– Э-э-э, милая! Это она из зависти. Классовый подход – понимать надо.
– Какой еще подход?
– Как тебе объяснить? Ты ведь даже кто такой Карл Маркс, не знаешь. Ну, ладно, не дуйся! Давай лучше с Марко по-человечески посидим, повеселимся. Слышишь, шаги? Он идет, кажется… Ну, так что – не будем больше ссориться? Мир?
– Молодой Гизольфи-бек, моя повелительница! – просунувшись в дверь, почтительно объявил слуга.
Царевна махнула рукой:
– Пусть войдет! С ним еще кто-то?
– Один юноша, по виду – слуга.
Одетый в шелка и бархат Марко Гизольфи, войдя, отвесил ханше галантный поклон и, по ее велению, уселся в принесенное расторопной челядью кресло:
– Рад лицезреть вашу неземную красоту, владетельная госпожа! И рад видеть в гостях у вас своего друга, синьора Джегоро. Соболезную о ране вашего сиятельного супруга.
– И я рада вас видеть, синьор Марко, – на устах юной ханши вдруг заиграла самая обворожительная улыбка. – Много о вас наслышана. Жаль, что раньше не заезжали. Замок же – ваш.
– Почему же нет? – лукаво улыбнулся юноша. – В прошлый свой – недавний – приезд я долго разговаривал с великим ханом, и он был тогда в добром здравии, а ныне совет и консул печалятся…
– Да что вы все заладили – хан, хан! – отмахнулась царевна. – Я здесь все решаю! Так и передайте консулу и совету.
Юный аристократ недоверчиво вскинул брови:
– В-вы?!
– Она, она, – тут же подтвердил Вожников. – Я, брат, и сам было не поверил, однако – как она скажет, так тут и будет.
Егор перевел взгляд на человека, явившегося с юным Гизольфи и скромно стоявшего у дверей:
– Федор! Ну, как ты?
– Ой, господин мой, – юноша махнул рукой. – Слава Богу, вижу, обошлось все. Ох!!! – тут он рассмотрело ханшу. – Чур меня, чур! Заира?!
– Не называй меня так! – Айгиль было собралась рассердиться, да вдруг передумала. Лукаво скосив глаза на Егора, она перешла на русский: – А что, Феодоро, господин твой и вправду владетельный князь? На него не смотри! Говори правду!
– Говори, говори, Федя! – разрешил князь.
– И в самом деле, – с гордостью сказал юноша. – Князь великий и есть! Все Заозерье, Заволоки, а там и Новгород. Войска у нас много, силы немерено – Москву вот недавно проучили, денег теперь нет у Москвы!
– О чем это вы говорите? – заморгал синьор Гизольфи. – Кажется, это русская речь, я понимаю немного. Вы что же, друг мой, вовсе не барон, а князь, герцог?
– Скорей уж – король! – приосанился Вожников. – Только вот никак мне не объяснить сего этой милейшей синьоре.
– Ладно, посмотрим, – махнула рукой великая ханша и, покусав губы, неожиданно рассмеялась. – Ну, веселиться давайте – хочу, чтоб был пир! Феодоро, не стой, сядь на ковер – ты пока не бек, так обойдешься без кресла.
Поверила ли Айгиль на самом деле иль нет – не особенно-то было ясно, девчонка, при всей показной простоте, прекрасно умела скрывать свои мысли и чувства. Просто князь оказался прав, нутром почуяв в этой царственной особе такую же, как и он сам, авантюристку, более чем склонную к риску. Кто не рискует, тот не пьет шампанского, а тут не какое-то там шампанское на кону, а целый ордынский трон… заветная мечта Керимбердея, Джелал-ад-Дина, Яндыза… Всех перечислили?
Кстати, о Яндызе князю удалось-таки вызнать. Узнали, узнали, несмотря на новую стрижку! Царевна держала его в земляной яме – зиндане – в степи. Голодом не морила, но своим верным нукерам глаз с царевича спускать не велела. Может, пригодится еще. Он там и попался, в степном становище – старые знакомые опознали, у степняков глаз – алмаз. Доложили Муртазе-беку, а уж там юная ханша распорядилась. Да теперь призналась Егору, что не знает, что с царевичем делать: может, лучше убить от греха?
– Ну, опять она за старое – убить! – рассердился князь. – И откуда в тебе такая кровожадность? Уж если есть хоть малейшая возможность кровь чужую не лить, так и не надо, то ведь зачтется Господом. Аллах, кстати, тоже тому учит, да только вы ничего не слышите, потому что слушать не хотите. А Яндыз еще пригодиться может!
– Ты еще за убийцу Дану заступись! – обидчиво сказала Айгиль.
Вожников усмехнулся:
– Подожди, дойдет и до нее очередь.
