ты еще не прошел Посвящения. Ты еще не поклялся мне в верности. Ты ушел раньше времени. Ты сбежал.
Голосом судьи, отправляющего на виселицу четырнадцатого негодяя за день, сказал Ибалар. Чувствовалось, что никакие оправдания, сколь бы убедительными они не казались Лагхе, сейчас в расчет не принимаются.
– Но ведь ты же сам… – начал Лагха, отступая.
– Говори, что ты собирался делать в Нелеоте и отчего ты так стремишься туда? – продолжал Ибалар, скрестив руки на груди.
Его глаза, казалось, изрыгали голубые молнии, а его губы, с которых слетали обычные жестокие слова абсолютно правого во всем и всегда существа, были снова плотно сжаты. О да, это тот самый Ибалар, которого так хорошо знал Лагха.
– Ты же сам учил меня, что я должен стать гнорром. Что я должен властвовать и покоряться тебе. Ты же сам…
– Тебе еще рано метить в гнорры, ибо ты не знаешь ничего о своем предназначении, – отрезал Ибалар.
– Так скажи мне каково оно? Отчего ты не сказал мне до сих пор?! – Лагха был переполнен обидой, ненавистью, раздражением.
Больше всех, больше даже Ибалара он ненавидел себя за то, что был так доверчив. Что принял фальшивую личину Ибалара за его истинное обличье. Он понял, что его обманули. Ибалар наверняка нарочно подстроил все так, чтобы Лагха чувствовал себя предателем, негодяем, неблагодарной скотиной. Ибалар явился к нему в виде доброго отшельника, засрал мозги всякой благостной ерундой, разыграл комедию… Он, добрый учитель, отпускает своего ученика на все четыре стороны. Чтобы проверить, как он будет действовать, был ли он внимателен, правильно ли он понимал наставления. А Лагха, словно простак-деревенщина, купился на его игру и теперь над ним продолжают издеваться. О него продолжают вытирать ноги, невзирая на то, что в его руках теперь меч Кальта Лозоходца, который вручил ему его же собственный элтер.
– Твое предназначение в том, чтобы вызвать к жизни народ эверонотов и его исконную землю. Чтобы сделать Хеофор явью, действительностью, истиной. А вовсе не в том, чтобы залазить на столичных баб и пить молодое аютское в компании магов-недоносков из Свода Равновесия. Этого хочу от тебя я.
Сначала Лагхе показалось, что он ослышался. «Вызвать к жизни народ эверонотов». Да как это возможно, скажите на милость!? Как извлечь из небытия народ полурыб-полулюдей, как заставить их быть живыми, а не мертвыми, то есть такими, какими они в самом деле являются??? Он, Лагха, понятия не имеет как.
– Ты еще не прошел Посвящения. Ты не знаешь даже первейших начал знания, которое необходимо тебе, чтобы исполнить свою миссию. Миссию, ради которой ты здесь. Миссию, ради которой я потратил на такого недоумка, как ты, столько бесценных дней своей быстротекущей жизни! – Ибалар, похоже, действительно был в гневе. Учитель был зол настолько, что не имел ни малейшего желания скрывать свою истерику под маской суровости и справедливости. Под своей обычной, излюбленной маской.
– Если ты будешь вести себя правильно, ты станешь сильным и неколебимым, словно утес. Тебе суждено великое будущее. Ты будешь слугой и владыкой эверонотов одновременно. Ты построишь в Варане Шесть Серебряных Башен. Ты соберешь вокруг себя самых преданных людей, которые будут нашими союзниками. Ты сделаешь так, что остров Хеофор восстанет вновь из морской пучины. Ты, Лагха, оплатишь жизнями живущих сейчас жизни мертвых эверонотов. Твоего магического искусства хватит на то, чтобы отдать душам моих мертвых собратьев силу живых людей, чьи предки виновны в истреблении моего народа…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
