Сюда примыкает свидетельство автора докторской диссертации о творчестве Бродского Захара Ишова: «Как сообщил Барри Рубин, присутствовавший на встрече между Бродским и Владимиром Высоцким, в то время самым знаменитым автором песен, Бродский просматривал оригиналы стихотворений Высоцкого, вычеркивая строки, которые, на его взгляд, не звучали правильно. Это происходило в присутствии Высоцкого во время его пребывания в доме знаменитого русского танцовщика балета Барышникова в 1978 году?[3086] По свидетельству из первых рук Сумеркина и Рубина, ни Шмаков[3087], ни Высоцкий внешне не протестовали против правок, внесенных Бродским. Оба были благодарны ему за сделанные изменения, признавая его превосходство как поэта во владении их родным русским языком»[3088].
Подобным же образом Высоцкий воспринял правку своих стихов со стороны Евгения Евтушенко в 1972 году, после чего актер Валерий Иванов-Таганский «потом чуть ли не отругал Высоцкого за то, что он позволил так себя унизить. Но тот ответил: “Женя обещал помочь напечатать. Тут не до обид”.
Высоцкому очень хотелось выпустить свой сборник. Не случилось!»[3089] [3090] [3091]
Сценарист Игорь Шевцов рассказал об одной из бесед с Высоцким в 1980 году: «Об Иосифе Бродском говорил с уважением и нежностью — да, с нежностью, это точно: “Гениально!”. И похвастался: “Он мне книжку подарил…”. Покопался и достал маленькую книжку стихов Бродского — авторское издание, кажется, лондонское, с автографом»^.
Примечательное свидетельство Всеволода Абдулова приводит друживший с ним Матвей Гейзер: «И еще из рассказов Севы: “Немногие сегодня знают, что Иосиф Бродский считал Высоцкого истинным поэтом. Володя, в свою очередь, восхищался не только стихами Бродского, но и его философией. Он часто повторял мысль Бродского о том, что истинная свобода наступает тогда, когда забывают имя тирана”»22 (имеется в виду строка «Свобода — это когда забываешь отчество у тирана» из стихотворения «Я не то, что схожу с ума, но устал за лето…», 1975).
В свою очередь, о более чем положительном отношении Бродского к песням Высоцкого свидетельствуют американский славист Сэмюель Рэймер и писатель Александр Генис: «Еще одно воспоминание касается вечера тем же летом, который мы провели дома у Вероники Шильц. Почему-то мы стали слушать записи песен Владимира Высоцкого. Это было примерно за месяц до его преждевременной и для нас неожиданной смерти. Я всегда предполагал, что Иосиф знал его песни, но тут я впервые понял, до какой степени он ими восхищался. Он явно получал огромное, почти физическое наслаждение, слушая их, и с необыкновенным энтузиазмом говорил о самом Высоцком»[3092]; «…Высоцкого Бродский любил, потому что он очень высоко его ценил. Вы знаете, он мне сам рассказывал однажды о том, как они встретились в Париже с Высоцким. “Мы загуляли”, - сказал Бродский, по-моему, чуть хвастливо. Он часто говорил о том, что Высоцкий на него производил впечатление своей поэзией, даже не песнями — Бродский не любил этот жанр. Он говорил, что у него блестящая версификаторская техника»[3093].
В последней цитате речь идет о третьей — и, вероятно, последней — встрече поэтов, состоявшейся в Париже в ноябре 1977 года после спектакля «Гамлет». Как вспоминал сам Бродский: «Помню, Володя прислал мне телеграмму из Парижа в Лондон. Я прилетел на спектакль, но свалил с первого действия. Это было невыносимо»2[3094].
А о той встрече в Париже имеется также свидетельство Давида Карапетяна со слов его жены Мишель Кан: «Позже Мишель подробно рассказывала мне, как она вместе с Высоцким и Бродским оказалась на домашнем вечере, устроенном приятелем Марины кинорежиссером Паскалем Обье. Это случилось в 1977 году, во время гастролей театра на Таганке, поэтому в числе гостей были Юрий Любимов и Алла Демидова. Бродского во Франции еще толком никто не знал, и Володя представил его собравшимся друзьям хозяина как крупнейшего из современных русских поэтов»[3095] [3096] [3097] [3098]. Однако согласно рассказу самой Мишель Кан, всё было ровно наоборот — это Бродский представил Высоцкого: «На одном из квартирных концертов в Париже Бродский жестом»27. По словам Юрия Любимова, «Иосиф всё время просил Володю петь. И замечательно он слушал: то со слезой, то с иронией… Но сам стихи не читал..»28.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Между тем отношение Бродского к Высоцкому было далеко не однозначным. Например, американская издательница Эллендея Проффер Тисли, автор книги воспоминаний «Бродский среди нас» (2015), утверждает: «Иосиф ревновал к его славе и всегда говорил, что Высоцкий относится скорее к фольклору, чем к стихам. Я с ним, конечно, не была согласна, однако я не русская, мое мнение не считалось»^.
Это подтверждается воспоминаниями художника Олега Целкова: «Когда умер Высоцкий, я спросил у Бродского, что он думает о Высоцком, останется ли Высоцкий в русской литературе. На что Бродский тогда мне ответил следующее: “Ну, в литературе вряд ли. Может быть, в фольклоре”. Это буквальные его слова»[3099] [3100].
С таким же равнодушием Бродский воспринял рассказ о Высоцком чешского писателя Богумила Грабала, с которым он общался в конце 1980-х: «Ему не нужен был поэт Высоцкий, и он мотал головой, когда я сказал, что увидел в Москве, имея в виду почет, который люди оказывали своему поэту-гитаристу-барду-актеру, ничего из этого ему было не нужно. Поэтому я переключился на Есенина, Сережу Есенина..»3'.
Поэтому нас не должны вводить в заблуждение его эмоционально-восторженные оценки — вроде той, которую привел Юрий Кублановский: «Я помню такой эпизод. Сборник “Нерв” вышел уже, конечно, после его кончины. Так получилось, что я жил в это время в Париже, этот сборник привезли в магазин “Имка-Пресс”, а мы там встречались с Иосифом Бродским. На наших глазах распаковывали пачку, и впервые я увидел книгу Высоцкого. Мы пошли с Бродским в кафе, и он сказал: “Ну вот, открой наобум и прочитай что-нибудь — сразу поймем, поэт это или не поэт”. Я открыл и прочитал строчки… Я даже не знаю, пел ли он это когда-нибудь. Строчки были такие: “Ей-ей-ей, трали-вали, / Кабы красна девица жила в полуподвале, / я б тогда на корточки / приседал у форточки, / мы бы до утра проворковали”. Бродский сказал: “Гениально!”. Действительно, очаровательнейшие строчки. И такого у него много»[3101].
***
От личных взаимоотношений Высоцкого и Бродского перейдем к обзору творческих параллелей, которых существует на удивление много. При поверхностном взгляде может показаться, что между двумя этими поэтами нет ничего общего. Однако это не так:
1) «Да будет мужественным твой путь, / да будет он прям и прост» («Прощай, позабудь…», 195 7[3102]) ~ «Мой путь был прост и ясен» («Она была чиста, как снег зимой…», 1969; АР-8-200);
2) «Еще нас не раз распнут» («Стихи под эпиграфом», 1958) ~ «А в тридцать три распяли, но не сильно» («О поэтах и кликушах», 1971);
3) «И мы завоем от ран» («Стихи под эпиграфом», 1958) ~ «Затихли на грунте и стонем от ран» («Спасите наши души», 1967; АР-9-124);