Очередь дошла до всех, и первым оказался Яндыз: по совету Егора царевна отправила его на поиски Джелал-ад-Дина – чего, в общем-то, и сам царевич весьма даже желал, лишь пожалел, что Булат-хана не убил самолично. Не удалось отомстить, не получилось… ничего – с Джелал-ад-Дином получится! Яндыз, кстати, в царевну не поверил – все же воспитан был в детском мужском мире, где женщин за людей практически не считали. Царевич все просил о встрече с ханом, да, естественно, ее не дождался, будучи вынужденным… то ли бежать, то ли исполнять приказание, как он считал – Керимбердея. Да все равно, как сие обозвать – можно побегом, а можно и службой – лишь бы от земляной ямы подальше, там ведь худо, в земле-то – солнышка мало и блохи.
Если б не князь Егор, вернулся б Яндыз обратно в Москву, а так – постеснялся, все-таки слово дал, а слово чингизида – оно крепче стали! Потому сначала с Джелал-ад-Дином вопрос решить, а уж потом… потом и в Москву вернуться можно… или не в Москву.
Именно так рассуждал царевич, когда, загоняя коней, несся по караванным путям к Ургенчу. Некогда было ни есть, ни спать – поскорей бы исполнить обещанное. Мелькали по пути караван-сараи и смуглые лица торговцев и – иногда – женщины. Одну Яндыз запомнил – рыжеволосую красавицу с синими глазами ведьмы, с которой провел ночь в одном из постоялых дворов Великого шелкового пути. Царевич спрашивал у синеглазой ведьмы о Джелал-ад-Дине, а она его – о старом эмире Едигее. Так и познакомились, и ночь оказалась страстной. А потом разошлись, расстались, кажется, навсегда.
– Тебя как зовут-то? – отплевываясь от попавших в рот горьких семян ковыля, обернулся царевич в седле.
Ведьма улыбнулась:
– Даная, Дана. Удачи тебе на твоем пути, путник.
– И тебе, Дана.
Глава 10
Шоу-герл
– Кричи, кричи, шлюха! – распаленный от страсти Темюр, в распахнутом халате золотисто-зеленого шелка, в узких штанах-шальварах и босиком, с размаху отвесил пару пощечин нагой юной наложнице, покорно лежащей на широком ханском ложе и готовой ко всему.
Ее звали… впрочем, неважно, как ее звали – это никого никогда не интересовало. Просто – девка, рабыня, шлюха, каким после удачного военного похода цена – на медное пуло пучок.
– Кричи!
Молодой хан, с недавних пор – полновластный ордынский владетель, с искаженным от похоти и ярости лицом схватил висевшую на стене плеть и, с силой ударив несчастную по животу, замахнулся снова.
Узкая кроваво-красная полоса вздулась на нежно-золотистой девичьей коже, а следующий удар, несомненно, выбил бы наложнице глаз, кабы та вовремя не прикрыла лицо руками.
– Господи-и-ин…
Из серых очей девчонки полились слезы, ей было очень больно и очень страшно – старая Гаиде, слепая сказительница, предупреждала – внешне обходительный и любезный Темюр-хан несдержан и неистов в страсти, а наложниц не жалеет вообще.
– Господи-и-ин… – снова вскричала несчастная. Крупные, как жемчуг, слезы оставили мокрые дорожки на ее пунцовых от пощечин щеках.
Хан закусил губу, словно пытался справиться с охватившим его гневом, и справился, хотя и не сразу. Велев невольнице лечь на живот, ударил ее несколько раз по спине, уже без прежней ярости, словно затухающий после извержения вулкан.
Затем уселся на край ложа, громко позвав верного стража:
– Айдар!
Силач с бритой наголо головой возник словно бы ниоткуда, согнувшись в поклоне.
– Возьми ее, если хочешь. – Успокаиваясь, правитель бросил плеть и безразлично взглянул на притихшую в страхе рабыню. – Хотя нет. Лучше принеси шербета. И воды – что-то пить захотелось.
Не произнеся ни слова, нукер снова поклонился и неслышно исчез за темно-голубой бархатной портьерой.
– А ты пошла прочь, – Темюр-хан хлопнул невольницу по ягодице. – Живо!
Глотая слезы, девчонка, забыв прихватить разбросанную по ворсистому ковру одежду, выбежала из ханских покоев, ничего не видя перед собой и благодаря Бога. Не слыша насмешек и скабрезностей, проскочила небольшую залу для стражей и в дверях приемной столкнулась с молодым человеком, сбив того с ног.
– Ой! – невольница и сама упала, испугавшись еще больше. Хотела было повиниться, но, похоже, самообладание – если оно и было – покинуло ее совсем, никаких сил просто больше не оставалось: растянувшись ничком на ковре, несчастная девушка затряслась всем телом и зарыдала: – Господи-и-и! Господи-и-и!
– Слушай, не плачь, а? – кто-то осторожно погладил ее по плечам. – Ты, я вижу, рабыня? Вставай, я выведу тебя отсюда – тут всегда много народу. Ну, перестань же дрожать! Пойдем!
