41) «Отчаянье раскраивает мне, / как доску, душу надвое, как нож» («Горбунов и Горчаков», 1965 — 1968) ~ «И ужас режет души / Напополам!» («Спасите наши души», 1967);
42) «А мне оставь, как разность этих сумм, / победу над молчаньем и удушьем» («Горбунов и Горчаков», 1965 — 1968) ~ «Мы бредим от удушья» («Спасите наши души», 1967), «Наше горло отпустит молчание» («Белое безмолвие», 1972);
43) «И гребни, словно гривы жеребцов…» («Горбунов и Горчаков», 1965 — 1968), «…И море далеко внизу / ломает свои ребра дышлом мола, / захлестывая гривой всю оглоблю» («Друг, тяготея к скрытым формам лести…», 1970) ~ «Ах, гривы белые судьбы! <…> Взлетают волны на дыбы, / Ломают выгнутые шеи. <…> И рухнет взмыленная лошадь» («Штормит весь вечер, и пока…», 1973), «И волны с белыми головами ломали себе кости на скалах и на камнях пляжа» («<У моря>», 1973 или 1974 /6; 166/);
44) «Да, все мои конечности во льду» («Горбунов и Горчаков», 1965 — 1968), «Я неподвижен. Два / бедра холодны, как лед» («Натюрморт», 1971) ~ «Встречу ли знакомых я — морозно мне, / Потому что все обледенели» («Холодно, метет кругом, я мерзну и во сне…», 1966);
45) «Да, совершенно верно: душный вечер», «Вы правы, нынче очень, очень душно. / И тяжело, и совершенно нечем / дышать. И всё мешает. Духота. / Я задыхаюсь. Да. А вы? А вы?», «Поднимемся на палубу: здесь душно…», «Мне что-то душно. Ничего, пройдет», («Посвящается Ялте», 1969) ~ «Трудно дышать, / Не отыскать / воздух и свет. <…> И духоту, и черноту / Жадно глотал» («В лабиринте», 1972), «Задыхаюсь, гнию — так бывает» («Баллада о брошенном корабле», 1970);
46) «То ли дернуть отсюдова по морю новым Христом» («Конец прекрасной эпохи», 1969) ~ «Я, как Христос, по водам», «Я, как бог, на волнах» («Парус», 1971; АР-13-16).
47) «Но мир еще во льду и в белизне» («Разговор с небожителем», 1970) ~ «Во льду всю гавань, как в стекле» («В порт не заходят пароходы…», 1969), «Мы ослепли — темно от такой белизны» («Белое безмолвие», 1972);
48) «Везде дебил иль соглядатай / или талантливая дрянь» («Ничем, Певец, твой юбилей…», 1970) ~ «Сосед мой слева — грустный арлекин, / Другой — палач, а каждый третий — дурень» («Маски», 1970).
49) «.. давно не видим двух рублей <.. > Прекрасна во поле, в постели / да и как Муза не дурна. <…> и так начать без суеты, / не дожидаясь вдохновенья: / “я помню чудное мгновенье, / передо мной явилась ты”» («Ничем, Певец, твой юбилей…», 1970) ~ «Она ушла, — исчезло вдохновенье / И три рубля — должно быть, на такси. <.. > Вот две строки: / “Я помню это чудное мгновенье, / Когда передо мной явилась ты!”» («Песенка плагиатора, или Посещение Музы», 1969);
50) «Я — homo sapiens, и весь я / противоречий винегрет» («На 22-е декабря 1970 года Якову Гордину от Иосифа Бродского», 1970) ~ «Я гомо был читающий, / Я сапиенсом был» («Гербарий», 1976), «Во мне — два “я”, два полюса планеты, / Два разных человека, два врага» («Про второе “я”», 1969).
51) «“Империя — страна для дураков”. / Движенье перекрыто по причине / приезда Императора…» («Post aetatem nostram», 1970) ~ «Всё перекрыто, как движение / На улицах, когда приедет Мао» («Не покупают никакой еды…», 1970 /2; 543/);
52) «Этот ливень переждать с тобой, гетера, / я согласен, но давай-ка без торговли: / брать сестерций с покрывающего тела / все равно, что дранку требовать у кровли» («Письма римскому другу», 1972) ~ «А на отцовские сестерции / Я заведу себе гетерочку» («Семейные дела в Древнем Риме», 1969);
53) «Я был как все. То есть жил похожею / Жизнью…» («1972», 18.12.1972) ~ «Я шел по жизни, как обычный пешеход» («Жизнь оборвет мою водитель-ротозей…», 1971), «А из меня — такой солдат, как изо всех» («О моем старшине», 1969);
54) «Брал, что давали. Душа не зарилась / не на свое…» («1972», 18.12.1972) ~ «Своего не упускал, не брал чужого» («Песенка про Козла отпущения», 1973; АР-14-200);
55) «Всё, что творил я, творил не ради я / славы в эпоху кино и радио…» («1972», 18.12.1972) ~ «Я не желаю славы, и…» («Про сумасшедший дом», 1965), «Не жажда славы, гонок и призов / Бросает нас на гребни и на скалы» («Мы говорим не “штормы”, а “шторма”…», 1976);
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
56) «…И ежели я ночью / отыскивал звезду на потолке, / она, согласно правилам сгоранья, / сбегала на подушку по щеке / быстрей, чем я загадывал желанье» («В озерном краю», 1972) ~ «Вот снова упала, и я загадал / Выйди живым из боя» («Звёзды», 1963);
