«Великий Капоне» тоже не сидел сложа руки, потому что осложнить ему жизнь грозилась не нью-йоркская или даже чикагская полиция, а мафия. Возможно, в присутствии журналистов его глаза и наполнялись слезами, когда он говорил, что опасается за безопасность своей семьи (Аль, как мы знаем, был прекрасным актёром; впрочем, в данном случае он был вполне искренен). Но от его знаменитого взгляда, отработанного ещё в юности, у людей по-прежнему стыла кровь. Как выразился один современ ник, Аль мог сказать «пожалуйста» так, что становилось страшно.
Доминик Айелло, брат Джо, не внял предупреждениям, вернулся в Чикаго — и был застрелен 20 июля. Три дня спустя нашли продырявленный пулями труп одного из бойцов Айелло. Зная по опыту, что теперь следует ждать ответ, Аль Капоне 30 июля 1928 года сменил резиденцию[37], перебравшись в отель «Лексингтон» на Южной Мичиган-авеню, дом 2135.
Десятиэтажное здание из кирпича и терракоты было построено по проекту Клинтона Уоррена, архитектора отеля «Метрополь» и трёх других больших чикагских гостиниц, в 1892 году для гостей Всемирной Колумбовой выставки. Тогдашний президент США Бенджамин Гаррисон произнёс речь с балкона этого отеля, а Калвин Кулидж, президент США в 1923—1929 годах, в своё время провёл в нём медовый месяц. Но к моменту заселения Капоне некогда роскошный отель подрастерял былое величие и требовал ремонта.
Два нижних этажа были нежилыми, поэтому третий этаж считался первым. Капоне со свитой поселился на втором (ему хотелось забраться повыше, но верхние этажи тогда были заняты). Свой «офис» он устроил в угловом номере 230. С одной стороны к нему примыкала спальня босса, следующей была комната Макгёрна. По другую сторону от офиса были комнаты охраны, Фрэнки Рио и рядовых гангстеров.
Холл «Лексингтона» выглядел мрачновато: старомодная мебель, потускневший пол, облупившиеся стены. В креслах сидели мужчины в пиджаках, топорщившихся от пистолетов под мышкой, и делали вид, будто читают газеты, но на самом деле осматривали всех входящих и проходящих мимо. За стойкой скучали портье и кассир; возле правой стены был сигарный киоск; на 22-ю улицу выходили витрины гостиничных магазинов. Слева — старый лифт, поднимавшийся рывками. Выйдя из него на втором этаже, посетитель попадал в длинный узкий коридор, в конце которого и находился номер 230. На двери — звонок, который нужно было крутить. Услышав пронзительную трель, дежурный телохранитель приоткрывал дверь на длину цепочки. Если гостю разрешали войти, он попадал в полутёмную прихожую, в которую выходили четыре двери. Слева располагалась ванная, прямо — угловая комната с окнами от пола до потолка, откуда открывался панорамный вид на Мичиган-стрит и 22-ю улицу; перед окном стоял массивный стол из каштана. Журналист Гарри Сирил Рид, редактор из газеты «Чикаго америкэн», добился встречи с Алем Капоне через Дэниела Серрителлу. «Капоне повернулся ко мне. Его глаза смеялись, но теплота из них ушла. “Интервью для газеты? — спросил он. Помолчал какое-то время, а потом широко улыбнулся. — Серрителла говорит, что ты стопроцентный. Да, кстати, мне нравятся комиксы про моряка Папая в вашей газете. Что ты хочешь знать?”» Впечатления от встречи Рид описал в заметках «Капоне, каким я его знал». Эта рукопись не была опубликована; отрывок из неё приводит «капоневед» Марио Гомес на своём сайте:
«Второй стол стоял у южной стены, по левую руку от меня. Напротив, у северной стены, был китайский сервант, покрытый изящной резьбой, а над ним — самые большие часы с кукушкой, какие я только видел[38]. Третий стол был придвинут к западной стене... и возле него стояло радио — между камином и дверью, через которую мы вошли. Единственными картинами были типовые печатные портреты Джорджа Вашингтона и Авраама Линкольна. Дополняли меблировку потёртый ковёр, несколько внушительных кресел и электрический арифмометр, задвинутый в угол. Невероятная сборная солянка из современного офисного оборудования и радио, исторических портретов, китайского серванта и немецких часов с кукушкой. Когда Капоне заметил, как часто мой взгляд возвращается к этим огромным часам, он снова нажал ногой на кнопку звонка.
— Рокки (Рокко Фискетти. — Е. Г.), — приказал он, — заведи часы, пусть сыграют.
— Они сломались, — буркнул Рокки.
— Сломались? Кто их сломал?
— Кто-то из ребят их заводил, — ответил Рокки с улыбкой.
Капоне обошёл вокруг стола.
— Давайте всё равно на них посмотрим, — сказал он. — Шикарные часы. В них две птицы. Одна появляется каждые пятнадцать минут и чирикает один раз в четверть часа, два раза в половину, три раза в три четверти и четыре — в полный час. Это маленькая птичка. Когда она начинает чирикать четыре раза, высовывается её большой приятель и кукует, сколько часов. А внутри звонит гонг. Его и глухой услышит. Я не сразу пришёл в себя, когда они били в первый раз, а ребята сводят меня с ума, заставляя их играть, когда этого совсем не ждёшь. Подстерегут, когда у меня звонок по межгороду, и заставляют их бить двенадцать раз.
— Может, их ещё можно починить? — предположил я.
— Ещё чего! — ответил он. — Когда-нибудь я вышвырну их в окно. Не отдавай их в починку — слышишь, Рокки?
Его помощник кивнул и коротко спросил:
— Это всё?
— Да, но принеси нам ещё выпить».
По рассказам других очевидцев, на северной стене висел свёрнутый в рулон экран, напротив располагался кинопроектор. Капоне было некогда ходить в кинотеатры, поэтому фильмы он смотрел дома, порой раньше всех. Предпочитал комедии и музыкальные картины. Боевиков ему хватало в реальной жизни.
Джо Айелло вернулся в Чикаго и заключил временный союз с Джорджем Мораном, чтобы убрать Тони Ломбардо. Эту задачу поручили братьям Фрэнку и Питеру Гузенбергам, участвовавшим в знаменитом расстреле отеля «Хоторн», когда Капоне чудом остался жив, и Джеймсу Кларку. Вечером 7 сентября Тони со своими телохранителями Джозефом Ферраро и Джо Лолордо шёл по людной Мэдисон-стрит. Когда они поравнялись с кафе «Раклиос», неожиданно раздались выстрелы. Ломбардо был убит, Ферраро
