большой проблемой. Но я не ожидал, что мой босс будет вести себя так скользко.
Мистер Ритц всегда был немного… слишком дружелюбным. Он перешагнул черту между неловкостью в общении и тем, о чем можно сообщить в отдел кадров. Но сегодня…
Я провожу руками по краям юбки.
Может быть, это была моя вина, что я надела что-то более облегающее, чем обычно, но вы бы подумали, что недавно вышедшая замуж женщина должна была бы поместить меня в категорию «недоступных». Я имею в виду, что каждый сотрудник должен быть в этой категории для мистера Ритца в любом случае, но его взгляды сегодня были больше похожи на ухмылки. И не раз он стоял слишком близко ко мне, и я клянусь, он заглядывал мне под рубашку.
Роб молча стоит рядом со мной, и я открываю рот, чтобы спросить его, стоит ли мне рассказать об этом Дому.
Но потом я закрыл рот.
Если я спрошу Роба, он скажет Дому. И я не совсем уверен, что Доминик не убьет моего босса.
На самом деле, я почти уверен, что Доминик убил бы его.
И хотя я начинаю верить, что мистер Ритц — подлец, я не уверен, что он заслуживает смерти.
Лифт открывается, и я выхожу вперед Роба.
Не знаю, сказали ли ему не разговаривать со мной, но по дороге на работу и с работы он молчал, так что я продолжаю эту традицию.
Все, чего я хочу, — это подняться наверх, надеть спортивные штаны и немного покричать в подушку.
Так как я добираюсь до двери первым, я кладу руку на защитный экран и жду звука открывания, а затем прохожу через него.
Я делаю четыре шага в квартиру, прежде чем замираю, в тот же момент Роб произносит: «Вот дерьмо» себе под нос.
Потому что на моей кухне стоит женщина. Практически девочка, потому что она выглядит моложе меня. С длинными черными волосами, в укороченном топе, демонстрирующем тонкую талию, и в таких обтягивающих леггинсах, что я удивляюсь, как она вообще может дышать.
Я позволил рюкзаку соскользнуть с плеча.
Роб ловит его прежде, чем он успевает приземлиться, но мне все равно.
«Кто ты, черт возьми, такой?» — рявкаю я.
Мои ноги сводят меня с ума, но я не собираюсь показывать слабость перед этой женщиной, поэтому я не снимаю обувь и направляюсь к ней.
Она прекращает свое занятие, ее глаза расширяются, когда она смотрит на меня. «Эм, я готовлю ужин».
Я отказываюсь думать о том, как здесь вкусно пахнет.
Если Доминик думает, что сможет нанять какую-нибудь сексуальную женщину, чтобы заставить меня ревновать… Что ж, это работает.
«Ты дома». Голос Дома заполняет большую комнату, и я резко поворачиваю голову в сторону, чтобы увидеть, как он выходит из нижнего коридора в одних только спортивных шортах.
Пот капает с его тела. Его грудь все еще поднимается и опускается, как будто он буквально только что прекратил тренироваться.
И он позволяет этой случайной женщине увидеть себя таким. Практически голым.
«Что ты делаешь?» — прошипел я.
Он проводит рукой по голове, и мой живот сжимается. Потому что я помню, как делал это.
«Пойду приму душ», — говорит он небрежно, а затем начинает бежать вверх по лестнице. Добравшись до верха, он останавливается. «О, у меня тут закончились полотенца. Может кто-нибудь из вас принести их наверх? Я оставлю дверь открытой».
Потом он ушел. Исчез по коридору к нашей спальне, где он собирается оставить дверь открытой, чтобы кто-то из нас мог принести ему это.
Поднесите его к душевой кабине из прозрачного стекла.
К черту этого мужика.
Мои руки сгибаются.
Да пошли вы его на хер.
Развернувшись на каблуках, я вхожу на кухню.
Женщина быстро отступает, пытаясь уйти от меня. Но я не преследую ее. Она здесь просто как еще одна пешка Дома. Потому что он думает, что мы играем в игры.
Я рывком открываю ящики один за другим, пока наконец не нахожу тот, где лежат полотенца для рук.
Я вытаскиваю один, затем продолжаю идти в кладовую, которую я нашел вчера. Это большая, прекрасно организованная комната, но я здесь для одной цели.
Найдя нужный мне прибор, я хватаю его с полки и выбегаю из кладовки.
«Э-э, Вэл… — осторожно говорит Роб. — Я не могу позволить тебе убить его».
Я фыркаю, засовывая полотенце в отделение для хлеба на тостере. «Я не буду его включать».
Кажется, я слышу, как девушка хихикает, но я не останавливаюсь.
Мои толстые ботинки тяжело ступают по ступенькам, и к тому времени, как я добираюсь до вершины, я начинаю задыхаться.
Как он посмел.
В конце коридора дверь нашей спальни открыта.
Как он, черт возьми, посмел.
Когда я захожу внутрь, я обнаруживаю, что он оставил дверь ванной широко открытой, как и обещал.
Мой гнев нарастает, когда я думаю о том, что сюда вошла другая женщина.
И к тому времени, как я захожу в ванную, я уже киплю.
Обнаженное тело Доминика немного скрыто за паровым зданием за стеклом, но я могу видеть достаточно.
И это мнение принадлежит только мне.
Больше ничей.
«Вот твое чертово полотенце», — рявкаю я, а затем швыряю весь тостер через стеклянную стену.
Я стараюсь не ударить его, чтобы не размозжить ему голову, но звук металла, соприкасающегося с мрамором, чертовски приятен.
«Что за…» Дом отскакивает от шума.
Я разворачиваюсь и ухожу.
Сообщение доставлено.
Но меня преследует громкий смех. И это еще больше меня бесит.
А когда мои глаза наполняются горячими слезами, я злюсь еще больше.
Он смеётся. А я умираю внутри.
«Жена!» — кричит мне вслед Дом.
Мой вдох прерывистый. «Иди на хуй!»
Я уже выхожу из спальни, размышляя, возьмет ли меня Роб, если я попрошу его отпустить, и тут в мою спину врезается большое мокрое тело.
Я так взволнована, что от шока начинаю кричать.
«О, ты меня трахнешь, ладно?» Дом поднимает меня, как и сегодня утром, и отводит нас в спальню.
«Отстань от меня!»
Я слышу, как он пинком закрывает дверь. «Нет».
Я сопротивляюсь, но его руки — сплошные мускулы, и его хватка не шелохнется. «Опусти меня».
«Ты не ненавидишь меня». Он ведет нас прямо к кровати, затем бросает меня на землю. Я приземляюсь на живот, но прежде чем я успеваю перевернуться, он оказывается на мне сверху. Его все еще мокрое тело прижимается к моему. «Ты хочешь». Я пытаюсь подняться, но он хватает мои запястья и