57) «Мы не видим всходов из наших пашен» («Песня невинности, она же — опыта»,
1972) ~ «Нет! Выходит мы зря / сеяли» («Аисты», 1967);
58) «Не рассудок наш, но глаза ослабли, / чтоб искать отличье орла от цапли» («Песня невинности, она же — опыта», 1972) ~ «Куда идешь ты, темное зверье? / “Иду на Вы, иду на Вы!” / Или ослабло зрение твое? / “Как у совы, как у совы!”» («Заповедник», 1972; черновик /3; 465/), «Мы ослепли — темно от такой белизны» земли» («Белое безмолвие», 1972), «Потому что отвыкли от света глаза» («Мы искали дорогу по Веге…», 1962);
59) «Мы уходим во тьму, где светить нам нечем» («Песня невинности, она же — опыта», 1972) ~ «Уходим под воду <.. > Нам нечем, нам нечем, / Но помните нас!» («Спасите наши души», 1967);
60) «Он правил страной почти тридцать лет и все это время убивал» («Размышления об исчадии ада», 1973) ~ «Бык Минотавр ждал в тишине / И убивал» («В лабиринте», 1972), «Сам дьявол и само исчадье Ада» («Переворот в мозгах из края в край…», 1970; АР-9-16);
61) «Он убивал и жертв и их палачей» («Размышления об исчадии ада», 1973) ~ «Здесь, в лабиринте, / Мечутся люди: / Рядом — смотрите! — / Жертвы и судьи» («В лабиринте», 1972);
62) «Непонятно стало, кого любить, а кого бояться» («Размышления об исчадии ада»,
1973) ~ «Кто за нас, кого бояться <.. > Не понять!» («В куски / Разлетелася корона…», 1965);
63) «Во избежанье роковой черты, / я пересек другую — горизонта» («Двадцать сонетов к Марии Стюарт», 1974) ~ «Конечно, горизонт я пересечь не смог» («Горизонт», 1971; АР-11-120);
64) «Всё разлетелось к черту на куски» («Двадцать сонетов к Марии Стюарт», 1974) ~ «В куски / Разлетелася корона <.. > всё к чертям!» (1965);
65) «Я застрелиться пробовал, но сложно / с оружием. И далее, виски: / в который вдарить?» («.Двадцать сонетов к Марии Стюарт», 1974), «То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом» («Коней прекрасной эпохи», 1969) ~ «Или выстрелить в висок, иль во врага» («В куски / Разлетелася корона…», 1965), «И вот легли на спусковой крючок / Бескровные фаланги офицера» («Попытка самоубийства», 1978);
66) «Чёрт! Всё не по-людски!» («Двадцать сонетов к Марии Стюарт», 1974) ~ «Чтоб, как у людей, я желаю жить с нею, / Ан нет — всё выходит не как у людей» («Приехал в Монако какой-то вояка…», 1967);
67) «Жил у моря, играл в рулетку» («Я входил вместо дикого зверя в клетку», 1980), «Если вышало в Империи родиться, / лучше жить в глухой провинции у моря» («Письма римскому другу», 1972) ~ «Жил на вышасе, возле озерка» («Песенка про Козла отпущения», 1973), «А на рулетку — ну только б мне взглянуть!» («Передо мной любой факир — ну просто карлик!», 1964).
Теперь сделаем ряд общих замечаний о художественных мирах обоих поэтов.
Мир Бродского статичен. Мир Высоцкого динамичен.
Лирический герой Бродского, как правило, пассивно принимает судьбу, почти всегда выступая в роли стороннего наблюдателя, и зачастую просто сидит: «Я сижу на стуле, трясусь от злости», «Я сижу у окна. За окном осина», «Я сидел в пустом корабельном баре», «Я сижу в своем саду, горит светильник», «Я сижу на скамье / в парке, глядя вослед / проходящей семье». Поэтому идеалом для Бродского является бездействующий персонаж: «Таков Герой. В поэме он молчит, / не говорит, не шепчет, не кричит, / прислушиваясь к возгласам других, / не совершает действий никаких» («Шествие», 1961).
Для Высоцкого подобное бездействие немыслимо («я почти никогда, даже для своих смешных песен, не беру людей, которые отдыхают или жуют в данный момент»[3103]), и возникнуть оно может только в результате действий со стороны власти: «Лежим, как в запечатанном конверте» («Приговоренные к жизни», 1973; АР-6-100), «Сижу на нарах я, в Наро-Фоминске я» («Лекция о международном положении», 1979). Но и даже с такой насильственной несвободой он никогда не смиряется, а предпринимает попытка вырваться на волю, пусть даже ценой смерти: «Мы не умрем мучительною жизнью — / Мы лучше верной смертью оживем!», «Сбегу, ведь Бегин тоже бегал». И вообще он, как правило, действует активно — созидает или разрушает, но не бездействует. Поэтому призыв Бродского: «Не выходи из комнаты» (1970), — прозвучит для него совершенно абсурдно. Те же редкие случаи, когда лирический герой Высоцкого ничего не делает, объясняются упадком сил: «И не хочу ни выяснять, ни изменять / И ни вязать и ни развязывать узлы» («Песня конченого человека», 1971).
